Автор: Диляра Тасбулатова
С постановкой пьесы Артура Соломонова «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича», впервые предпринятой в прошлом году Челябинским театром, а сейчас добравшейся и до Москвы, произошло уже столько комичного, что кажется, будто эта абсурдистская пьеса продолжается, но уже в реальной жизни.
…Артуру просто везет: на его произведение беспрестанно пишут «телеги» - под видом рецензий, разумеется, причем настолько комичных, что кажется, будто это постмодернистский стёб – ну, например, коммунисты России (на сайте КПРФ, можете ознакомиться). Плюс какие-то странные масс-медиа, предлагающие г-ну Соломонову «вначале внимательнее ознакомиться с биографией великого человека» (а потом, мол, уже писать свои пасквили); на сам спектакль приходили какие-то люди, чтобы сорвать его (за сто рублей ходят, точно знаю), выкрикивая с мест – Сталин наше всё! Не позволим! – и так далее.
В интервью, как иронически пишут коммунисты России, «насквозь» либеральным СМИ, Артур посмеивается: «дело Сталина» начинает приобретать черты фантасмагории, как будто пьеса с подмостков пошла прямо в жизнь. Как в дьявольских событиях, связанных с постановками «Мастера и Маргариты», где кто-нибудь или погибнет на съемках, или декорация упадет прямо на голову, или еще что-то случится.
И вот тут напрашивается любопытная аналогия: если зловещий Воланд провоцирует всякие катастрофы, большие и маленькие, стоит только за него взяться, то пьеса Артура, уморительно смешной трагифарс, - наоборот, казусы на грани фола.
Мне могут возразить – мол, где какой-то там Соломонов, кто он такой, и где Булгаков, выдающееся перо и гордость России, писатель на все времена. Гм… Как сказать. При этом не умаляя таланта Булгакова, который этим романом и подписал себе смертный приговор, хотя надеялся на обратный эффект, втайне рассчитывая, что милосердие таки просочится сквозь зубчатые стены замка очередного Дракулы. Не вышло. Правда, судить его сложно, понятно, в какие времена ему довелось жить – однако далеко не все и тогда были заворожены самим злом в обличье кремлевского горца, Люцифера в солдатских сапогах и с трубкой, нарочито демократичного с виду.
Соломонов же, пусть он пока и не Булгаков (хотя кто его знает), эту зловещую фигуру высмеивает, тем самым лишая зло его «сакральности»: когда смешно, не страшно. Пьеса же эта, надо сказать, настолько уморительна, что я пару раз реально свалилась с утлого стула, сидя в первом ряду и слегка напугав актеров, продолжавших мужественно играть, не обращая внимания на падение весьма корпулентной тетки, отчасти комическое, которое тоже можно расценивать как продолжение происходящего на сцене.
Как издевался Довлатов, придумав для своего рассказа некую пьесу о Ленине, которую якобы играли зэки на зоне: «В пьесе четыре действующих лица – Ленин, Дзержинский, чекист Тимофей и его невеста Полина. Дзержинский уговаривает Ленина поехать отдохнуть, Ленин отказывается. Тем временем Полина хочет затащить чекиста Тимофея в мещанское болото. Пьеса хорошая, идейно выдержанная, одобренная местным отделом РОВД. Действуйте, Довлатов» (говорит ему замполит).
Видимо, рецензенты то ли «Комсомолки», то ли сайта КПРФ хотят, чтобы все пьесы одобрял районный РОВД (можно и ОВД, видимо) – и дело к тому постепенно идет.
Непосредственно рецензию можно начать как тот замполит, уже бессмертный: в пьесе «Как мы хоронили…» восемь действующих лиц – Сталин в старости (он же режиссер спектакля о смерти Сталина, эта пьеса о том, раскрою секрет, как ставится пьеса, то есть пьеса в пьесе, такой прием); Валентина – актриса, помощница режиссера, мать молодого Сталина и медсестра его же молодого; молодой Сталин; Ленин, Хрущев, Берия, драматург и человек из министерства. Ну и далее по тексту: пьеса хорошая, идейно выдержанная, одобренная, извините, лично мною, хотя я, к сожалению, не из районного ОВД, и парой сотен зрителей, которые были на прогоне и заглушали своим смехом актеров.
Сюжет следующий: Сталин умирает и все думают, как бы его так хорошо похоронить, пока из верхов не приходит некий человек с папкой и, воздев палец вверх, произносит, что «там» недовольны: пусть, например, Сталин не умирает, а, например, рождается.
Сказано – сделано: Сталин, всем нам на радость, не то чтобы даже рождается, но стремительно молодеет под патронажем своей матери, еще живой и невредимой, пока драматург Терентий (Михаил Ефимов) буквально хватается за голову, потому что от его сардонического текста остаются рожки да ножки. Режиссер Вольдемар Аркадьевич (блистательный Антон Кукушкин, здесь, впрочем, все прекрасны) быстро перестраивается, тем паче, что в обществе, как говорит человек из министерства (который с папкой) нет консенсуса: так тиран Сталин или строитель великой империи, палач или герой?
Как в фильме Иштвана Сабо «Мефисто» великого актера просят играть Гамлета как ...белокурую бестию, нациста то бишь, и актер, старающийся угодить новой власти, изо всех сил пытается своего персонажа сделать эсэсовцем, так и здесь: Вольдемар Аркадьевич во фразе «ты курочку ешь помедленнее» ищет несвойственные ей смыслы. Это мать молодого Сталина (Рая Миронова) просит сына есть курочку помедленнее, заодно проникая в зерно роли: в этом «помедленнее» она, дескать, должна своим материнским сердцем почувствовать рождение монстра. Прямо как в том анекдоте, где папаша жалуется, что сын прислал хамскую телеграмму «пришли денег», не мог вежливо написать «пришли денег».
Нет ли здесь, замечу в скобках, еще одной аллюзии с Булгаковым, но уже с его «Театральным романом», как раз бескомпромиссным, высмеивающим уже слегка бронзовеющий метод Станиславского, когда актеры столь тщательно ищут зерно роли, что, как издевался критик Евреинов, великая Ермолова уже в первой сцене варит варенье с таким скорбным видом, будто варит его из собственных кишок.
В общем, все еще молодой (ну, едва за сорок), но уже многоопытный драматург Соломонов, чувствуется, знает театр не понаслышке – недаром его первый роман назывался «Театральная история» и был, конечно же, посвящен театру, да и в Германии он занимался немецким театром. К тому же закончил ГИТИС, диссертацию тоже писал о театре.
Его новый театральный «роман» так и блещет интеллектуальной иронией, виртуозно воспроизведенной Театром.doc с его традициями игровой стихии, которой они предаются столь самозабвенно, при этом не скатываясь в капустник, что их «буйство» напоминает лучшие традиции русского театра. Живого, еще не испорченного поздним академизмом МХАТа, да и других гос. театров с их чересчур внятной артикуляцией и мертвенным пафосом. Пафос они как раз высмеивают, как когда-то великий Сабо высмеял Гамлета-нациста. А Чаплин – великого диктатора, приведя в ярость его самого, взбесившегося не хуже коммунистов из рядов КПРФ, возлагающих цветы к памятникам усатому чудовищу числом уже девять, на открытие которых ходят и дети…репрессированных.
Палач или герой, вот в чем вопрос. Быть или не быть.
