Радио "Стори FM"
"Я не существую в понятиях моды"

"Я не существую в понятиях моды"

Автор: Ольга Зуева

«У меня мальчишеский характер, – считает она. – Мне нужно преодоление. Когда говорят: «Невозможно!» – у меня это вызывает огромный внутренний кураж. Тут же хочется доказать, что возможно всё». А что же на этот раз она решила всем доказать?..

С чего вдруг актриса Мария Миронова стала реформатором? С того, что убеждена: хочешь менять к лучшему ситуацию в стране – начинай с себя

– Такой глобальный вопрос… Давайте я лучше расскажу притчу. Один монах готовился к посвящению. Но прежде мудрецы попросили его ответить на три вопроса: назвать самого важного человека в его жизни, самое важное событие и самый важный поступок. Бедняга измучился. «Самый важный человек? Наверное, учитель. Событие? День, когда я нашёл путь…» Он гулял по полю, когда увидел впереди маленькую девочку. «Почему ты такой грустный?» – спросила малышка, когда он поравнялся с ней. «Я не могу найти ответы». «Все просто! – заулыбалась она. – Самый важный момент – это здесь и сейчас. Самый важный человек – тот, кто перед тобой. Ну а поступок – тот, что ты ещё можешь совершить».

Хорошо, тогда конкретнее: человек, который в последнее время повлиял на вас, изменил? 

– В жизни – мой муж. В искусстве – Александр Сокуров. Мы встретились десять лет назад, когда я выпустила спектакль «Федра». До этого мы не были знакомы, я даже не видела его фильмов. Он подошёл ко мне после спектакля и сказал вещи, которые не написал ни один критик. При этом в нём не было ни намёка на поучение и менторство. Все было… трогательно. Мы начали общаться. Ночами разговаривали по телефону, обсуждая волнующие нас темы. Я стала запоем смотреть его фильмы, особенно документальные… Так этот скромный, безмерно талантливый и рефлексирующий человек вошёл в мою жизнь. 

Никогда не забуду одну его премьеру. Крошечный зал кинотеатра «Ролан», почти аскетический приём, без изысков, малочисленная публика. Только Галина Вишневская с подругами в первом ряду… А в это время в кинотеатре «Октябрь» гремела премьера российского блокбастера. Аншлаг, пресса, знаменитости… И для меня это была такая чудовищная боль! Он же выдающийся художник уровня Бергмана! Мне хотелось кричать… Можно говорить, что его кино не для всех, но я убеждена, что всё это объясняется его скромностью. Сокуров не герой нашего хайпового времени. Он не про рейтинги и скандалы. А значит, в момент, когда все стали думать о том, как создать наибольший ажиотаж вокруг своей персоны, он оказался за бортом этого беснующегося корабля. 

А враги у вас есть? 

– Наверное… Всегда пытаюсь решить проблему, пока она ещё в зародыше. Но если не решаю, значит, здесь дело принципа. А принципами я не поступаюсь. 

А чем готовы поступиться ради роли? Никита Михалков как-то сказал о Людмиле Гурченко, что ради хорошей роли «она бы съела собственную бабушку». А вы бы съели? 

– Человека, тем более бабушку, – нет. Карьера вторична. Когда человек ставит успех во главу угла, мне его становится жалко. 

Впору помолиться за таких. Кстати, о чём ваши молитвы? 

– Согласитесь, есть в моде на религию и воцерковление момент профанации. Как и во всеобщем захаивании священников. Они ведь тоже всего лишь люди. Судить веру по внешним атрибутам её представителей по меньшей мере глупо. Это существует потому, что есть понятие моды. Это как сегодня надеть платье в пол, а завтра выйти в трениках. Всё зависит от того, что носят на улице. А я не существую в понятиях моды. Если говорить о моих религиозных предпочтениях, то мне ближе всего экуменизм – объединение. «Экумена» – древнегреческое слово, которое означает «обитаемую вселенную». Не космическую, а вселенную нашего земного мира. На мой взгляд, люди, фанатично доказывающие, что их конфессия святее всех святых, встают на пути к настоящей всеобъемлющей любви. Потому что разделение никогда не приведёт к миру. Это всегда борьба за первенство… Хотя справедливости ради надо сказать, что сейчас экуменизм тоже превратился в политику. Впрочем, это судьба любой, даже самой прекрасной идеи. 

А вы лидер по натуре? Умеете настоять на своём? Проявить волю, быть авторитарной? 

