Радио "Стори FM"
Лгун, игрок, притворщик

Лгун, игрок, притворщик

Виктор Сухоруков – человек увлечённый, это к бабке не ходи. А что ему помогает быть таким зажигательным? И какое из его увлечений главное?

Виктор, вы увлечение как понимаете? Может, это коллекционирование марок, значков, пивных бутылок?

– Эпитет «вечный» не годится для людей: всё преходяще, всё надоедает, всё превращается в привычку. У меня две главные привычки: чистота, порядок и дисциплина – я это всё объединил в одно целое. А вторая – любить тех, с кем работаю. Я привязываюсь к людям, и это плохо. В 90-х я привязался к Юрию Мамину, потом к Балабанову, с которым расставался очень тяжело… Но всё это привычки. Сейчас я понял, что увлечениями совершенно не дорожу. Сегодня – одно, завтра – другое!  Увлечения – это хобби, внутренняя страстишка. Но я так и живу и ни о чём не жалею. 

Одно плохо – я понял, что такое опоздать. Я пожертвовал чем-то и только сейчас понял чем. Я катастрофически опаздываю, а торопиться уже нет сил. Я сейчас говорю о нереальных вещах – о скандале со временем. Это недопустимо. Всё-таки есть понятия, неподвластные человеку, – время, судьба, путь. Можно поменять рубашку, ботинки и соседа по площадке, но себя не изменить. Что-то в тебе остаётся навсегда. И это что-то – невозвратность, которая старит и морщинит. Так что мои увлечения часто не соответствуют возрасту и годам. Ты удивишься, но я обожаю одежду. Правда, отношусь к ней как провинциал, как плебей. Я не знаю, что такое «фэшн», «стайл», но я подглядывал, подсматривал, завидовал, подражал. И сегодня я себя придумываю.

Вы намекаете, что страдаете отсутствием вкуса?

– Конечно, я безвкусен. Для меня слово «удобство» важнее, чем стиль, павлинистость. Я беру шмотки по одной причине – они мне нравятся. Недавно летел на гастроли в Америку и думал: «Не буду ничего покупать! У меня всё есть, хоть выбрасывай». Шкаф ломится: парк рубашек, тьма ботинок. Конечно, не столько, сколько у попсы, но для фабричного ребёнка Вити Сухорукова, который носил обувь с чужой ноги, более чем достаточно. В итоге мне пришлось купить новый чемодан. В старый мои покупки просто не влезли! Куртки, жакеты, брюки, майки…  Худи с капюшонами – вообще моя слабость. Зачем всё это? Да я долги отдаю, новыми вещами выталкиваю из своей судьбы всё рваньё, которое было в моей жизни. Я ведь не был богат и даже обеспечен, выбирать было не из чего. Иной раз смотрю на фото и думаю: «Боже мой, как я мог напялить такое пальто!» А ведь оно мне нравилось! 

Но случались в той жизни и приятные вещи. Мой однокурсник и сосед по общаге Юрка Стоянов, несмотря на то что я был ненадёжен, протянул мне руку. Накидал из своего гардероба целый ворох шмотья: рубашки, свитер и итальянское пальто. Правда, я сдуру постирал пальто в машине, и молния превратилась в «восьмёрку». Но вместе со свитером храню до сих пор. Как и пальто Серёжи Бодрова из фильма «Брат-2», в котором он убегал из Штатов… Берегу подаренную на съёмках рубашку «а-ля рисунки Кандинского», которые мне напомнили фантик от любимой конфеты детства под названием «Весна». А вот орден Святой Анны из фильма «Бедный, бедный Павел» мне так и не дали, хоть я и слёзно просил. Уж больно был хорош, подлец! Кстати, одежда – это не только красиво, но и помогает скрывать недостатки. Я обожаю шапочки, потому что я лысый. Люблю футболочки, потому что я волосатый. А мне не хочется быть волосатым, есть в этом некая вурдалачность.

    

kollekzia.jpg

А мне кажется, это более сексуально, чем эпилированный мужик.

– Ты про секс, а я тебе про внешний вид. Волосатый человек неприятен. Он похож на оборотня.

Смотрю на вас и думаю: а это утверждение не такое уж и идиотское!

