Барышня и хулиган

Автор: Юлия Анташова

Однажды в рабочем пригороде Нью-Йорка встретились подростки: девочка с умными глазами и мальчик – лохматая прыщавая шпана. Оба эмигранты, оба с Кубы. Кто мог предположить, что слава этой парочки докатится до Белого дома, а потом перелетит через океан, что они станут знаменитым тандемом Толедо – Толедо и образцом безупречного стиля? 

На первой инаугурации президента Барака Обамы его супруга отличилась. Мишель была сама природа – оливковые перчатки, зелёные туфли, платье-футляр цвета «лемонграсс» – и на фоне серой уличной толпы смотрелась жизнерадостно и радикально. Мир моды бурлил и пророчествовал задолго до церемонии. Главный вопрос был, кто станет автором нарядов первой леди. И леди не сплоховала – выбрала тех, кто никак не попадал в десятку претендентов. В каких фантазийных снах могло присниться китайцу Джейсону Ву, что супруга американского президента будет танцевать на балу в его платье? А к народу явится в кружевном футляре от кубинки Изабели Толедо? Ведь большое, можно сказать, государственное дело доверили ребятам из «понаехали тут». Поступили очень по-американски: отметили тех, кто оторвался от своих, а потом взял и расцвёл на чужой почве. 

Изабель Толедо как раз из взлелеянных Америкой талантов, так же как и её любимый Рубен. 

Дети революции

Будущий дизайнер Изабель Толедо росла среди инструментов: заклёпок, отвёрток, гаечных ключей. Собрать и разобрать что-нибудь было любимым делом, и думать она училась, как инженер-строитель, сразу конструкциями и сразу в 3D. Её отец владел хозяйственным магазином, где все эти мужские радости и продавались. До того как к власти на Кубе пришёл Фидель Кастро, будущее семьи Искьердо выглядело приятно и достойно. Отец торговал полезными вещами, мать воспитывала трёх дочерей. Обычный средний класс – в меру обеспеченный, в меру счастливый. Уютный, провинциальный городок, няня, игры с сёстрами, походы в гости к подружкам. Девочки одеты как принцессы, магазин приносит доход. Правда, мама не одобряла увлечение младшей сеньориты Искьердо железками, и девочка оказалась там, где положено, – в швейном кружке вместе со старшими сёстрами. 

Но жизнь на Кубе день ото дня становилась всё нервознее, и когда Изабель исполняется восемь, семья бежит в Штаты, в промышленный городок Вест-Нью-Йорк в Нью-Джерси, где уже обосновались их более шустрые соотечественники. Родители встают у станка: отец – оператором вязальных машин, мать собирает самолётные двигатели. О скромном обаянии буржуазии можно забыть. Напротив, через реку Гудзон – Бродвей и Манхэттен, бурлящая ночная жизнь, шикарные рестораны и ночные клубы – праздник жизни, о котором иммигрантам первого поколения остаётся только мечтать. 

Но у детей свои способы отбиваться от превратностей судьбы. Если во что-нибудь углубиться, то можно не заметить больших проблем. Тихая девочка Изабель мастерит игрушки и шьёт им одежду. Через шесть лет отец семейства, не потерявший бизнес-хватки, обзаводится небольшим магазином, а его 14-летняя дочь Изабель снова становится принцессой, но на этот раз всё, что на ней надето, – ручная работа. «Не думаю, что я хотела быть модельером, – скажет она потом. – Но я всегда знала, что у меня талантливые руки». На дворе середина 70-х, пуританство не в моде, гуляющие по ночным клубам подростки никого не удивляют, и Изабель, барышня дикая и невинная, иногда сбегает на Манхэттен – нарядиться и потанцевать с соседскими мальчишками. 