– (Смеётся.) Задайте этот вопрос моему сыну.

И что он ответит? Вы авторитарный человек? 

– Не знаю. Я всю жизнь хотела с ним дружить, быть демократичной, но, как выяснилось позже, была к нему строга. Как-то он спросил: «Мама, почему, когда я был маленьким, ты была нормальной? Откуда сейчас взялся весь этот треш с тотальным контролем?» А на самом деле это время меняется и диктует свою степень свободы. Обратите внимание, как трансформировалось в головах молодых понятие авторитаризма. Сейчас любое ущемление свободы воспринимается как покушение на святое. Предложение не хамить друг другу – как давление. Пожелание беспардонно не копаться в нижнем белье – как покушение на свободу слова. А ведь свобода – это большая ответственность, без которой не существует настоящей свободы. Да что там, если раньше апофеозом авторитаризма был Сталин, то теперь Путин. Как их можно сравнивать, неясно. Но подобное легко уживается в головах молодого поколения. 

Фонд «Артист» – дело вашей жизни, которое вы готовы защищать до конца. Подозреваю, что в благотворительности, как и в любой сфере общественной деятельности, существуют подводные камни. 

– Понимаете, из-за отсутствия системы любая фондовая работа в стране была простроена на беспрерывном хождении по друзьям, друзьям друзей, знакомым знакомых. Ну ещё на проведении каких-то мероприятий. Это на Западе всё понятно, структурированно и системно, потому что там есть фишка – облегчённое налогообложение для жертвователей. 

Но мы не можем как на Западе, поэтому в сознании соотечественников засела мысль, что благотворительность – это некая прачечная, где отстирывают денежные средства. Знавала я один фонд, где деньги просто рекой лились, причём по назначению – в карман его руководителя. 

– Да вы что? Сейчас ситуация реально изменилась. Конечно, всплывают истории с одиозными организациями, но в основной массе это прозрачные отчёты и биографии. Повальная прачечная ушла в небытие… Например, у нас намечается большой проект по консолидации фондов, который поддержало правительство Москвы. Во всех МФЦ появится кнопка, нажав на которую любой человек сможет перевести рубль-два на помощь нуждающимся. И эти деньги будут распределяться адресно. Информация о потраченных средствах вывешивается на сайтах, там же детализируются расходы. Нам важны полная прозрачность и доверие населения.

Я жила с этой идеей практически с начала образования фонда «Артист». Понимала, что нужно что-то менять. Нам нужна стабильность. Смотрите, есть наш фонд, есть финансовые потоки: пожертвования, мероприятия, в конце концов, грант, выделенный нам президентом. Но всё это не стабильно. К тому же если сначала мы опекали две с половиной тысячи москвичей, то потом мы включили в нашу программу Саратов, а сейчас и вовсе замахнулись на пятьдесят два малых российских города, где ситуация совсем из ряда вон. В итоге объём увеличился в три раза. А дальше встаёт вопрос, похожий на распределение семейного бюджета: как всех накормить, обуть, одеть… Обеспечить людей, за которых мы взяли ответственность. Мы стали думать, как изменить ситуацию в корне. Это возможно исключительно консолидацией всех существующих фондов. 

Среди благотворительных организаций существует конкуренция. Кто завалит самого жирного спонсора? 

– Именно. Казалось бы, делаем благое дело, творим добро. Но нет, начинают все мериться: «Я больше сделал!» – «Нет, я!». Мы же не бизнесом занимаемся, чтобы делить сферы влияния. Ерунда какая-то… Я лично столкнулась с таким подходом: «Этот спонсор принадлежит нам. К нему не подходи». Товарищи, вы о чём? Это благотворительность. Какая конкуренция? 

Доверия нет. 

– Почему? Оно появляется. Фонды действительно прозрачны. Знаете, в начале становления фонда «Артист» происходили дикие вещи. Помню, приехала к ветерану сцены, пожилому человеку, с которым была шапочно знакома. Сидим, пьём чай, я рассказываю про наш фонд. Но чувствую, он сидит в напряжении. В конце разговора он роняет фразу: «Машенька, а квартиру я уже отписал»… Многие ветераны стеснялись, другие думали: «Сейчас получу три копейки, а потом буду должен сто рублей. Обойдусь!» Так что первый год я ежедневно боролась с тотальным недоверием, пытаясь втолковать: «Я всё это делаю для вас». Моё глубокое убеждение: нельзя всё время кивать на правительство, требовать, перекладывать на него ответственность, если сам сидишь сиднем. 

