– Мам, можно мы с Люськой на ту сторону в клуб сходим, там новый фильм «Еще раз про любовь», все говорят, что хороший очень. Да ничего не поздно и не страшно! Что мы, маленькие что ли?! Ну и что, что через железнодорожные пути переходить, что мы, не переходили, что ли, никогда?? Не поздно, мы в одиннадцать уже дома будем! Ну почему нельзя?! Все ходят, всем можно, только нам нельзя! Ну ты с нами сходи! Понятно, конечно, тебе всегда некогда. А папа? Не хочет. Он никогда на такие фильмы не хочет. Вот если бы про войну или про зверей, то и время бы нашлось, и желание, а про любовь ему неинтересно, вот он и не идет! Все посмотрели уже, только мы с Люськой не смотрели! Ну, мам... Ну, пусть кто-нибудь хоть с нами сходит...
– Аркаш, привет! Куда это ты так нафуфырился? Прямо жених! На свидание, что ли? А в какой кинотеатр? Через линию, в клуб, на «Еще раз про любовь»? А с кем ты идешь-то, с подругой какой-нибудь? Как, один?! Вообще один? Слушай, а может, ты и девчонок с собой захватишь? Ну, по-соседски, а? А то они меня извели уже, дырку в голове сделали, так посмотреть хотят, а одних я боюсь отпускать – сеанс поздновато как-то. Ну, возьми, а, Аркашенька?! Они ж взрослые девки уже, не помешают тебе. Они могут даже сесть отдельно, только по дороге пусть с тобой туда-обратно прогуляются, одних страшно отпускать! Ой, спасибо тебе! И не балуй их там, не начинай шоколадом и мороженым закармливать! И так уже две толстухи! Смотреть хотят про любовь, а мороженое не жрать кишка тонка! Не сердись, Аркаш, что навязала тебе попутчиц, просто выхода другого нет.
Конечно, девчонки, проглотив по два эскимо, сели с Аркашей вместе, а через две минуты были уже в том кафе, где только что познакомились Доронина и Лазарев, и не дыша следили, как начинается взрослая любовь.
И Аркаша следил. И не заметил, как исчез дачный кинотеатр, раздвинулись стены, пропали из виду стюардессы, летчики и физики, а вместо них, точно отмотав назад свой десятилетний отсиженный срок, в комнате был он, Аркашка, только тридцатилетний, и Ирма, чье имя при свете он запрещает себе произносить. И это они выясняют отношения, упрекают друг друга, любят друг друга, бросают друг друга, не могут дышать друг без друга, врут друг другу, изменяют друг другу, опять ругаются, опять выясняют отношения и снова любят.
Это Аркашка учится в консерватории и поет в ресторане Будапешт. Это Ирма работает там официанткой и с опрокинутым подносом переворачивается вся Аркашкина жизнь. Это Аркашка бросает музыку, потому что Ирме и ее пятилетней дочке нужен надежный мужчина, а не поющий сопляк. Его королева не должна подавать жратву подвыпившему хамью. Он горы свернет и вернет ей королевство! Он и сворачивал. Сначала – низкие, в Подмосковье снабженцем на трикотажной фабрике, а потом – высокие, Уральские, когда десять лет валил лес.
Как Ирма кажется сейчас ему похожей на молодую Доронину... Лучше бы она была тоже стюардессой, и они разминулись бы рейсами... Нет, не лучше. Конечно, тогда она может не давала бы против него показания в суде, да и он и музыку не бросал бы, и с цеховиками бы не вязался, но зачем ему была жизнь без нее?! А так его эти шесть прожитых с Ирмой лет заставили прожить следующие десять. Хотя бы ради того чтобы убедиться, что она не придет его встречать. У него с Ирмой немножко другой сценарий, чем у физика со стюардессой. Им бы с Ирмой их проблемы! Но некоторые моменты совпадают. Люди всякие, которые суют нос в их жизнь, учат их и пытаются их судить. То есть и в кино пытаются, и в компании, на словах, а вот в их жизни судят в Московском областном суде.
А так похоже, конечно. Как ждешь всегда друг друга. Когда не нужен никто больше и не видишь никого вокруг. И в несчастья не веришь. И мечтаешь о морях и кораллах. О кораллах, которые потом конфискуют по приговору суда...
– Люська, Люська, слышишь меня, посмотри – дядя Аркаша плачет! По-настоящему, слезами! Я боюсь! Ну, я ж говорю тебе! Видишь?! Может, он заболел? Ты думаешь, из-за кино?? Из-за того, что она в самолете погибла? А это правда так было? Это же кино! Вон там даже этот Электрон-то не плакал. Расстроился только и пошел по бульвару, но не плакал. А Аркаша-то почему плачет? Вон уже из зала почти все вышли, а он в одну точку смотрит и сидит, а слезы льются. Что мы делать-то будем?! Чего ты хихикаешь как дура?! Он же взрослый, а плачет, как Витька, когда ему камнем по голове попали! Ну что ты ржешь, идиотка! Дядя Аркаша, пойдемте домой, кино же кончилось уже! У вас голова болит? Сердце? Мы потихоньку пойдем, не волнуйтесь! Вам фильм-то понравился? И нам – очень! Пойдемте! Вы суп черепаший когда-нибудь пробовали? А я бы и не хотела. Мне черепах жалко! А как Вы думаете, попугаи, говорящие в лесу, правда язык забывают? Или это для рифмы в песне? Вы из-за кино расстроились? Не надо! Все будет хорошо у них! Электрон женится на другой стюардессе, которая выжила, и они будут жить вместе сто лет и петь про солнечного зайчика. Жизнь никогда не кончается...
