Радио "Стори FM"
Загадочная история артиллериста Джонатана Сильвера

Загадочная история артиллериста Джонатана Сильвера

Автор: Ираклий Квирикадзе

Как всегда, в последний день сдачи номера в типографию Ираклий Квирикадзе принёс чёрканые-перечёрканые, исписанные крупным почерком листы. Принёс и сказал: «Это воспоминание о том, чего никогда не было»…

Как у всякого графомана, в ящиках моего письменного стола лежат и дремлют несколько любопытных, на мой взгляд, сюжетов. «Загадочная история артиллериста Джонатана Сильвера» – один из них. В прошлом году кинокомпания «Сатурн» заказала мне сценарий о легендарном Шамиле. Но что-то у нас не сложилось… На днях я достал этот затонувший сюжет, зарядил киноаппарат моего воображения и стал смотреть фильм.

Вместе со мной его смотрели Джон Форд, Федерико Феллини, Мидзогути (запамятовал имя этого великого японца), Альфред Хичкок, постоянно дымящий сигарой и этим раздражающий Мидзогути, Джон Кассаветис, Вуди Аллен, Сергей Параджанов, Дед Хасан (крёстный отец русской мафии и мой сосед по Тбилиси), композитор Энри Лолашвили, режиссёр Сергей Саркисов, режиссёр-дебютант Тамара Стенко, ещё один композитор – итальянец Эннио Морриконе, драматург Рустам Ибрагимбеков, няня моего пятилетнего сына Чанчура таджичка Гуля… Вот такая собралась компания.

Им понравился фильм о Джонатане Сильвере. Во всяком случае, так мне показалось. Сознаюсь, что во время просмотра я не глядел на экран, а всматривался в лица зрителей. Вас не было на этом воображаемом просмотре, поэтому я позволю себе рассказать вам эту загадочную историю.

В начале ХIX века Северный Кавказ лихорадило – волнения, бунты, восстания. Генералы рапортовали Николаю I:

«Пройдя через хребты и ущелья, мы настигли горские племена, руководимые Шамилем, известным своей хитростью и вероломством».

«В горной войне Шамиль применяет стратегию удава. Когда наши отряды с большими потерями втягиваются в глубь лесов, их рассекают на части и уничтожают. Неприятель из-за каждого дерева несёт смерть, оставаясь сам не только неуловимым, но и невидимым».

Я стал искать истории о Шамиле, где не надо было показывать одни лишь битвы и реки крови… Из книг о Кавказской войне я стал списывать строчки, абзацы, страницы, где никто никого не убивал, их оказалось не так уж много. Александр Дюма, «Кавказ». Шапи Казиев, «Имам Шамиль». Фёдор Торнау, «Воспоминания кавказского офицера». Сиражутдин Хайбуллаев, «Поэтическая летопись Кавказской войны». Я пользовался этими и другими источниками, особо эксплуатировал Шапи Казиева, за что чрезвычайно ему благодарен. Итогом явился вот этот полуреальный, полуфантастичный рассказ.

Джонатан Сильвер, он же Джон Серебренников, был полуангличанин, полурусский. Мама Джонатана Лиза Серебренникова вышла замуж за английского артиллериста Арчибальда Сильвера и прожила двадцать лет в Челси, тогда богатом пригороде Лондона, где муж её, герой сражения под Ватерлоо, имел дом и землю. Арчибальд, оставив пушки, стал разводить маленьких лошадей – пони и длинношерстных ослов. Это очень символично, если знать, как развернётся в дальнейшем судьба её сына. Джонатан с отличием окончил Королевское артиллерийское училище имени маршала Тобиаса Мура. После смерти отца вместе с мамой он приехал в Россию и вскоре, поступив на военную службу, отправился на Кавказскую войну. Джонатан сдружился со Львом Толстым – молодым графом, приехавшим на Кавказ в 1851 году, в разгар войны с имамом Шамилем. Они служили в артиллерийской бригаде, размещавшейся под Кизляром. Толстой и Сильвер оказались храбрыми воинами, были представлены к наградам, но так их и не получили. Не очень унывая по этому поводу, молодые артиллеристы радовались жизни, полной приключений и авантюр. Участвовали в кровавых стычках с отрядами горцев, а когда оказывались в офицерском клубе, курили сигары, проигрывали в карты, заводили интрижки с кизлярскими красотками. Много говорили о предводителе горских племён Шамиле, тот и пугал, и восхищал их.