Стремление к общественной деятельности досталось вам от бабушки Марии Владимировны, которая, как известно, вместе с Маргаритой Эскиной смогла отстоять Дом актёра?

– Я тогда была маленькая, несмышлёная… Не могу сказать, что я дружила с Эскиной. Знаете, все эти «вырос на коленях»… Видела на сцене, где-то встречались… Но однажды после премьеры «Федры» мне позвонили и позвали на вручение премии в Доме актёра. Ну как я представляла премию? Зал, цветы, баннеры, отработать всех спонсоров, получить статуэтку, ещё раз отработать всех спонсоров – и домой… 

А банкет? Это ж самое главное…

– Точно, ещё и обязательный банкет… (Смеётся.) В общем, пришла. И сразу в зал. «Нет, Машенька, не в зал», – говорят мне. 

А куда? В переднюю? 

– Меня, как в фильме Стэнли Кубрика «С широко закрытыми глазами», ведут по анфиладам комнат. Смотрю, в первой стоит мой педагог из ВГИКа Роберт Михайлович Спиричев, дальше два однокурсника, потом за столом сидит Марк Захаров, следом Лунгин с супругой, ребята из фильма «Свадьба», а в последней комнате на сцене стоит вся моя недолгая профессиональная жизнь – мои коллеги. Поздравили, вывезли торт со свечами и надписью «Станиславский: «Верю!» и книжку, в которой я обнаружила деньги. 

Много?

– Не помню точно, но по тем временам приятная сумма. Всё это было сделано с такой любовью, вкусом. Это была церемония из другого времени – душевного, персонального. Времени, когда тебя ещё не использовали так безапелляционно и бесстыдно. После этого я и рассказала Маргарите Александровне о своей мечте – сделать что-то для Дома актёра. «Знаешь, Маша, у нас есть картотека ветеранов, которая называется «Ещё не вечер». Я пробиваю людям какие-то посылочки, заказы». «Господи, а ведь в той картотеке люди из дома моего детства, люди, которых я помню и знаю», – мелькнуло в голове. «Давайте соберём их на обед и каждому дадим по тридцать тысяч рублей. Подарки-то могут быть и ни к чему!» – тут же предложила я. Пауза. «Ты не представляешь себе, что с ними будет». «В каком смысле?» – недоумевающе переспросила… В общем, организовала вечер, на который пришло тридцать пять ни о чём не подозревающих человек. Разговоры, смех, тосты, а под десерт вынесли конверты. Их реакция меня сшибла, опрокинула навзничь. Я сидела, закрыв лицо руками, не смея поднять головы, потому что убелённые сединами заслуженные артисты, герои нашего театра и кино плакали. Тихо и беспомощно, как растерянные дети. «А я тебя предупреждала», – заметила Эскина. У меня открылись глаза, я словно проснулась, осознав, насколько страшен этот слом времён, насколько глубока граница водораздела между молодыми и ими, оставшимися в другой, навсегда потерянной прекрасной эпохе. Эпохе, где все артисты находились приблизительно на одном социальном уровне. Они так и остались в Советском Союзе, в то время как молодые стали зарабатывать куда больше, крутясь на съёмках в кино и корпоративах. А у стариков нет возможности догнать время, как и нет возможности перестроить свой менталитет. У меня график, репетиции, встречи, по тридцать телефонных звонков и ночная съёмка, а у них – пустота. Так я остановилась и поняла, что на этой планете я не одна. Пришло время действовать. Первый человек, к которому я отправилась, был Женя Миронов. Он немедленно откликнулся: «Знаешь, я давно об этом думал, да руки не доходили. Давай создадим фонд». Так за пятнадцать минут разговора мы всё и решили. Чистое стечение обстоятельств. 

Вам не хотелось это дело бросить? 

– Никогда, несмотря на то что мы с Женькой всё время ходили с протянутой рукой. Уже переглядываться начали, мол, у самих скоро пенсия, а мы так и будем побираться. Надо сказать, нам везло. Люди сами привозили деньги. Ни один человек не отказал! Да что там, большинство из тех, с кем я имела дело, стали моими друзьями, вошли в попечительский совет. 

Вы сами о старости думали? Рисовали себе пасторальные или, напротив, неутешительные картинки? 