– Ага, я кровопийца. Столько крови у себя выпил, замучаешься переливать! Интересно, но в юности я никогда не думал о джинсах. Они так и остались мечтой. Может, потому я их и не ношу – не привык. Зато у меня был случай с болоньевым плащом. Они только появились в нашей жизни и стоили ужасно дорого – 55–60 рублей! У моей подруги Ленки Беловой этот плащ был. Как я ей завидовал! Думал, когда я его куплю (правда, точно знал, что этого никогда не случится), обязательно заверну по локоть рукава, подниму воротник и не стану застёгивать пуговицы. Так и видел картинку: я иду по городу Орехово-Зуево в плаще, полы которого, как парус, раздувает нещадный ветер…

Ну хоть одна мечта в юности осуществилась?

– За пять рублей сшил клёши с широким поясом. Походил недолго, потому что мгновенно из них вырос. Не поверишь, у меня не было ровным счётом ничего. Я даже не знал, что в стране существует такой класс, как спекулянты. Правда, потом мне пришлось с ними познакомиться… Предложили на «рёбрах» Высоцкого и «Битлз» за два рубля. Купил прямо из рукава. Зачем?  Проигрывателя у меня не было, слушать не на чем! В общем, уехал я из Москвы за пазухой с раритетом и гнетущим чувством, что всё КГБ СССР следит за мной в полном составе. Приехал домой и давай искать в бараке приёмник. Насилу нашёл… Поставил на одну скорость – не звучит, на вторую – не звучит. На третью – а там пятнадцать секунд невнятного бормотания и всё…

Ладно, что обошлось в два рубля… 

– Это тебе ладно! А для меня это килограмм варёной колбасы. Но это всё было в сознательном возрасте. А в детстве… В школе мы все имели прозвища и клички… Кого-то били, кого-то брали в вассалы… Были группы, лидеры, стукачи и «шестёрки». Я никогда не был в стае. К тому же я был настолько беден, что надо мной уже не было смысла издеваться. Школа и родительский комитет выделяли деньги мне на пальто. А во втором классе произошёл случай, который навсегда врезался в мою память. Моя учительница Любовь Владимировна Дубнова вызвала мать и при мне стала её ругать за мои рваные носки, которые я безуспешно прятал в сандалиях… 

Ещё надо мной смеялись из-за мечты. Я хотел быть клоуном. Даже мать родная не понимала: «Это не наш мир!» К тому же я без конца участвовал в конкурсах, рисовал стенгазету и картинки по литературным произведениям. Так что в своём творчестве я был одинок уже тогда… Если я в одиночку участвовал в турнирах смекалистых, где главным условием было коллективное творчество, это о чём-то говорит? Представляешь, я один сидел в библиотеке, изыскивая источники и пытаясь ответить на все вопросы! Мне казалось, что я перехитрю взрослых дяденек и тётенек в редакции. И когда они увидят ответы, то сразу поймут, что меня надо наградить поездкой в «Артек»! Я мечтал об этом лагере. А знаешь, почему? Там бесплатно выдавали рубашечку, шортики, пилоточки.

Приз-то дали?

– Шиш! Расскажу тебе про один приз. Я попал в лагерь, а там организовался конкурс на лучший рассказ-небылицу. Никто не хотел его писать. Пришлось мне, председателю отряда, самому лечь под сосну и, слюнявя карандаш, приступить к творчеству. Так родился рассказ «Петя Синичкин на седьмом небе».  В нём говорилось о мальчике, который приехал в лагерь, где было всё как надо. Петю с оркестром встретило руководство, его поили, кормили, и никто не укорял за добавку. В лагере был свет, радио и настоящий туалет, а не ведро, которым нам приходилось довольствоваться… Сейчас вспомнился и запах чистых простыней, и аромат мармелада и печенья, который струился из кладовочки, где мы хранили свои вещи. Золотое время!  