Молодые артиллеристы рвались в сражения, жаждали раз и навсегда покончить с мятежным имамом. И тут произошёл такой случай.

Летом 1853 года, двигаясь из станицы Воздвиженской в крепость Грозную, Толстой и Сильвер отстали от основного отряда и на них налетели конники Шамиля. До крепости было недалеко, Толстой и Сильвер помчались вперёд. Лошадь Толстого оторвалась от погони, а лошадь Сильвера стала отставать, горцы настигли её. Люди Шамиля удивились, что русский оказался англичанином, они готовы были его отпустить с миром, но, узнав, что Джонатан артиллерист, решили взять с собой: «Шамиль интересуется артиллеристами, у него будут к тебе вопросы». Отряд углубился в узкое ущелье. Путь был долгим. Подъёмы, переправы через бурные реки, узкие тропы, холодные тёмные леса, ночёвки в маленьких аулах. Наконец они достигли Ведено – столицы имамата. Отворились ворота, за ними вторые, третьи: Джонатан Сильвер оказался во дворе дома самого имама. Вскоре он встретился с хозяином дома. Разговор пошёл об изготовлении пушек, которых у Шамиля было очень мало. Это были орудия, отбитые у царских войск. Ядра собирали на полях сражений дети и женщины. Шамиль, улыбаясь, сказал Джонатану:

– Есть у меня умельцы, которые предлагают выковать пушки в кузнице, обшить их кожей буйволов… Иногда такие пушки самовзрываются. Оружейный мастер Магомед Хидатлинский ручается за их прочность головой… но я попросил не смешить меня. Скажи, Джон (не выговорил Джонатан), ты можешь нам помочь?

– Имам, да продлится ваше могущество, – начал Джонатан, но Шамиль прервал его:

– Будет тебе высокая плата…

– Нет.

Серые продолговатые глаза, которые имам всегда держал полуоткрытыми на восточный манер, сверкнули, но он сдержал гнев.

– Ты не пленный, ты гость, – Шамиль улыбнулся и перевёл разговор об артиллерии на недостатки, замеченные гостем в имамате.

Джонатан тут же сказал:

– У вас хорошо… Только вот дороги… По ним путешествовать – сущее наказание.

Шамиль рассмеялся.

– Ужасные дороги, непроходимые леса, опасные речные переправы – это наше лучшее оружие.

Прокуковала наглая кукушка на настенных часах. Шамиль посмотрел на неё и сказал:

– Поешь, отдохни, мы ещё поговорим об артиллерии…

Англичанина принимали как гостя. Был накрыт стол. Но самого Шамиля не было. Горцы задавали вопросы о траектории полёта снарядов. Джонатан отвечал, не лукавил.

А в это время в Грузии, в Алазанской долине, где находится богатейшее имение князей Чавчавадзе, на небольшой возвышенности молча стояли семьдесят всадников под командованием Гази-Магомеда, одного из сыновей Шамиля. Он словно раздумывал, пустить ли коней в воды холодной Алазани, за которой начинались обширные чавчавадзевские земли. Шамиль до этого не трогал грузинскую территорию. Но сейчас был задуман особый план. Всадники вошли в реку, переплыв её, оказались в имении князей. В доме были только женщины. Выбив дубовые двери, горцы удивлённо разглядывали красивых княгинь, княжон и маленьких детей. Все были празднично одеты, словно готовились на бал. Всадники, увидев беззащитную красоту, загоготали. Но в гостиной появился Гази-Магомед, велел собрать пленниц и строго охранять их. Он сказал, что по законам имама Шамиля за насилие над чужой женщиной, будь она даже пленницей, каждого неминуемо ждёт смертная казнь.