– Мне кажется, я не доживу до тех лет Старость, дряхлость – табу в современном обществе. Обсуждать эти вещи – моветон. Мы придаём значение другим событиям. Интересы пользователей интернета давно и прочно лежат в области выхода актрисы при полном отсутствии макияжа. Ибо это большой, серьёзный поступок в жизни.

 А если ты без трусов, то ты икона стиля и лидер мнений. 

– Это высший пилотаж… Скажите, ну кто всерьёз обсуждает людей, совершающих ежедневные подвиги? Два дня поговорили про мальчика-стюарда, который погиб, спасая жизни пассажиров, и забыли. Вычеркнули из жизни. Потому что это неформат и вне контента. 

Есть надежда, что люди опомнятся. Исправят ошибки. Вы ведь тоже их совершали. 

– Ошибка – это всегда путь, а не окончание жизни. Потому что любая ошибка – это урок.

Вы фаталистка? 

– Абсолютная. Я не вцепляюсь ни во что, потому что это лишает ощущения внутренней свободы, которой я не могу поступиться – слишком уж долго к ней шла. Знаете, что меня по-настоящему тревожит? Что я считаю ошибкой? Потерянное чувство такта. Сейчас принято бравировать собственным мнением, которое ты выражаешь, совершенно не задумываясь о чувствах людей. Трансляция собственной позиции не подвиг. Подвиг – это не обидеть, думать не только о себе любимом… Самое ужасное, что всё это нынче называется смелостью. 

Вас задевают высказывания в ваш адрес?

– Я публичный человек. Дело в другом – в нагромождении лжи. Пример. Подходит к тебе цыганка и называет один факт твоей биографии. Это поражает тебя в самое сердце! Но дальше в твои уши льётся ещё двадцать пять фактов, правда, теперь уже отборной лжи, которая не имеет значения – ведь ты построил позицию, основанную на одном-единственном, первом факте. 

Сплошная подмена понятий, красивая обёртка, внутри которой сплошное враньё. 

Как бороться?

– С приходом интернета никак. С ним можно взаимодействовать, но не входить – убьёт. Парадоксально, но мировая сеть – это не только возможность общения, но и большое зло. Я вошла в «Инстаграм» недавно, будучи человеком зрелым, с чётким пониманием, для чего это делаю. Использую его в своих целях. 

Как площадку для сбора денег?

– Деньги? Я, наверное, ненормальный человек, но для меня есть вещи куда важнее денег… Мне, человеку, долго занимавшемуся психологией, была интересна зависимость. Ведь социальная сеть – это прежде всего маркер собственной самоидентификации, требующей постоянной поддержки. 

Ну да, если у тебя в инсте сегодня нет тысячи лайков, впору вешаться. 

– Чистый диктат! Ты начинаешь ориентироваться на мнение других, неизвестных тебе людей. Вынужденное существование в тренде, боязнь выпасть из него – вот на что направлена эта индустрия. Вышел из тренда – и сразу растворился, как в соляной кислоте. Чистой воды манипуляция сознанием. 

А сцена, съёмочная площадка могут заменить семью, личную жизнь? Какие у этого последствия?

– Хотя на повестке дня актуальна проблема гендерного равенства, я бы разделила мужские и женские истории. Это далеко не одно и то же. Не хочу морализировать, но одинокая женщина, посвятившая себя карьере и растерявшая на пути к успеху всё, что только можно, к определённому возрасту становится несчастной. Сломанная психика, неправильное взаимодействие энергий, которое идёт по мужскому пути развития при полном ущемлении женского начала. Это не значит, что женщина не должна работать. Я не сумасшедшая и не стану делать подобных заявлений. Но когда у женщины на первой строчке хит-парада стоят семья, муж и дети, а работа является лишь средством радости и отвлечением от основной миссии, это нормально. 

Сейчас феминистки взовьются!

– Пускай! Доживём до семидесяти и обсудим. 

Не хочу никого обижать, но всё это бодание за равенство – маразм. Нереализованные амбиции. В этом смысле мне нравится история, которую рассказывала бабушка Мария Владимировна. К людям на улице подходит человек с микрофоном и спрашивает, как вы хотите жить. Девяносто процентов говорят: «Затрудняюсь ответить». 

Всё понятно, они хотят жить хорошо. 

– Ты не можешь жить хорошо в конфликте, если ты не вампир. Потому что конфликт для нормальных людей всегда дискомфорт. Если человек с пеной у рта постоянно долбит: «Мы равные», – у него проблема. В противном случае ему не надо доказывать свою состоятельность. 

