Совсем другие

Вот мы говорим, «шестидесятники», «семидесятники»… А вам не кажется, что это разделение на поколения всё же довольно искусственно и дело не в годах рождения, а в конкретных людях? Оно, это разделение, вообще есть?

– Конечно, есть. Если сравнивать те времена и наши, когда я слышу, что сейчас нет свободы, то мне становится странно. Давайте вспомним, какие спектакли создавались тогда (несмотря на цензуру, с фигой в кармане, говорили о настоящих ценностях) и сейчас, когда любой театр может делать всё что угодно. Если только это уже не совсем ниже плинтуса, когда зритель не воспринимает и могут за это побить… Вообще, я считаю, что искусство хорошо до того момента, пока тебя не станут бить те самые зрители, для кого, собственно, ты это искусство и делаешь. 

Тогда всё было гораздо жёстче. И договариваться с идеологической верхушкой было сложнее. И эти худсоветы, на которых несли абсолютный бред, когда из-за ерунды твой спектакль закрывали навсегда. Сейчас заниматься искусством – пожалуйста. Самовыражайся, как хочешь. Значение имеют только какие-то внутренние границы, когда ты как человек что-то можешь себе позволить, а что-то нет. Чисто по-человечески. «Шестидесятники» – это редчайшее поколение великих артистов, великих режиссёров. У них были идеалы – то, что, к моему великому сожалению, отсутствует сейчас. Мы сегодня с ужасом хватаемся за голову, понимая, что дети растут без моральных обязательств. Без того, чему нас учили в советской школе, в советском обществе. Я не говорю про партийную элиту, которая жила, скрестив пальцы за спиной, говорила одно, а делала совершенно другое. Я имею в виду общую массу людей, тот самый народ, к которому себя причисляю. Потому что я родился в 1973 году и вырос в бедной семье. Вспомните моральные принципы, которые в нас вкладывали, – товарищество, дружба. Это же были, по сути, христианские заповеди, только под красным знаменем. Даже когда мы шли в школу на всякие пионерские смотры, то было ощущение праздника, во всём этом чувствовалось какое-то единение. То, что в 90-е уничтожили большую страну… Я совершенно не собираюсь восхвалять идеологическое прошлое, а уж тем более петь осанну коммунистам – ни в коем случае! Но посмотрите на высшее образование, которое давали тогда и которое дают сейчас. Разве можно спорить, что советское образование гораздо мощнее, чем нынешнее? Просто представьте себе количество и уровень специалистов – учёных, инженеров – из тех времён. И из нынешних. Представили? А врачи? К шаману ходить не надо – наверное, в случае надобности вы пойдёте к врачу, который имеет советское образование, то ещё, с тех времён…

А актёрская профессия? Бесчисленное количество сериалов, которые выпускаются на душу населения, – что у них за уровень! Выберите наугад несколько сериалов из сетки вещания, а потом сравните с многосерийными фильмами советской поры. Как там играют артисты! Даже просто «Тени исчезают в полдень», «Вечный зов». А ведь это историческое «мыло». Я по своим артистам вижу, во что превращает их участие в телепроектах. И говорю им, как и Олег Павлович Табаков в своё время говорил нам, своим ученикам: «Не будьте всеядными. Умейте отказываться. Не тиражируйте себя». Потому что каждая роль – это приобретение, а не использование самого себя так, что следующая твоя работа становится неживой. Штамп, штамп, штамп – и ничего живого!

С Евгением Мироновым, Олегом Табаковым и Мариной Зудиной

– Я аккуратно об этом говорю, потому что не хотелось бы превратиться в ворчащего старика. Я ещё далеко не старик, у меня очень много работы впереди, и потом я сам как педагог работаю со своими артистами, что для меня очень важно. У меня это от отца, который с раннего детства был моим персональным учителем, от Олега Павловича Табакова, и я сам для себя отмечаю, что веду себя со своими артистами так же, как вели себя со мной отец или Олег Павлович. Стараюсь подводить их к живой школе русского психологического театра, к жизни человеческого духа на сцене, даже в гротеске. 

