По жанру перед нами биография выдающегося юриста. А по сути – это практически голливудская история успеха человека из небольшого города, который добился высочайших результатов на профессиональном поприще. Через биографию героя проступают срез эпохи и судьбы людей послевоенного поколения. Для всех, кому интересен XX век и все его перипетии, это must read. Книга помогает разобраться в истории СССР и узнать очень много интересных фактов. Она снабжена богатым иллюстративным материалом: фотографиями из семейного архива, документами советской эпохи. Текст написан известным российским прозаиком Андреем Геласимовым на стыке между нон-фикшеном и художественной литературой. Это полностью документальное полотно, но в художественном оформлении.
Примечательно, что герой этой книги, Михаил Константинович Треушников, приложил огромные усилия для развития издательства “Городец”. Об этом рассказывает основатель издательства, сын Михаила Константиновича Антон Треушников. В частности, читатели узнают, почему издательство называется «Городец».
Летом 1960-го, когда Михаил Треушников приехал в столицу, никто еще не видел фильма «Я шагаю по Москве». Данелия сдавал свою дебютную картину «Сережа», Шпаликов работал над сценарием «Заставы Ильича». Знаменитой песни в исполнении юного Никиты Михалкова на то время никто пока не слышал. Ее просто не существовало. Эту песню запоют по всей стране только через три года. Миллионы людей будут с упоением распевать: «А я иду, шагаю по Москве», и каждый из них, где бы он ни находился — в Иркутске, Воркуте или в Горьком, — всем сердцем почувствует, что шагает именно по Москве. По сияющим, распахнутым улицам, по площадям, залитым свежим ливнем, по тому самому древнему городу, который вечно молод и несет надежду на новую жизнь.
Осенью 2021-го я пришел в одну старую московскую квартиру на Малой Бронной, чтобы поговорить о студенческих годах Михаила Константиновича с инспектором его курса Екатериной Владимировной Ремизовой, и первое, что она мне о нем рассказала, удивительным образом совпало с еще не снятым на момент его приезда в Москву великим фильмом. Выйдя из Курского вокзала на улицу Чкалова, Треушников со своим чемоданчиком отправился в приемную комиссию МГУ через весь город пешком.
«Вот это вот запомните», — попросила меня Екатерина Владимировна.
И я запомнил.
«Наш пешеход», как назвала она прибывшего из Городца абитуриента, подал документы и заселился в общежитие на Стромынке. В старинных корпусах эпохи Петра Первого изначально располагалась полотняная фабрика, производившая парусину для российского флота, потом был приют для ветеранов-моряков, потом еще много чего, а вот теперь в этих пропитанных историей стенах переживали съехавшиеся со всей страны будущие студенты. От нынешней абитуры они отличались кардинально. Вчерашние школьники среди них практически отсутствовали. На юрфак требовался рабочий или армейский стаж, и это отрезало добрую часть амбициозной желторотой оравы. Лазейки, конечно, всегда отыскивались, и те, кто был пошустрей, уходил в выпускных классах в школы рабочей молодежи, чтобы параллельно подкопить стаж, однако основной поток состоял из настоящих серьезных людей. Михаил Константинович вспоминал, что с ним поступали шахтеры с Донбасса, монтажники-высотники со строительства высоковольтных ЛЭП, сотрудники уголовного розыска и даже бывший командир минного тральщика. В общем, крепкий народ. И тем не менее все эти повидавшие жизнь люди волновались перед экзаменами не меньше обычных выпускников. Впрочем, наверное, даже больше. За опытом практической жизни — трудовой и военной — они подзабыли, что такое сидеть за партой, писать сочинения, зубрить съезды РСДРП и правила спряжения глаголов. Командовать боевым кораблем некоторым из них было намного проще.
Не отставал от своих новых товарищей в этом отношении, разумеется, и «наш пешеход». Треволнения начались прямо с подачи документов. Золотых медалистов ранее освобождали от вступительных экзаменов, что, скорее всего, послужило одним из побудительных мотивов двинуться из Городца, поскольку педагогическое училище Михаил Треушников окончил с отличием. Однако в Москве его ожидал неприятный сюрприз — льготу по медалям именно в том году отменили. Сдавать надо было все на общих основаниях. Более того, в городецком дипломе не стояло отметки по иностранному языку. Он просто не входил там в учебную программу. Ни один факультет МГУ, кроме юрфака, абитуриентов с таким пробелом в 1960 году не принимал. Выбора у Треушникова практически не осталось. Таким, как он, по этой дисциплине автоматом ставили тройку, и уже на старте они оказывались в крайне невыгодной позиции догоняющих. Чтобы набрать проходной балл, от них требовались только отличные оценки по остальным предметам.
Здесь надо пояснить, почему юридический факультет МГУ пошел тогда на столь необычные меры. Дело заключалось в неизбежно приближающемся коммунизме. В ожидании этого светлого события великий магистр дополненной реальности Никита Хрущев «прозорливо» считал, что при новом общественном строе, наступление которого намечалось в ближайшие двадцать лет, профессия юриста себя изживет. Действительно, кому нужны крючкотворы и законники, когда отомрет само государство? Как именно это произойдет, всем, естественно, было невдомек, однако конкурс на юрфак заметно упал. К тому же в тренде в те времена уверенно держались «физики и лирики». Откликаясь на этот дискурс, Михаил Ромм уже обдумывал план своего интеллектуального блокбастера «Девять дней одного года». До премьеры оставалось чуть более полутора лет. А Марлен Хуциев через два года снимет в Политехническом тот самый культовый поэтический вечер с Евтушенко, Ахмадулиной, Окуджавой, Вознесенским, Рождественским и другими. Напряжение того, что сейчас называется модой, клубилось в тогдашней Москве исключительно вокруг этих полубогов и богинь. Суперзвездами также являлись геологи. Этим разрешалось почти все. Михаил Константинович вспоминал, как вернувшиеся с полевой практики бородатые студенты геофака возлежали на своих рюкзаках в главном здании МГУ и распевали под гитары мужественные и прекрасные песни о нелегкой жизни в тайге. Юристы на этом фоне в плане популярности, разумеется, сильно проигрывали. Ко всему прочему, необходимый рабочий стаж для поступления в том году увеличили с двух до трех лет, что привело к сокращению количества поступающих. Все эти факторы вынудили руководство юрфака пойти на определенные послабления в процедуре приема абитуриентов. Но в итоге даже автоматическая тройка по иностранному языку не компенсировала проблему недобора. Екатерине Владимировне Ремизовой, занимавшей в 1960 году пост ответственного секретаря приемной комиссии на юридическом факультете, пришлось отправиться к своим коллегам на филфак и философский факультет, чтобы забрать у них тех нескольких человек, кому не хватило одного или двух баллов. Вот так странно и прихотливо порой работает общественное сознание, выводя вдруг на передний план те или иные феномены и ставя под угрозу другие — не менее важные, но с точки зрения моды теряющие свою актуальность. В общем, стихи — стихами и синхрофазотроны — чернобылями, а у памятника Ломоносову на Моховой летом шестидесятого все же толпились будущие юристы. Нервничали, надеялись, ожидали результаты экзаменов и не подозревали, что на их плечи уже легла ответственность за то, чтобы в последней трети двадцатого века юридическая наука в нашей стране не обратилась в профанацию, а сферу законодательства и исполнения законов не захлестнул губительный для всякого гражданского общества хаос. В котором уже ни до поэзии, ни до ядерной физики никому нет никакого дела.