И вот линейка. Восемь утра, горн, флаг. Объявляют победителя. «Третье место – рассказ такой-то», – и дарят девочке деревянную шахматную доску. «Второе место – отряд такой-то», – и преподносят победителю кипу художественной литературы. «Первое место – председатель второго отряда Сухоруков». И дают мне коробочку с пластмассовыми пипочками. Что-то типа конструктора, цветочки собирать. Как наказание! Все загудели, завозмущались… В общем, пока мы строем шли на завтрак, я это богатство растерял. Зато ребята буквально искупали меня в овациях. Помню, у меня мутация голоса, а мне читать рассказ всему лагерю. Дождь, мы сидим в деревянной застеклённой столовой, и весь лагерь так громко мне аплодирует, что приходится перекрикивать их срывающимся на фальцет голосом… 

Это минута славы. А минута позора была?

- Я никогда и никому не рассказывал об этом. Слушай! В моей жизни не было выпускных вечеров. Выпускной в школе рабочей молодёжи я пропустил из-за отсутствия лишних денег. Но ведь был ещё институт! Я был отличником, любимчиком нашего профессора Остальского. Итак, весна, прекрасная погода. Мы молоды, строим планы на будущее…  А пока дипломы ждут нас в Доме актёра на улице Горького, мы в тёплой компании принимаемся этот факт праздновать. И к торжественному моменту никто уже лыка не вяжет. На вручение дипломов из компании отправился один я. И вот объявляют курс Остальского, все выходят на сцену. В одном углу мои сокурсники, в другом – декан и мой педагог великая актриса Евгения Козырева, вручающая заветные корочки. Первый пошёл, второй, пятый, двадцатый. Наконец в углу остаюсь только я. «А все остальные получат дипломы в другом месте», – заключает Козырева. Из зала закричали: «А Сухорукову!» – «Вы не слышали, что я сказала?» Я подошёл к рампе, взмахнул руками, как воробей крыльями, спрыгнул и пошёл по проходу. Это был мой персональный коридор позора. Каково было пережить такое мне, одному из лучших студентов, которого на третьем курсе ГИТИСа наградили поездкой в Лейпциг?

Что вы там делали? 

– Нас двенадцать человек отправились по обмену в театральную школу имени Ганса Отто… На польской границе мы отведали местной водочки. Кстати, водка – дрянь. Не пей!.. Германия – моя первая заграница, после которой я «заболел» путешествиями. А как иначе, если мы приехали в Лейпциг под Рождество? Глазированные яблоки, воздушная вата, лотерейные билеты, музыка, карусельки, сосиски и…

…пиво.

– Молодец, ориентируешься! Мы выступали в воинской части. Песни в автобусе, распивали напитки. Встреча была красивой, а поездка замечательной. Тем более там, по настоянию ребят, я прямо с витрины купил джинсовый костюм голубого цвета. Он оказался мне мал. Так и сгинул где-то на просторах моей жизни…

В капиталистический рай я попал гораздо позже. В 1999 году прилетел на съёмки «Брата-2» в загнивающую Америку. Хочу заметить, что мы с Дашей Лесниковой, которая играла Мэрилин, летели в Чикаго и даже не заметили ни таможни, ни границ. Меня впустили в Америку, словно я там всю жизнь прожил. Так расстроился!

bodrov.jpg
Коричневое пальто, которое Виктор Сухоруков хранит на память о Сергее Бодрове


Хотели экстрима? Провокаций?

– Допросов, истязаний и отпечатков пальцев. А тут ничего! Я прожил там месяц. Признаюсь, что капиталистическая страна и город Чикаго оказались не такими, какими я их видел в кино: проще, скупее, дороже. У меня не возникло желания залезть в мусорный бак, чтобы не возвращаться домой. Но Серёжка Бодров позвал в магазин Marshall, и я обалдел! Мне понравилось там всё – от телефонной будки до вещевой тележки. Там разрешалось шастать по этажам, брать в руки вещи, примерять их, бросать. Никто не бил по рукам и не стоял над душой. 

Я обратил внимание на один джемперок из тонкой шерсти стоимостью двадцать долларов. Смотрю на него, как барышня на колечко. Серёжка ухмыляется: «Нравится?» Это было 24 октября. А 10 ноября у меня был день рождения, по этому случаю мне дали выходной. Средь бела дня распахивается дверь в моих апартаментах, вваливается Бодров в костюме Данилы. Вбегает в свою комнату, через мгновение выскакивает и через весь коридор бросает целлофановый пакет: «С днём рождения!» Пакет падает на стеклянный стол, я открываю его и вижу тот самый джемпер… Он до сих пор у меня хранится – потихоньку истлевает… А потом ещё спрашивают, каким он был человеком… Ребята, эта история о многом говорит. К тому же мы жили практически на Серёжкины деньги. Нам выдали копейки – пятьсот долларов на месяц, а его отец жил за границей и помогал сыну.

krujka.JPG
Посуда- это личное. Чашка у человека непременно должна быть своя

Но к безденежью вам не привыкать.