Поэтому не будем говорить, что сейчас нет никого, кто является величиной. Или что время обмельчало и людьми движут только низменные интересы. Конечно, это не так: и сегодня есть волонтёры, есть люди, которые занимаются благотворительностью, и делают это искренно. Уровень культуры – вот тема! Что мы смотрим, на каком языке мы говорим и что делает интернет с детьми. Какую безнаказанность он даёт. Количество оскорблений, которые валятся на любого, особенно публичного человека, в интернете, – раньше такое было невозможно! Вот это деградация, которая очень сильно влияет на отношение к жизни. 

Да, существует ура-патриотизм, который у людей уже вот где (показывает), и многие это не принимают…

Естественно, когда все эти «скрепы» насаждаются сверху, то вызывают отторжение.

– А в советское время это в человеке воспитывалось изначально. Я вспоминаю, как мы пели Гимн Советского Союза и плакали.

Реально? 

– Да. Я человек эмоциональный. Для меня это так же, как «Вставай, страна огромная», «День Победы». Это же всё советские песни. Как мало сейчас среди композиторов хороших мелодистов! А в советское время – давайте перечислим: Андрей Петров, Никита Богословский, Исаак Дунаевский, Микаэл Таривердиев, Александр Зацепин. А те, кто живы, кто сочинял тогда – как Геннадий Гладков, – сейчас практически ничего уже не пишут, за редким исключением. Вспомните песни, которые были тогда, это же великие мелодии! Мы их до сих пор поём. Я недавно выпустил музыкальный спектакль о 70-х годах – «Энергичные люди» по Шукшину. Насытил его песнями своего детства. Таких мелодий уже нет. Вы скажете – другая культура. Ну да, сейчас рэп, хип-хоп. Как говорят, если раньше были поэты, то теперь рэперы. Ничуть не умаляя их достоинств, я всё-таки предпочитаю поэзию.

Однако недавно вы организовали свою группу «Крёстный папа», а значит, должны быть в курсе актуальных музыкальных веяний… 

– Я люблю группу Muse, у которой потрясающие мелодии плюс использование классики… Возвращаясь к гимну… Мне Слава Фетисов рассказывал, как однажды наши хоккеисты проигрывали, кажется, шведам. Два периода они проигрывали, потом вошёл Тарасов, посмотрел на них и запел Гимн Советского Союза. Так они в третьем периоде разорвали шведов! Ра-зор-ва-ли. 

Думаете, из-за гимна?

– Слава сказал! Ну у всех слёзы! Вот и всё. Вы можете мне не верить, но я говорю вам то, что я знаю. Потому что Тарасов в этот момент верил. Потому что за Родину надо играть как в последний раз. Почему сейчас они так не играют? Я не беру хоккеистов, ещё, слава богу, в хоккее мы ничего, но в футболе… Сегодня любой начинающий футболист говорит: значит, мне машину… сколько мне миллионов сразу оклад? В нашем детстве была та самая идеология, которая, как бы её ни называли – лживой, фальшивой, – да, на верхах обманывали народ, но на местах – вот это ощущение «за страну» было настоящим. И сейчас это очень пытаются вернуть. Только многое уже сопротивляется. Уже не верят, уже молодёжь сложно заставить. 

Опять же кино. Тогда не было такой сферы развлечений, как сейчас. В кинотеатрах шли отечественные фильмы, западных было немного. «Осенний марафон» смотрели в кинотеатрах. Сейчас вы можете представить себе такую картину в широком прокате? Тогда такие фильмы собирали миллионы. Артист, снявшийся у Данелии, у Гайдая, на следующий день становился знаменитым – потому что его увидела вся страна. И это не фильмы-однодневки. Мы фильмы Рязанова, Данелии, Гайдая смотрим и сейчас. Не отрываясь. Мы с вами и Тарковского будем смотреть, а новое поколение уже не будет. Ему уже скучно.

А может, будет? Откуда вы знаете? На показы авторского кино в Москве, в Петербурге собирается много молодёжи, билетов часто не достать...