У Рубена Толедо всё складывалось ещё интереснее. Его семья уносила ноги из Гаваны уже в панике. Но рабочая окраина Нью-Йорка показалась им страшилкой похуже фильмов про Дракулу. После ослепительного неба – серая мгла и серые деревья. Совершенно голые ветки с опавшими листьями, такого кубинцы и в глаза не видали! Когда Рубена повели в кино на «Ночь живых мертвецов», он понял так, что фильм показывали документальный. Про быт и одежду и говорить нечего: вместе с братьями носили подарки благотворительного фонда – сапоги гоу-гоу с эскимосской курткой – и выглядели смешными уродцами. От новой жизни Рубен рванул на улицу, стал хулиганом и делал, что хотел: не ночевал дома, шлялся по барам, прогуливал школу. А растерянным родителям заявлял: «Это же Америка! Здесь все так делают!» 

Когда он станет богатым и знаменитым, он пропоёт оду эмиграции. Именно она сделала его художником, ибо, познав уродство, он стал паладином красоты. И эмиграция же сделала его свободным. Их с Изабель оригинальность – оттого, что они просто не знали, как надо делать, и делали всё по-своему. Это была езда без правил, где можно было и навернуться, но стойкие маленькие островитяне акклиматизацию выдержали.  

С Рубеном Изабель встретилась в средней школе. Она только переступила порог испанского класса, как он понял, что всё, полный прилёт. Это и есть его женщина. Как с этим высшим существом разговаривать, непонятно. Рисунки свои он ей показывал опасливо, врал, что рисовал старший брат. Изабель заинтересовалась рисунками и братом, а Рубеном – не очень, потому что тот был слишком стеснительным. Скромный, но для дружбы подойдёт. Вообще-то, скромность одолевала его исключительно в её присутствии, но он всё превозмог и обольстил свою красавицу, положившись на её слух. Он безудержно хвалил всё: её нечеловеческую красоту, её туфли, её блузки, платья, глаза, волосы, всё, что она делала руками, и то, как выглядела. Божился, что у неё настоящий талант. Она даже устроилась на каникулах подрабтать в  свадебном салоне, и всё подтвердилось: и владельцу, и клиенткам её идеи нравились. Не понравилось только ей: «Мне стало страшно от мысли, что я всю жизнь буду угождать капризным невестам». 

А Рубен упорно выводил соловьиные трели, гимны её вкусу и мастерству, и это была и впрямь песня. Много ли найдётся тинейджеров, которые называют платье не прикольным, а оригинальным, геометричным и сложным по цвету? Всё, чему Рубен учился в Школе изобразительных искусств, шло на комплименты любимой девушке. В итоге ему удалось втолковать Изабель, что дизайн и мода без неё пропадут. 

Мисс Искьердо обучали сначала в Технологическом институте моды, затем в Новой школе дизайна Парсонс, инкубаторе американских модельеров, где постигали азы будущие светила Том Форд и Марк Джейкобс. Но Парсонс она в итоге бросила. «Всё, чему меня там учили, я знала прежде, чем туда поступить, – фыркнет она. – Моим главным учителем были выкройки журнала Vogue». Ну и, пожалуй, ещё андеграундный Mudd Club, где парочка знакомится со знаменитостями: Энди Уорхолом, Клаусом Номи и Китом Харингом – личностями, способными перерабатывать в искусство даже консервные банки. Американская мода в это время создаёт свою азбуку: Донна Каран придумывает гардероб из семи базовых вещей, Кельвин Кляйн вводит монохром – синее, бежевое, бордовое. Всё стильно, лаконично, спортивно. Американская революция моды близка к победе простоты над изысками, но мисс Искьердо и её паладин, похоже, не любят революций; они вообще как будто не от мира сего. Рубен занят живописью и скульптурой, а Изабель пять лет работает в Музее костюма. Реставрирует платья, готовит их к выставкам, реанимирует классику. Такая тихая, вдумчивая работа с устройством вещей. В детстве Изабель разбиралась с начинкой куклы или конструкцией велосипеда, потом – со скульптурами Рубена. Он смеялся, что все его фигуры просто попадали бы, если б Изабель дотошно не выясняла, как и на чём они держатся. Собственную коллекцию Изабель создаёт, никуда не торопясь. Думает очень долго и не в ту сторону – не над тем, как попасть в тренд, а над тем, что бы ей самой хотелось надеть. Она скромница, ей не нравится облегающая одежда, ей ближе Восток, где форма самодостаточна, а между телом и одеждой всегда есть пространство. «На самом деле я работаю трёхмерно. Я придумываю формы, в которые я хочу заключить тело, чтобы сформировать силуэт определённым образом. Я больше скульптор, чем художник. Леплю тело и никогда не смотрю на вещь как на плоскость». У неё почти не бывает вертикальных или горизонтальных швов, она их закручивает, заворачивает в них фигуру. Всё это сложная кропотливая работа, и для 80-х годов почти устаревшая, кутюрная. Так работали в начале ХХ века знаменитые француженки Мадлен Вионне или Мадам Гре, сутками закалывая на модели складки ткани, так колдовал над силуэтом Кристобаль Баленсиага. Цвета Изабель так же причудливы, как её формы, они глубокие, сложные, с оттенками. Критики моды скоро начнут сравнивать её одежду с блюзом – за непредсказуемость. И она согласится: «Мода – это вызов. Блюз тоже». 