Знатных пленниц посадили в экипажи, но бурную реку Алазань экипажи преодолеть не смогли. Тогда похитители закинули пленниц на лошадей позади себя. Ночь застала отряд в небольшом ауле. Тоска, молчание и звёздное небо. Утром к пленницам явился казначей Шамиля Хаджи и объявил, что имам видит в знатных пленницах залог возвращения своего старшего сына Джамалуддина, которого у него отняли много лет назад в битве за Ахульго. Тридцатилетняя княгиня Анна Чавчавадзе, жена хозяина имения, и остальные женщины услышали от казначея, что имам помимо сына требует ещё и выкуп в миллион рублей серебром. «Сына – отцу, деньги – народу, разорённому войной». Хаджи знал и то, что княгиня Анна была фрейлиной русской императрицы, и велел написать ей письмо. Анна Чавчавадзе расспросила Хаджи о сыне Шамиля и что это за битва при Ахульго.

Рассказ казначея Хаджи:

«Покорить Ахульго, тогдашнюю обитель имама Шамиля, был направлен отряд генерал-лейтенанта Граббе. Семь тысяч солдат, двадцать два орудия. В крепости находилось тысяча триста горцев во главе с Шамилём. Готовясь к штурму, генерал Граббе установил на соседних вершинах артиллерийские батареи. Целую неделю бомбардировали Ахульго. На штурм крепости генерал бросил несколько батальонов пехоты. Но атака была отбита Шамилём. Граббе получил подкрепление и установил полную блокаду Ахульго. Отчаянно дрались с обеих сторон и горцы, и царские войска. Горцы бросались в пропасть, стараясь на лету перебить верёвочные лестницы, по которым взбирались солдаты. Взять Ахульго никак не удавалось, несмотря на значительный перевес регулярных войск. Граббе пошёл на переговоры с Шамилём. Генерал выставил условия, главным пунктом которых была выдача сына Шамиля, восьмилетнего Джамалуддина, в заложники с гарантией будущего смирения имама. Шамиль отверг предложенные условия. В конце августа Граббе вновь начал штурм. 

Женщины надевали мужские наряды, чтобы казалось, что в Ахульго много защитников, дрались наравне с мужчинами. Затянувшееся противостояние толкнуло стороны снова начать переговоры. Шамиль решил выдать генералу своего сына, чтоб остановить полное уничтожение защитников крепости. Однако Граббе, получив мальчика, не отошёл от Ахульго и потребовал к себе самого Шамиля. Посланный парламентарием Хаджи стоял на краю скалы, кричал в железный рупор через ущелье генералу: «Вы взяли у него сына, обещали заключить мир, покинуть горы!» Граббе молча выслушал переговорщика. Утром начался решительный штурм Ахульго. Отряд сапёров заложил в скале мину. Взрыв открыл путь в крепость. Завязалась ожесточённая рукопашная. Сотни убитых и раненых… Ночью раненый, исколотый штыками Шамиль с верными соратниками незаметно выбрался из Ахульго».

В Петербурге победу над Шамилём встретили с радостью. Генерала Граббе принял император Николай I. Генерал объявил об окончательном «успокоении» Кавказа, а самого Шамиля назвал «бессильным бродягой, голова, которого стоит не более червонца». Но император, вручая награды «За взятие штурмом Ахульго», сказал: «Прекрасно, хотя мне очень жаль, что Шамиль ушёл… Посмотрим, как дальше будет».

Успокоения Кавказа не произошло. Последующие горные экспедиции генералов фон Клюгенау, Аргутинского-Долгорукова не раз пытались взять в кольцо Шамиля. Но, увы, безуспешно. Это мучило императора. Как так лучшие царские генералы, одолевшие великого Наполеона, не могли справиться с бунтарём, у которого лишь несколько тысяч воинов, ни пушек, ни пороха, но была невероятная дерзость?!

Похищение молодых кахетинских княгинь обрело огромный резонанс в России и за её пределами и поставило императора в трудное положение.