- Это вообще не вопрос! Америка удивила меня небоскрёбами, барахлом и отвратительной едой. Я ведь увлекаюсь едой, палитрой вкуса, многоцветием сервировки. Еда, её поглощение – это ритуал, который должен быть по-человечески красив. Ведь это тоже жизнь, тоже биение сердце. Ты напитываешь себя, а не нажираешься ради изжоги, отрыжки и, извините, дерьма! Она питает твою душу, разум, глаза. А в Америке еда превращена в корм. Меня раздражает пластмассовая посуда и картонные стаканчики. 

Скажи, как человек в дорогом пальто может идти с ноутбуком в одной руке и с бурдой в бумажном стакане в другой? Так и хочется сказать: «Не жалейте денег на фарфоровую кружку!» Именно поэтому я везде езжу со своей кружечкой. Как-то въехал в отель на Манхэттене и пошёл её мыть в раковине. Она соскользнула с мраморного умывальника и вдребезги разбилась. «Вот он – распад России в американском туалете», – думал я, сметая осколки в угол. Немедленно спустился вниз и купил точно такую же. Так что теперь меня сопровождает американская подруга… Странно, но мало кто задумывается, что посуда – важная часть жизни. Она должна быть твоей, личностной, индивидуальной, а не обезличенным туалетным рулоном.

За такими изысками надо ехать не в Америку, а в Италию или во Францию.

– Путешествие в Италию стало подарком самому себе на 60-летие. Милан, Верона, Рим. В Венеции я забронировал номер с видом на гавань, по которой однажды утром проплыл огромный лайнер. Я даже испугался – он был до неба! А потом я шёл по острову Мурано и вдруг услышал сзади истошный крик: «Виктор!»  Оборачиваюсь – молодой человек, словак. Он увидел меня из окна кафе, узнал и решил во что бы то ни стало взять автограф. Пошёл на рынок, а там одни молдаване. Конечно, они меня узнали, угощали креветками, крабами и прочими вкусностями. Вот она – парадная сторона славы! А какая там еда! 

Еду в Италии на озеро Гарда. Красота неописуемая – апельсины висят, которые жрать нельзя, зелень, изумрудная вода. Живи и не умирай!  Зашёл в кафе, заказал пасту. А официантка принесла банку масла, вяленых помидор и чиабату. Пока я ждал свои макароны, наелся. Это было так вкусно! Кстати, во время этого путешествия со мной случились некие странности. Мы с товарищем рванули на день в Париж, где я никогда не был. Приехали к Эйфелевой башне. Погода пасмурная и дождливая. Тоска! Нашли точку съёмки и начали фотографироваться.  Ничего не получается: то далеко, то близко. Мы подошли к стоявшей неподалёку женщине, и небеса разверзлись!  Выглянувший луч солнца, словно прожектор, упал на наше место и снова исчез. Счастье, ликование, восхитительное чудо. А вечером мы отправились на Монмартр. Поднялись, а фотоаппарата нет. Срезали! Так что у меня нет ни единой фотографии Парижа. Считай, я там никогда и не был.

В отношении Парижа люди делятся строго на две категории: те, кто пребывают в восхищении, и те, кто не в силах скрыть разочарование.

– В моих фантазиях Париж казался более подворотным, питерским, немножко приземистым городом. А он величав и помпезен. Что ни говори, это имперский город, наполеоновский.  Я стоял напротив собора Парижской Богоматери и думал: «У парижан наверняка должен был быть свой Муссолини, а они сдались немцам. Такой город не должен был этого делать!»… Кстати, о еде. Французская кухня – это что? Лягушки?