Три свадьбы и пара коллекций

Через 10 лет после знакомства Изабель сообщила Рубену: «Знаешь, дорогой, я, пожалуй, готова выйти за тебя замуж». Он почувствовал себя оленем в свете фар. Иначе говоря, радостно встревожился: «Теперь я отвечаю за эту женщину всю оставшуюся жизнь!» Началась суета с гостями и ресторанами, ликование родни, сборы в путешествие. В назначенный день, когда новобрачные со свитой явились в мэрию, выяснилось, что это – о ужас! – не есть день бракосочетания. Их позвали за разрешением на брак и чтоб назначить день свадьбы… А они и под пытками не могли признаться родителям, что уже живут во грехе. И что в свадебное путешествие собираются поехать аналогично. Поэтому оба даже не пикнули, когда их поздравляли и осыпали рисом, и уехали в путешествие на Ниагару как бы мужем и женой. А когда вернулись, тайно сходили в мэрию и поженились. А потом ещё и обвенчались. Когда Изабель шила себе венчальное платье, ещё шёл траур по умершему отцу, поэтому вместо традиционных белых кружев она использовала синюю марлёвку. От неё и родилась новая коллекция. «Toledo Studio началась с пяти долларов», – позже оценит этот креатив журнал Vogue. На коллекцию пошёл шёлк, ручной трикотаж и деним, а по отделке и форме вещи напоминали то китайские фонарики, то воздушных змеев. Изабель думала, что шьёт их для очередного благотворительного дефиле, но Рубен решительно отнёс платья в бутик Henri Bendel. Привёл-таки свою Золушку на бал. С этого момента события начали развиваться стремительно. В бутик заглядывает экстравагантная Патриция Филд (будущий дизайнер костюмов «Секса в большом городе» и «Дьявол носит Prada») и с ходу покупает сразу несколько вещей Изабель, затем звонит репортёру Women's Wear Daily. Изабель даёт первое интервью и получает первый крупный заказ. 

К успеху, как оказалось, никто не приготовился. Не было ни денег, ни помещения, ни людей. Была только большая семья, их и свистнули. Полезнее всех оказался папа Рубена, бывший портной, а заклёпки резали и ставили на место ударом молотка прочие кубинские мачо. Рубен занялся промоушеном: соорудил hand-made – рисованные открытки с моделями Изабель – и лично продавал их на Манхэттене, а сам, между прочим, был уже известным журнальным художником. Но у него напрочь исчезали собственные амбиции, если речь шла о вещах Изабель. Он мог зазвать на ужин любого модного критика, обещая ему показать коллекцию «своей девушки», а после трапезы (естественно, кубинской) распахивал двери мастерской, где красовались его картины и висели платья. Гости уходили под сильным впечатлением – как после посещения пещеры Али-Бабы, набитой сокровищами. «Как у вас это получается?» – спрашивали Изабель. «Не знаю, – пожимала она плечами. – Это всё равно что спросить про мои внутренности, а я их, вообще-то, никогда не видела». 