В Ведено, обители Шамиля, усталых от мучительного горного перехода княгинь встретили хорошо, угощали мёдом, молоком и орехами. Княжна Лиза Чавчавадзе, девушка восемнадцати лет, и её подруга-француженка, гувернантка Анна Дрансе, молодые, красивые барышни, ходили по Ведено и улыбались по причине любопытства ко всему тому, что происходило вокруг них. Казначей Хаджи, который хорошо знал и русский, и грузинский, рассказывал им разное об имаме. Например, что Шамиль даровал ордена не только храбрым воинам, но и трусам. Требовал носить медную бляху со словом «трус», пока воин не искупал вину достойным образом. К проявившим слабость наибам Шамиль был особенно суров. Одному из них отсёк в наказание ухо. Но когда узнал, что этот наиб проявил чудеса храбрости в тяжёлом бою за Хунзах, то велел мастерам-чеканщикам сделать ухо из золота и преподнёс собственноручно недавнему трусу на серебряном блюде.

Пленницы ждали появления имама Шамиля.

Друг артиллериста Джонатана Сильвера граф Лев Толстой много лет спустя в повести «Хаджи-Мурат» так опишет Шамиля:

«На имаме не было ничего блестящего, золотого или серебряного, и высокая, прямая, могучая фигура его, в одежде без украшений, окружённая мюридами с золотыми и серебряными украшениями на одежде и оружии, производила то самое впечатление величия, которое он желал и умел производить».

Княжна Лиза и француженка Анна Дрансе, блуждая по окрестностям Ведено, познакомились с молодым англичанином Джонатаном. Он хоть и был пленный, но считался гостем, с которым таинственный Шамиль уже имел несколько бесед. Девушкам Джонатан очень понравился. Лиза Чавчавадзе была удивлена, когда артиллерист, оказавшись с ней один на один (француженка была занята в тот день княжескими детьми), неожиданно поцеловал её. Ей очень понравилось это. Ночью она вышла к нему на свидание, и произошло то, что Лиза не могла толком объяснить подруге в меру своей неопытности… «Мы упали в траву. Внутри меня взорвалось раскалённое ядро, я разлетелась на части. Ноги, руки, голова куда-то в стороны… Это было очень больно и очень сладко». Анна Дрансе поздравила Лизу: «Ты стала женщиной». «Никому ни слова», – просила юная княжна. «Ни полслова», – клялась француженка.

Жёны Шамиля пришли навестить княгинь и княжон. Принесли халву для детей. Любопытство было обоюдным.

Наконец, пришёл Шамиль. Для него на балконе, рядом с открытой дверью комнаты пленниц, поставили стул. Около Шамиля стоял английский артиллерист. Шамиль велел передать пленницам письма от их родственников. Условия их освобождения были всё те же: император возвращает сына Шамиля Джамалуддина. Шамиль быстро покинул княгинь.

А через три дня тайный возлюбленный грузинской княжны Лизы Джонатан Сильвер неожиданно исчез.

Исчез для всех. Исчез для имама Шамиля, исчез для часовых, стоящих на постах вокруг Ведено, исчез для пленных княгинь, сдружившихся с английским артиллеристом.

Сейчас вы узнаете, как это произошло. Вам будет трудно в это поверить. Но это Кавказ – здесь в ущельях бесшумно летают шаровые молнии, волки воют на луну, живут колдуны и колдуньи. Вот старуха Айша, она была дальней родственницей имама, ей за шестьдесят, у неё было что-то не в порядке с головой. Старуха постоянно говорила с кем-то невидимым. У неё было трое сыновей, все трое служили Шамилю, все трое погибли в разных сражениях. Когда погиб младший Хабиб, а это случилось совсем недавно, старуха с горя окончательно лишилась рассудка. Она сказала Шамилю, что хочет превратиться в осу, долететь до Петербурга, найти русского императора и смертельно его ужалить. Шамиль велел ей не делать этого. От старухи можно было ожидать чего угодно. Шамиль верил, что она может обернуться в осу… 

Шамиль помнил, как старуха обошлась с полковником Красновым, который, по слухам, убил её старшего сына Тимира. Царские войска переходили реку Рочи. В зарослях ежевики стояли люди имама, и Айша, молча следила за передвижением войск. Увидев полковника Краснова, старуха сказала: «Сейчас он упадёт с моста…» – не успела договорить, как полковник свалился с моста в реку, ушёл под воду и не вынырнул. Шамиль это помнил, поэтому искренне просил Айшу не становиться осой, не лететь к русскому императору и не жалить его. Старуха нехотя обещала не трогать императора, но месть свою направила на Джонатана Сильвера.