Круассаны, бёф бургуньон, шампань…

– Началось! Тема пьянства мне неинтересна со времён «Брата-2», где у меня случился последний запой. С тех пор я завершил дружбу с водкой и вином. Признаюсь, иногда накатывает грусть. Сегодня столько соблазнов! К тому же, как только я прекратил амур с алкоголем, столы ломятся перед моими очами, и сатанёнок со змеёй на плече всё время затаскивают меня на банкеты, тусовки, фуршеты и говорят: «Смотри, Сухоруков! Ты этого не хочешь?» Я вздыхаю и отвечаю: «Да».  Отказываюсь не болезненно – равнодушно, достойно и печально. Эх, пораньше бы всю эту роскошь! А с другой стороны, случись это раньше, вспоминала бы ты сейчас цирроз печени Сухорукова… 

Я встречала людей, которые, завязав с излишествами, становились невыносимы…

– Я тоже думал, что, бросив пить, начну осуждать, но я выбрал другой путь. Интересно, но раньше мне в компаниях предлагали «по соточке», а сегодня вопрос «Ты что – не мужик?» уже не задают, как будто на лбу написано: «Не пьёт человек». А ведь я ничего для этого не делал. Зато теперь я стал ужасным сладкоежкой – обожаю всякие пирожные: с ванилью, шоколадом, кремом. Иногда так хочется похудеть, посидеть на диете, поесть устричного, омаристого, лобстерного. Но на гастролях надарят столько конфет, что приходится их жрать днём, вечером и даже ночью. Вкусные! (Смеётся.) Но моим главным замещением, увлечением и страстью стал театр. Я в полёте, я властитель профессии. Могу нагло, бесстыдно и громко заявить: «Я профессор ремесла. Я мессия театра!» У меня своя публика, у меня спектакли в семи театрах. 

pavel.jpg
Орден Павла I, который не достался народному артисту Сухорукову

Посмотри на меня – лысый, плюгавый, невзрачный, непонятно как одетый пожилой человек, а у меня царь Фёдор Иоаннович, Порфирий Петрович, император Домициан. У меня минимум четырнадцать спектаклей в месяц, я не успеваю сниматься в кино. А сколько предложений! Даже врать не нужно, потому что всё правда! Об антре я даже говорить не буду. Все существующие в Москве антрепризы предлагают мне руку и сердце. Да и режиссёры репертуарных театров стоят в очереди. Я сегодня в дефиците времени, а играть-то охота. Теперь у меня одна забота – а хватит ли сил? Так что когда меня спрашивают: «Что вы делаете в свободное от работы время?» – я отвечаю: «Возьмите любое стихотворение, страницу прозы или пьесы и начните учить наизусть». А ведь надо ещё и игру сочинить, и это сочинение сделать своим. Когда Андрей Кончаловский пригласил меня на крошечный эпизод в фильм «Рай», я три дня ходил дома в трусах по паркету, пытаясь осилить три страницы текста, чтобы не опростоволоситься и не выглядеть бездарным идиотом. Вот тебе и дОсуг! Вот тебе и отдых! То ли дело в детстве!

Ты знаешь, я увидел море поздно – в шестнадцать лет. Моя классная руководительница поехала с десятиклассниками в трудовой лагерь в посёлок Су-Псех Анапского района.  Я тоже напросился. На вокзале нас погрузили в грузовики с деревянными скамейками и повезли. Воздух пах удобрениями, которыми поливают фруктовые сады, кипарисами, травами…  И вдруг на горизонте появилась фиолетовая полоска. Это было наваждение, моя личная фата-моргана. Я даже не обрадовался, я испугался. Нас подвезли прямо к воде, и мы, не дожидаясь затухания мотора, выпрыгнули из кузова. В сандалиях и панамке я упал в море и захлебнулся солёной водой… Сказочный отдых. Одно плохо – с тех пор я не ем абрикосы. Пережрал!

Знаешь, когда мне говорят: «Жизнь плохая, денег нет», – я прошу ко мне со всем этим не подходить. Спрашиваю: «В Европе всё отлично? А тюрьмы там есть? А дурдома? А больницы? Если есть всё это, то что там лучше?»

Я даже знаю, что ответят: «Там свобода!»