– Знаю. Спрашивали, проверяли. Мой знакомый-режиссёр рассказывал: поставил дочке фильм Тарковского, а она говорит: «Нет, пап, это так скучно, это невозможно смотреть». Девочка из культурной семьи! Другие скорости, другой экшн. Приучили к развлечениям. И сегодня мы пытаемся возвращать идеологию, упаковывая её в экшн и в спецэффекты. Снаряд в фильме не просто так летит, он будет лететь максимально навороченно, чтобы молодёжь посмотрела и сказала: «Вау!» Я не против современных технологий в кино, не против компьютерной графики. Мне просто обидно, что для того, чтобы привлечь современную аудиторию к теме войны, нужно обязательно использовать вот эти приёмы. Индустрия развлечений диктует свои правила: нужно, чтобы всё летало, всё двигалось. Вот что напрягает. Раньше, например, в фильмах был единственный экшн и спецэффект – актёрское исполнение. Сейчас такие фильмы вряд ли соберут зрителя в кинозалы. А мы смотрели «На войне как на войне» не отрываясь, я люблю эту картину. Какие там Олег Борисов, Виктор Павлов! Гениальные! Я смотрел и буду смотреть «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука. Кино с замечательными актёрскими работами и без всяких спецэффектов. Ну, там настоящая авиация, правда, летала, настоящие танки были в кадре… А молодые будут смотреть «Они сражались за Родину»?

Не знаю, вряд ли.

– Вот и всё. И мне от этого обидно. Я своим детям не буду ставить эти новомодные фильмы на военную тему, а покажу старое кино, чтобы они почувствовали, что такое настоящее. Там есть спецэффект правды. Спецэффект искренности, когда слёзы, когда ты понимаешь, что это не игра, а жизнь. А Герман-старший? «Проверка на дорогах» пролежала пятнадцать лет на полке. Пятнадцать лет! Вы только представьте, какой это срок! Так почему режиссёры-«шестидесятники» снимали вечное кино, а мы такие слабаки? Обидно. 

Правда, что касается моих последних работ, то я очень рад тому, как прошёл сериал «Борис Годунов». Я не критик и не буду оценивать это кино, просто скажу о реакции зрителей. Почему-то публика с удовольствием посмотрела этот сериал, первая часть побила все рейтинги, а недавно прошла и вторая. Я не ожидал этого, не верил, что в наше время возможен интерес к исторической картине. Это всё-таки не «Игра престолов». Понятно, что XVI век на Руси – это время интриг, но Борис Фёдорович Годунов, которого я играю, не был кровожаден, как Иван Грозный, в сериале нет сцен, в которых кого-нибудь вздёргивают на дыбу, нет войн. Годунов не любил воевать, он брал интеллектом, всё просчитывал. И тем не менее рейтинги. И надежда для меня блеснула.

А сколько зрителей спрашивают: где наше умное кино? Мы хотим! А этого в прокате нет. Мы с Аней (жена Сергея Безрукова – сценарист и кинорежиссёр Анна Матисон. – Прим. ред.) занимаемся авторским мейнстримом. Это очень сложный жанр. Но когда фильм Ани «После тебя» показали по центральному каналу, было такое количество отзывов! Люди говорили, что просто останавливались перед экраном телевизора, случайно его включив, и смотрели фильм до конца. А это картина непростая, картина, которая грузит. Другое дело, что всё равно показатели наших российских фильмов в прокате – например, потрясающих работ Дуни Смирновой – по сравнению, скажем, с комедиями несоизмеримы. Везде коллеги, поэтому я стараюсь осторожно шагать, как по минному полю, дабы никого не обидеть, – и всё же: комедия «с душком» может собрать 700 миллионов рублей в прокате. В этот момент ты хватаешься за голову: почему? А потому, что сверхразвлечение.

Игорь Угольников закончил съёмки фильма «Ильинский рубеж» про наших героев – подольских курсантов. Будем надеяться, что у него получится рассказать человеческую историю про молодых ребят, а не просто экшн ради экшна. В октябре 1941 года они встали на защиту Москвы, им сказали: вы продержитесь неделю, сейчас подойдут сибирские части, и они в летней форме три недели держали немцев. Немцы не понимали, кто вообще перед ними. Игорь рассказывал, что когда на местах этих боёв шли раскопки, то находили в основном банки сгущёнки. Они сладкое ели – 18-летние мальчишки! Держали оборону три недели, потому что – а кто? 

Можно ли сказать, что в «караоке-спектакле» «Энергичные люди» вы хотели объединить разные поколения зрителей? Чтобы все пели хором ваши любимые хиты 70-х?