Английский артиллерист Джонатан Сильвер жарким днём заснул в орешнике. Проснувшись, он почувствовал что-то неладное. Посмотрел на себя – тело было покрыто густой шерстью. Джонатан хотел закричать, но услышал рёв. Удивился, что ревёт не кто-то рядом, а он! Вскочил и с ужасом обнаружил, что стоит на четырёх ногах.

Извинение автора:

Превращение человека в осла – моя давняя, навязчивая тема. Пусть простит меня главный редактор журнала Лена Кузьменко, простят читатели, кто помнит в другом моём рассказе, написанном четыре года назад, превращение в осла другого героя. Оправдаюсь тем, что в деревне, где я рос во время войны, старуха, получив похоронку на единственного сына, околдовала немецкого военнопленного, из тех, что строили цементный завод. Околдовала в своём больном воображении. Она ходила за ослом и уверяла всех, что это тот самый немец, который убил на фронте её сына. Я и сестра верили в её бредни. Помню, как мы шепталась с этим ослом, заглядывали в его глаза и видели там, в глубине, немца Клауса. Образ заколдованного осла преследует меня всю жизнь, настиг он меня и в этой истории.

…Джонатан Сильвер, по-ослиному воя, вышел из зарослей орешника. Старая женщина шла по тропе. Осёл догнал женщину, Айша заговорила с ним.

– Я хотела заколоть тебя кинжалом, но решила, что это очень лёгкий способ отнять твою жизнь… Поживи, пусть тебя погоняют голодные волки. Узнай страх перед тем, как уйти туда… – Айша указала пальцем на землю, имея в виду ад.

Старуха закашлялась и, не договорив, исчезла в колючем кустарнике. Джонатан-осёл долго рыскал по кустам в поисках старухи. Что было делать двадцатисемилетнему капитану артиллерии, ставшему ослом? Он заревел, выбежала собака, залаяла на осла, укусила его за ногу.

Исчезновение Джонатана Сильвера заметили в Ведено не сразу. В тот день похититель княгинь Гази-Магомед устроил скачки. Всё Ведено вышло на праздник, гремели барабаны, гудели трубы, мчались кони. Джонатан-осёл кружился по полю, хотел подойти к Шамилю, как-то дать знать о себе. Один из телохранителей удивлённо смотрел на прыткого осла, тот носом ткнулся в локоть имама, Шамиль оглянулся, заметив вопрошающие глаза животного, спросил: «Что тебе?» Осёл стал орать, потом замолчал. Ушёл с праздничного сборища, стал искать дом старой Айши, а когда увидел её, входившую в ворота, и рванул к ней, она успела ворота закрыть. Джонатан-осёл стал биться лбом. Ворота не открывались.

Остаток дня он простоял у дома, где обитали пленницы. Хотел увидеть свою возлюбленную княжну, она мелькнула раз на балконе, Джонатан рванулся, но она вернулась в комнату. Появилась собака, стала лаять, может, что-то почуяла? Мимо прошла какая-то ослица, подошла, прижала голову к голове Джонатана. Ближе к ночи прошёл Шамиль со своим оруженосцем Салимом. Поднялся по лестнице в дом. Ничейный осёл привлёк внимание дежурных охранников. Джонатан понял, что надо где-то спрятаться. Нашёл застенок на аульном базаре. Ночь оказалась холодной. Джонатан видел тени, как ему показалось, волков. Под утро он заснул, и ему приснился сон. Будто Лев Толстой и он, Джонатан Сильвер, два молодых артиллериста, в Кизляре, где размещалась их бригада, в офицерском клубе играли в карты. Граф проиграл, расстроился. Они встали из-за стола и закурили на веранде офицерского клуба… Толстой спросил Джонатана, видя, что тот мрачен:

– Я в дурном настроении, проигрываю, а ты что?