– Ты же знаешь, что это неправда… Хорошо там, где я есть и пока я есть. Мне непонятно, что происходит в умах людей. Со мной не стоит спорить на тему, хороша ли жизнь. Она прекрасна! Я живу хорошо: мне есть с чем сравнивать. Я родился при Сталине, в школу пошёл при Хрущёве, в армию при Брежневе. А сегодня я народный артист России с орденом Дружбы на груди. При этом я никогда не обслуживал ни партии, ни коалиции, ни кланы, ни мафии, ни ложи. Знаешь, если судьба тебя лишает какой-то игрушки, то обязательно даёт взамён другую. Сегодня я впервые замечтал, а ещё понял главное: хочу, чтобы усталость не свалила меня раньше, чем закроются мои глаза. Я не могу быть недовольным, потому что память детства, юности, путешествия к сегодняшнему дню не позволяют мне сердиться и обижаться.

Ты не представляешь, сколько я в жизни рыдал, ждал рассвета, высматривал в темноте выход, подбирал к дверям ключи. Всё было… Я даже курить тогда бросил. Знаешь, почему? Мне надоело стоять за «Беломором» в бесконечной очереди на Васильевском острове, пропади она пропадом! Сейчас все говорят, как ужасно было в 90-х! Ну да, пиво за двадцать копеек, где стирального порошка накидают столько, что пена не оседает, хоть рубашки стирай. Или бутылки собираю на набережной Макарова, чтобы рублик заработать, а рядом спецмагазин «Берёзка»… И всё это в одной стране! Говорят: «Воровали!» Так это было всегда, во все времена и во всех странах… Мне непонятно, когда владельцы кафе и ресторанов идут на демонстрацию против власти. Я не против, я просто не понимаю и задаю обывательский вопрос: «А откуда деньги на рестораны?» А из 90-х, из всех этих революционных ветров. Там не было кошмара. Там был переходный период.

Откуда куда?

– Вот в чём вопрос! Я сейчас снимаюсь в одном фильме, где играю учителя русского языка. Прочитав сценарий, я обрыдался над ролью, над собой и над нашей жизнью. Когда распалась моя страна СССР, которую теперь модно пренебрежительно называть «территорией», мы, народ, оторвались от берега, а к другому так и не причалили. Вот и плаваем, как щепки, по реке жизни и не знаем, куда нас прибьёт. А главное – кем и чем ты станешь, когда тебя прибьёт. Заметь, не только мы, но и весь мир сегодня в состоянии дрожи. Интересно, азартно, любопытно и ещё одно – страшно. Так что лучше я поставлю в начало слово «страшно», потому что дрожание может свибрировать на каждого. И что от нас останется? 

В этой жизни бывает и печаль, и депрессия, и аналитические вопросы, толкающие тебя на дурь. А всё от тесноты душевной. Всегда так: сначала тебя преследует телесная теснота, а потом настигает духовная.Тебе казалось, что ты схватил бога за бороду и хочется большего, а большего не положено. Нельзя. Неприлично. Мне говорят: «Куда ты нарядился, как мальчишка? Забыл про возраст?» А мне хочется гульбища, разврата и праздника. Что ты смеёшься? Ты не представляешь, как хочется того, чего ты когда-то пережрал! Память-то никуда не деть.

И глаз горит! Таких, как вы, даже в казино не пускают – с порога заворачивают.

– (Смеётся.) Актёр не может быть иным. Актёр – это лгун, игрок, притворщик. Он постоянно чем-то увлечён. 

Автор: Дарья Сидоркина

фото: PERSONA STARS; ТАСС; АНДРЕЙ ФЕДЕЧКО

Похожие публикации

  • Кармен с сахарной фабрики
    Кармен с сахарной фабрики
    В отличие от цыганки Кармен Проспера Мериме чёрная Кармен Ираклия Квирикадзе носит с собой три пуда любви
  • Юрий Башмет
    Юрий Башмет
    У художника Ренуара была следующая жизненная философия. «Я, − говорил он про себя, − как пробка в воде». Имел в виду: несёт по течению – и пусть несёт, прибило к берегу − значит, так надо, потому что, куда нужно, обязательно и так вынесет. Вот и Башмет всё время повторяет: все его удачи в жизни дело случая. Всё складывалось само собой. Но что-то же помогало ему рано или поздно оказываться в выигрыше. Так что же помогло?