– Именно так. Я хотел, чтобы молодое поколение в зале, услышав эти песни, почувствовало, как круто зажигали их мамы и папы (а возможно, уже и дедушки и бабушки). Поставить этот спектакль для меня значило расписаться в любви к своему детству. Ведь действие там происходит в год моего рождения. Главные герои у Шукшина – спекулянты. Безусловно, в нашем доме в моём детстве не было тех товаров, которые присутствуют у нас на сцене. Таких дублёнок, например. Но я помню эти брюки клёш, эти рубашки с уголками, маму с подведёнными глазками, с модной причёской. Это яркий спектакль, герои – действительно энергичные люди, и мне они симпатичны. Причём и они задаются вопросом, что с ними стало, что с обществом происходит. Как и мы сейчас задаёмся этим вопросом.

Так, может, это просто каждое новое поколение задаёт себе такой вопрос?

– Вот поэтому я очень аккуратно и говорю о том, что сегодня никого нет и прочее. Мы героев своего времени не видим – видим их либо в прошлом, либо по прошествии лет понимаем, что рядом с нами находились те самые люди, о которых надо писать книги и сочинять песни. Но тоска по масштабу, по широте душевной – она существует. Некая мелочность в нашей жизни присутствует.

Сегодня принято открещиваться от 90-х годов, фактически их обесценивать – вы тоже к этому склонны?

– Нет, зачем? Это и невозможно зачеркнуть, как невозможно вычеркнуть из истории России Смуту. 

Фигаро: с Олегом Табаковым - графом Альмавивой в спектакле "Безумный день, или Женитьба Фигаро"

Как сейчас относитесь к «Бригаде», сериалу, который принёс вам всенародную любовь?

– Это потрясающее кино. В нём очень точно и ярко отразилось время. Некоторый перекос в сторону романтики в фильме существует, может быть, потому, что сам выбор актёров провоцировал зрителей на симпатию к героям. Другое дело, что и жёсткость присутствует, и самое главное – это некая летопись времени. Просто кто-то тогда был в теме бандитских войн, а кто-то, как я, ничего об этом не знал. Для меня 90-е были временем необычайной радости и полёта, потому что я учился в Школе-студии МХАТ у Табакова, занимался любимым делом. А с 1993 года уже был принят в «Табакерку» как артист. И пошли роли – «Бумбараш», «Билокси-Блюз» (в 19 лет я играл главную роль в этом спектакле), потом – «Псих», «Матросская Тишина», где мы в очередь с Женей Мироновым выходили в роли Додика Шварца. Когда ты молод, в тебе столько азарта и тебе дают возможность реализовывать себя, когда ты не сидишь за кулисами и не ждёшь – это счастье. В 22 года, в год 100-летия со дня рождения Сергея Есенина, я сыграл его в спектакле «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?». Я был воспитан на поэзии Есенина, горел этим. И если бы Олег Павлович Табаков не захотел отпустить меня в Ермоловский театр играть в этой постановке, то ничего бы не состоялось. А он мог не захотеть, потому что когда он прочёл пьесу, то сказал, что она несовершенна, – и она действительно была несовершенна. Но Олег Павлович сказал: «Я не хочу, чтобы ты обиделся, Серёга. Поэтому разрешаю». 

Он так входил в положение артистов или вы были его любимчиком? 

– Олег Павлович относился ко мне очень по-отечески. Хотя однажды, например, поставил по мастерству актёра четыре с плюсом. Не потому, что я плохо играл, а потому, что я слишком увлёкся характерными ролями, а он хотел, чтобы я играл героев. Мне же было интересно поработать с гримом, приклеить бороду, нос гуммозный. Сделал он это из педагогических соображений, и меня тогда это очень сильно обидело. Я ведь был отличником. Более того, я единственный на курсе окончил Школу-студию МХАТ с красным дипломом. 

А как он с ходу ввёл меня в спектакль «Амадей»! Мы, студенты, исполняли там роли Ветерков, слуг Сальери. Хотя это была маленькая роль, но я очень любил этот спектакль Марка Розовского. Потом Михаил Ефремов, игравший Моцарта, уволился из МХАТа, и «Амадей» год не шёл. И вдруг Олег Павлович подаёт идею Олегу Николаевичу Ефремову ввести меня в этот спектакль. Была вечеринка МХАТа, где артисты «Табакерки» тоже присутствовали. Ефремов подошёл ко мне и говорит: «Мы с Лёликом посовещались, теперь Моцарта будешь играть ты». Я был на седьмом небе от счастья! 