– Лёва, я очень крупно проиграл…

– Как?

– Сестра Шамиля Айша сделала меня…

Толстого окутывал дым сигар, он смотрел на друга, но вместо него вдруг увидел осла.

На этом короткий сон прервался.

Переговоры об обмене пленниц зашли в тупик. Глава княжеского дома, муж Анны Давид Чавчавадзе, которого по случайности не было во время нашествия отряда Шамиля, просить императора Николая I отпустить сына Шамиля не посмел. Только мать пленниц Анастасия обратилась к императору с просьбой вернуть Джамалуддина. Император какое-то время молчал, потом дал согласие. Просить у него же невообразимо большую сумму денег Анастасия не решилась. Давид Чавчавадзе заложил имение Цинандали, вдова поэта Грибоедова Нина Чавчавадзе дала брату десять тысяч, компенсацию, которую выплатило правительство за гибель в Тегеране великого поэта-дипломата. Набралось около сорока тысяч рублей. Шамиль продолжал требовать миллион. Сорок тысяч, собранные князем Чавчавадзе, никого не устраивали. Наибы, участвующие в набегах на Кахетию, зная о «большом улове», просили большие деньги. Чтобы ускорить переговоры, Шамиль стал угрожать, что раздаст прекрасных пленниц своим наибам. По Грузии, по России, по Европе (Карл Маркс и Фридрих Энгельс печатали в прессе информацию о деле похищения грузинских княгинь) поползли слухи, что их могут казнить, если условия Шамиля не будут выполнены.

…Осёл толкнул лбом двери и вошёл в комнату казначея Хаджи. В зубах он держал головёшку, вынутую из догоравшего во дворе костра. Осёл подошёл к глиняной стене и стал головёшкой, оставлявшей чёрный след, писать русскими буквами: «Я – Джонатан». В комнате вместе с Хаджи сидел имам Шамиль, его секретарь Амирхан, за Амирханом стоял часовой с ружьём в руках. Шамиль прочёл фразу на стене, какое-то время смотрел на осла, потом сказал: «Айша! Это её рук дело!»

Шамиль послал за старухой, её нашли в лесу собиравшей лечебные травы. Она пришла с мешком и созналась, что заколдовала артиллериста. На вопрос имама зачем ответила:

– Он красивый, молодой должен жить, а мой мальчик Хабиб, красивый, молодой, должен лежать в земле?! Где справедливость?! Хотела убить, но пусть живёт и мучается…

Шамиль потребовал вернуть артиллеристу человеческий облик. Старуха ни в какую.

– Не могу… Клянусь Аллахом, забыла, не знаю, как возвращать…

– Он англичанин, знает, как делать пушки, учился в Англии этому делу… Мы без пушек проигрываем! Твои мальчики погибли вместе с тысячами других, потому что смелость против пушек – ничто!

Айша слушала имама, закрыв глаза.

– В каждом ущелье, если поставить по десять пушек, никто не сунет носа, ни Николай I, ни Николай II, ни Николай III… Ты меня понимаешь? Он мне нужен!

Но со старухой было нелегко договориться. Взяв мешок, с которым пришла из леса, она сказала:

– Увянут мои травы, ягоды, сегодня у них много сил, завтра не будет, я пошла… Скажу только тебе, когда умру, уйдёт и сила моего колдовства, это я помню. Твой гость станет самим собой… Если он тебе очень нужен, вели убить меня…

Она засмеялась и ушла. Имам вышел за ней во двор. У дома княгинь стоял осёл и смотрел в их окна. Шамиль позвал:

– Джон!

Осёл подошёл.

– Айша не знает, как тебя расколдовать. И мне кажется, она не врёт. Я хочу помочь и помогу, но нужно время… К тебе будет приставлен охранник, не бойся старуху, не бойся людей, не бойся волков… Знаю, у тебя началась любовь с княжной Лизой… Сказать ей о тебе?