Актёру, как вампиру, обязательно нужна подпитка в виде житейских драм?

– Для него главнейшим является умение сопереживать. Безразличие не может ничего родить. Разве что пустоту. 

Вы любите драматизировать?

– Нет. 

То есть актрису не включаете? 

– Я вообще не актриса. Я – человек. Для меня отсутствие имиджа принципиальный момент. Может, и нужно подумать над образом для публичного пространства, как это делала та же Гурченко. Но мне это не близко. Я хочу чувствовать.

Интуиция хорошо развита? Можете с ходу вычислить человека?

– Я не склонна определять людей и ставить им диагноз. Знаете мудрость? Познай себя – и познаешь мир. Жизнь изменила меня, так почему она не может изменить и других? Я верю, что человеческая природа зависит от устремлений. При определённых обстоятельствах законченный эгоист вполне может стать альтруистом.

Вы были эгоисткой? 

– Конечно. Все мы эгоисты. Живёшь в полной уверенности, что карьера, семья, образование – это и есть весь мир. И даже не задумываешься, что вокруг ещё много всяких «я». И твоё лишь одно из… 

Когда вы это поняли? 

– После рождения сына я уже не совсем принадлежала своим нуждам и желаниям. Дальнейшую жизнь устраивала исходя из этих обстоятельств. Появилась ответственность, а значит, настало взросление. На самом деле, у меня было сложное детство, с лишениями: отец ушёл, бабушка много лет лежала с инсультом. Я работала с шестнадцати лет, потому что мама долгие годы болела. К нам домой каждый день приезжала «скорая помощь», и я знала названия всех диагнозов и лекарств, которые только могут быть. Но я была целеустремлённой девочкой. Меня съедало сильное желание чего-то добиться, понять, достичь. Знаете, на самом деле, всё это к лучшему: испытания формируют, лепят тебя. Без них ты легковесней, что ли… 

Сын такой же ответственный? 

– Стремится. Он меня поразил тем, что много лет встречается с одной девушкой. С первого курса! Такого в нашей семье ещё не было. Так что он всех нас умыл своей целеустремлённостью. 

Выбился из общего правила. Кстати, какое из семейных правил вы взяли на вооружение? Или вы отринули всё, как ненужный и устаревший хлам? 

– Ну что вы! В душе я Менакер. Не могу не вспомнить деда, о котором несправедливо мало говорят. Он обладал грандиозным качеством – был феноменальным продюсером жизни близких, которых он любил и ради которых поступился собой и собственной карьерой в том числе. Когда они с бабушкой познакомились, везде висели афиши, где огромными буквами значилось: «Александр Менакер», а внизу мелкими шрифтом приписка: «и др.». «Эти «и др.» – это я», – смеялась бабушка. Это к вопросу об амбициях – самому уйти в тень, чтобы создать плеяду выдающихся актёров. Если бы не он, ни у кого бы в семье ничего не сложилось. Клянусь! 

фото: Андрей Федечко; визаж: Карина Головина

Благодарим за предоставленную для съёмок одежду Concept Store VERY/ golden-line.ru (Санкт-Петербург)




Похожие публикации

  • Судьба-катастрофа
    Судьба-катастрофа
    Чем дальше я живу, тем больше дыр. Хочется достать из пустоты дорогих людей и встать перед ними на колени. Они были необходимы в своё время и остались нужны теперь, даже когда их нет. Незаменимой была для меня Марья Владимировна Миронова
  • Дракоша
    Дракоша

    Она писала совершенно несоветские стихи, и при этом вся страна их знала и цитировала. В сравнении с событиями ее биографии сегодняшние «звезды» отдыхают — и в то же время невозможно представить Ахмадулину героиней «светских новостей». Эту женщину вспоминают как нежную, невесомую, не от мира сего, называют птицей — жила, мол, как птица небесная — и все-таки видна в ее жизни упрямая линия, которую кто-то ведь вел… Кто? 

  • "Не меняются только идиоты"

    В двадцать пять лет он мечтал стать великим режиссёром, оставить свой рубец в истории человечества. К восьмидесяти пришёл к убеждению: все рубцы заживают, от многих и следа не остаётся. «Раньше меня волновала карьера, а теперь вижу: жизнь гораздо интереснее», – признаётся Андрей Кончаловский