Визитная карточка Изабель Толедо: строгие геометрические формы. Коллекции 2011-2014 годов

Первый показ коллекции Изабель Толедо проходил в бутике на Манхеттене, приглашения гости и пресса получили в виде длинной белой перчатки, из динамиков лилась страстная кубинская музыка. Зрители вначале восхитились, а потом ещё и расчувствовались, когда Изабель в финале представила мужа: «Вот он. Моё вдохновение. Без него ничего не было бы».

После показа Vogue назовёт Изабель большим талантом, The New York Times – будущей культовой фигурой в мире моды, а коллекцию выкупит универмаг Bergdorf Goodman. Изабель предлагают большую студию для работы и услуги завода на Кони-Айленд. В марте 1986 года Bergdorf Goodman отдаёт под новую коллекцию Isabel Toledo все витрины первого этажа, а критики номинируют на More Fashion Award – специальную премию для молодых дизайнеров. Через год её принимают в Американский совет дизайнеров моды – самую влиятельную организацию фэшн-индустрии. Это не признание толпы и даже не признание критиков. Это – признание равных… И как, спрашивается, получилось, что скромная госпожа Толедо, которая не гналась за славой, не хотела нравиться толпе, не мечтала оказаться в тренде, вдруг стала звездой? Произошло это, потому что она, как ни странно, оказалась «своей». Ведь дизайнеры тоже люди, им надо что-то носить. 

Ни для кого не секрет, что режиссёры, продюсеры и сценаристы смотрят не то кино, что они делают для народа, а совсем другое. Бо-бо (буржуазная богема) лично для себя выберет что-нибудь пооригинальнее, чем леггинсы с кардиганом, какой-нибудь артхаус, эксклюзив и неформат. То, что, в общем, и придумывает непростая барышня Изабель Толедо. У неё есть своя ниша: она «дизайнер для дизайнеров». В коллекциях, как показало время, она легко может обойтись без спецэффектов, без темы, без замысловатого шоу со светодиодами и прочих заманиловок для публики, ибо её вещи говорят сами за себя. За 20 лет мало что изменилось. Выкройки Толедо всё так же сложны и точны, как технические чертежи. Для описания её вещей критикам трудно подбирать эпитеты. Иногда их называют архитектурными, парящими, сравнивают с пагодами или с оригами. С экзотикой, в общем. Загадкой остаётся только, почему при всей сложности исполнения они так комфортны и практичны. Те, кто любит Толедо и хочет, чтобы она была «своей», уверяют, что это как раз по-американски – помнить, что вещи должны быть «носибельными». Но ведь она всегда об этом помнила и, как в детстве, шила то, что хотела бы носить сама. 

Делай что любишь, и будь что будет

Давно прошли те времена, когда в моде что-то можно было сделать в одиночку. Например, арендовать мастерскую в парижском квартале Марэ, со временем обзавестись солидной клиентурой, потом дождаться часа, когда кто-нибудь из знаменитостей ссудит тебя деньгами, создать собственный дом моды, стать в нём креативщиком, финансистом и маркетологом в одном лице… Но это история из середины прошлого века. Теперь любой бренд – многожёнец: «одна жена любит, одна одежду шьёт, одна пищу варит, одна детей кормит». Слишком много функций для одиночки, и главное, что их никак не совместишь: полушарие, склонное к художествам, совсем не любит считать. А то, что любит считать, не заставишь фантазировать. Поэтому делать дело лучше вместе, но здесь встаёт вопрос: с кем вместе? С другом, семьёй, спонсором, корпорацией? Что касается дуэта Толедо, то они пробовали разное. Обзавелись спонсором – тот вскоре подал в суд, оспаривая права на марку Isabel Toledo. Суд Изабель выиграла, но жалко было потерянного на дрязги времени. Забот и так было по горло: она делала по две коллекции в год. Но они, что характерно, никогда не доходили до массового потребителя и продавались в каких-то отдельно взятых бутиках для ценителей и знатоков – тех, кто придирается к каждому шву и смотрит на одежду как на продолжение самого себя. 