Помню, как на следующее утро после премьеры Олег Павлович позвонил мне и сказал: «Серёга! Мы победили. Если раньше в спектакле был один лирический персонаж – Сальери, то теперь появился ещё и второй». Конечно, «Амадей» был выстроен на Табакова, Сальери невозможно было не сопереживать: включалось обаяние Олега Павловича, который мог оправдать любого персонажа, в том числе и такого. Табаков всегда очень внимательно ко мне относился. Помню, сказал: «Серёга, нельзя так много работать». Я возразил: «Вспомните, сколько вы работали в моём возрасте?» А Табаков: «Да. И заработал два инфаркта». И мне нечем было крыть. 

Когда я стал худруком Губернского театра, он приезжал сюда, смотрел, давал советы. 

Учил вас руководить театром?

– Я вообще стараюсь строить театр по принципу «Табакерки» – когда есть папа и есть дети. Театр – это семья, в которой можно на кого-то обижаться, но тем не менее мы всё равно вместе и решаем проблемы вместе. Помогаем друг другу. Мы все занимаемся весёленьким делом – у Табакова была такая любимая фраза: «Театр – это весёленькое дело». Нам самим должно быть интересно, мы должны быть азартны. 

В фильме Анны Матисон «После тебя» ваш герой Алексей Темников, талантливый танцовщик и сложный человек, говорит фразу: «Только отчаянные могут всё». А вы отчаянный?

– Мой герой в этом монологе просто сам себя винит – он попал в трагическую ситуацию и завидует тем, кто плюёт на чужое мнение и идёт своим путём. Считает, что у них всё получается, потому что они отчаянные. На самом деле, ему просто надо было начать раньше, а не тогда, когда ему сообщили, что нормальной жизни у него осталось от силы полгода, а потом – паралич. Он давно должен был поставить балет, давно должен был организовать настоящую школу танца – просто боялся все эти годы. «А вдруг у меня не получится?» Да пошли они все! Делай, живи!

Вы сами именно так живёте?

– Стараюсь. Только обязательно должны быть люди, которые в тебя верят. Вот Аня придумала мне роль музыканта в фильме «Заповедник» – это было её решение из писателя сделать рок-музыканта, гитариста. Потому что мы решили снять современную версию повести Сергея Довлатова. Всё было согласовано с наследниками Довлатова, они утвердили такой вариант сценария. 

Но это повлекло за собой воплощение в жизнь моей детской мечты. Я с детства грезил об электрогитаре, о своей группе, даже на последнем звонке в школе (как сейчас помню, 25 мая 1990 года), когда мы показывали спектакль-импровизацию на тему того, кем мы будем через десять лет, я вышел в образе рок-звезды. Усталой, противной, заносчивой, которая никого не узнаёт. А при этом я уже знал, что буду артистом! Но почему-то решил похулиганить, сделать такую пародию. И вдруг после фильма «Заповедник» я решил петь профессионально: не просто перепевать, скажем, песни Высоцкого, а исполнять композиции, которые прежде никогда не звучали. Это мои песни, в том смысле, что они отражают то, что я думаю сейчас. У меня есть автор Тимур Эзугбая, сценарист, соавтор Ани, который оказался замечательным бас-гитаристом. Он пишет песни, мы дружим – это мой круг общения. И вот так постепенно сложилась группа. Ей всего-то меньше года, но я в этом качестве почувствовал себя очень органично. Благодаря тому, что в меня поверили. 

Конечно, и во мне есть немножко от Темникова, когда я думаю: «А стоит ли?» Ведь есть же театр, кино, я являюсь художественным руководителем труппы, мы проводим большой фестиваль – Летний фестиваль губернских театров. Столько всяких дел! И тут ещё рок-группа – а как это воспримут? А потом думаю: да-а-а! (Рубит рукой воздух.) Надо пробовать, и надо делать. Я же чувствую в себе эту энергию – она во мне есть. Значит, надо её просто выпустить.