Стиль всех коллекций Изабель Толедо критики определяют так; романтическая математика

К 90-м годам на американском рынке марку Isabel Toledo надо было ещё поискать, и её поклонникам приходилось возить платья из Франции или Японии. Дуэт Толедо категорически не занимался раскруткой бренда. Не удостаивал. Они были художниками и наивно полагали, что всё остальное приложится. А если не приложится, то всегда есть чем заняться, кроме рекламы, продаж и счетов. У Рубена – выставки в Нью-Йорке, Лондоне и Париже, которые он организует сам, без агентов, заодно ведёт переговоры с бизнес-партнёрами марки Isabel Toledo. Он считает себя везунчиком, потому что занимается только тем, что ему интересно. А интересно ему всё: живопись, скульптура, книжная иллюстрация, мозаика, посуда, керамическая плитка. Он иллюстрирует модные рубрики в журналах L’Uomo Vogue, Harper’s Bazaar, Paper и Interview. Его мультфильм Fashionation – анимированная история французской моды – служит учебным пособием будущим французским дизайнерам. Ещё он создаёт фреску для Tiffany & Co., флаконы духов для Estée Lauder, веб-сайт для Nordstrom, календари и каталоги Nordstrom, Barneys и Louis Vuitton. Главное, говорит он, не врать самому себе и делать то, что нравится. Есть, конечно, художники, которые могут рисовать ярче и мощнее, но вот поймать и перевести настроение в образ – вряд ли у кого-то получится лучше. Где, спрашивается, он научился ловить на лету сигналы? Схватывать то, что человек представляет себе сумбурно и приблизительно? У него был опыт с Изабель. Примерно такой:

– Хочу луну с неба, – говорила она.

– Такая подойдёт? – И он быстро рисовал луну.

Изабель твердит, что она не визуал. Она, конечно, знает, что хочет получить в результате, но не видит. Она не делает эскизов, просто не умеет, она может только описать прекрасное будущее вещи, а на бумагу всё переводит Рубен. «Вот здесь, – говорит она, – надо затянуть, а силуэт должен был свободным. Я хочу чувствовать воздух между кожей и платьем. Оно очень просторное, но к горлу и запястью должно прилегать плотно». Рубен, бывало, рисовал по 30–40 эскизов, идеи в процессе всё множились и множились, но потом всё шло в дело. И если даже в итоге выходило уродливое платье, то и оно получалось «беременным» – уродцы тоже плодоносят. Рубен смеётся, что он работает стенографисткой: «Изабель транслирует мне свои чувства, а я рисую. Мы настолько проросли друг в друга, что я вижу её мысли». «Да, – подтверждает Изабель, – инь и ян. Он любит острое, а я – пресное». Когда один сомневается, другой вносит ясность. У них мастерские на разных этажах дома, и по лестнице – оживлённый трафик, потому что если дело касается объёмных конструкций, то наступает выход Изабель, а когда Рубен не может найти единственно нужный цвет, она смешивает ему краски. Такой союз кисти и лекала.

Когда универмаг Barneys предложил Изабель открыть её бутики во всех универмагах сети, Рубен в Беверли-Хиллз создал огромную мозаику, на ней – пятьдесят образов Изабель. И, разумеется, во всех бутиках Isabel Toledo – только фирменные манекены, отлитые Рубеном. Догадываетесь, чей силуэт они повторяют? Да и все женщины на полотнах Рубена Толедо смотрят на мир глазами его прекрасной Изабель. В общем, всё как в африканской песне: «Любви нет, есть только доказательства любви». Доказательств столько, что чету Толедо давно считают чемпионами синхронного плавания в море одиноких сердец и неустойчивых бизнес-партнёрств. 

Иллюстрация Рубена Толедо

И ещё бросается в глаза, что они упорно не желают играть по общим правилам. Только заключили контракт с солидными оптовиками, как Изабель отказалась делать по две коллекции в год, заявив, что по расписанию творить нельзя и что она сама решит, сколько и чего ей выпускать. Вместо того чтобы гнать опт и зарабатывать, накануне миллениума Изабель с Рубеном придумывают проект «Толедо/Толедо: Брак искусства и моды». Устраивают выставку своих артефактов в музее Технологического института моды, которая потом отправится по миру, издают книгу. Придя в себя после восхищённых возгласов ценителей прекрасного и вспомнив о мирском, открывают магазин на Пятой авеню, где продаются её наряды и его авторская посуда. Бешеным успехом этот эксклюзивный товар не пользуется. Годы идут, а всё по-прежнему: их, талантливых, обаятельных, дерзких и остроумных, знают только в узком кругу, обожают кураторы выставок и музеев, включают в топы лучших дизайнеров модные журналы, но и те получают недоумённые вопросы читателей: «Да кто она такая, Изабель Толедо?». 

В 2006 году независимая Изабель идёт на службу – становится креативным директором дома высокой моды Anne Klein, и знатоки предвкушают радости – марка и Изабель друг другу подходят как нельзя лучше. Первая коллекция имела шумный успех, затем – финита. Женственную и изысканную Anne Klein владельцы закрыли как непрофильный актив. Демократичность и простота, в который раз победила высокую моду, тренд одолел эксклюзивность, а бизнес – искусство, которое почему-то всё время пытается прорасти на территории сухих цифр. Изабель с Рубеном, в общем-то, и существуют на этом фронтире – границе, которую если переступить, то начнутся неприятности с бюджетом. Но если упорствовать, не обращая внимания на бюджет, если гнуть своё, продолжая относиться к делу с фанатизмом творца, то можно оказаться среди избранных. Изабель Толедо грустила недолго: в этом же году ей вручают награду Couture Council Award for Artistry of Fashion от музея Технологического института моды и называют настоящим гением дизайна и функциональности, образцом высоких стандартов, настоящим гуру дизайна, эталоном вкуса и стиля. 

Толедо иллюстрирует самые модные журналы мира

Легко ли быть эталоном? Или образцом? Даже если есть вкус и стиль и руки растут откуда надо, всё равно нужны километры отборных тканей и не один бутик талантливо сделанной одежды. Но главное всё-таки – стоять на своём. Если следовать принципу, что дизайн превыше всего, а мода – сестра искусства, то и станешь образцом. Ведь только искусство позволяет индивидуальности разгуляться. И можно, задумывая платья, двигаться то в авангард, то в радикальную классику. В модном бизнесе с таким подходом легко прослыть и белой вороной, и непрофильным активом, и лидером «непродаж», но для иммигрантов с острова Кубы – это даже не неприятность, а так, привет из детства. Были чужими среди своих, стали своими среди чужих. Трудно плыть против течения, плевать на тренды, экспериментировать и возделывать личный огород среди бескрайних полей, но уважение ты точно заслужишь. «Я наблюдал, как эта блестящая пара на протяжении многих лет изо всех сил пытается остаться независимой и в конечном счёте вырасти и добиться большого успеха на собственных условиях. Изабель продаёт свои вещи только частным клиентам и избранным бутикам. Благодаря этому они обольстили мир моды. Никто не может сопротивляться их стилю, элегантности, современным идеям и весёлому высмеиванию самих себя в работах Рубена. Этим они заслужили огромное уважение профессионалов – от музейных кураторов до ведущих дизайнеров», – писал журнал Paper. 

Так бы и продолжалась вся эта история «самостоянья» гордых кубинских творцов, если бы Мишель Обама не подвела под ней жирную черту, выбрав платье Изабель на инаугурацию супруга. Теперь платье – в музее, а Изабель Толедо – в законе.   

Изабель Толедо – модельер, дизайнер, американка кубинского происхождения. Визитная карточка Изабель – точный крой и строгие геометрические формы. Её стиль критики моды называют романтичной математикой. Любимое выражение: «Мне не интересна мода, мне интересен дизайн». В сотрудничестве с мужем выпустила книгу «Толедо/Толедо: Брак искусства и моды». 

Рубен Толедо – художник, скульптор, иллюстратор, репортёр и критик моды, американец кубинского происхождения. Автор известного «Словаря стилей» – коллекции рисунков и акварелей, объединяющих мимолётность моды с постоянством стиля.Создатель оригинальных иллюстраций для модных изданий L’Uomo Vogue, Harper’s Bazaar, Paper и Interview. Работы Рубена Толедо выставлены в Метрополитен-музее, в Лувре и в музее Технологического института моды.