Смотрит на осла, тот отрицательно мотает головой.

– Жить будешь в комнате моего казначея Хаджи.

Хаджи было интересно сосчитать до миллиона. Раньше для всех подсчётов достаточно было чёток, но француженка Анна Дрансе сообщила, что миллион рублей серебряными – это такая огромная сумма, что, если отказаться от еды, пока не сосчитаешь до миллиона, можно умереть с голоду.

Днём Хаджи, будучи человеком наивным, но с большим опытом горной войны, рассказывал ослу о сражениях, в которых участвовал.

– Только Шамиль смог объединить всех. До него каждое ущелье жило само по себе… Никто не хотел подчиняться другому… У каждого на месте Шамиля опустились бы руки… Но не у него… Одни бежали от него как от огня… Хаджи-Мурат вначале был врагом Шамиля… потом принял его как Божью благодать!

Хаджи продолжал говорить, он, собственно, не говорил, а читал свои записи (назовём их «Дневники казначея Хаджи»). Джонатан-осёл узнал, как погиб младший сын старухи Айши Хабиб, за смерть которого его наказали так обидно, так несправедливо.

kniga.jpg

…Была битва с войсками генерала Воронцова за аул Салта. Колонна штурмовых частей подступила к крепости. Горцы пытались остановить колонну, но Воронцов отбивал все их попытки. Став лагерем напротив аула Салта, регулярные войска открыли непрерывный артиллерийский огонь. Они методично разрушали крепостные сооружения, надеясь, что горцы капитулируют. Защитники Салты стали высматривать пороховые склады Воронцова. Хабиб сказал Шамилю, что хочет ночью выбраться и взорвать склады. Шамиль не хотел пускать его, но всем было понятно, как это поможет защитникам. Хабиб ночью пробрался со своим другом к пороховым погребам. По пути у них было несколько стычек, друг погиб, раненый Хабиб всё же добрался до цели. Отбиваясь от караула, он бросился в пороховой погреб и взорвал его вместе с собой.

…В окне появилась княжна Лиза. Осёл двинулся к дверям, открыл их, пошёл за Лизой. Шамиль, увидев из окна девушку и осла, стал следить за ними. Позвал одного из помощников и коротко приказал привести к нему Айшу. Привели. Шамиль велел старухе идти за ним. Взбираясь по тропе, они увидели, как девушка смеялась, хлопая по спине осла, и что-то ему говорила. Шамиль прошептал:

– Они любят друг друга…

– Клянусь, не могу.

Шамиль прервал её:

– Поклянись на Коране.

Повернулся и быстро спустился по склону, уверенный, что Айша идёт за ним. В своей комнате он велел старухе положить руку на Коран. Старуха отдёргивает руку и сказала:

– Клянусь, не могу вернуть человеческий облик мальчишке…

Шамиль раздражённо бросил:

– Его звать Джонатан Сильвер! Почему рука твоя не на Коране?

– Кощунство – о таком клясться! Колдовство – нечистое дело, – а после паузы добавила: – Твой сын Джамалуддин сегодня отбывает из Петербурга на Кавказ!

teatr.jpg

…В Петербурге двадцатишестилетний поручик Джамалуддин был вызвал в штаб, где его ждало необычное известие. Его спросили, желает ли он вернуться к отцу. Джамалуддин пятнадцать лет прожил в России, учился в военном училище, затем служил в армии. О Кавказе ему напоминали лишь шрамы на руке, полученные в битве при Ахульго, где он был отдан генералу Граббе как «залог», доказательство того, что его отец Шамиль будет впредь мирным. Отец не стал мирным, он продолжал неистово биться, то выигрывал, то проигрывал сражения. Сотни российских солдат, офицеров, генералов носили на груди ордена, медали за победы в Кавказской войне… 

Джамалуддин перед отъездом на Кавказ был принят императором Николаем I. Тот поблагодарил его за отличную службу в Российской армии и велел передать отцу, что зла не желает и что виноваты во всех неурядицах между Россией и горным Кавказом местные начальники, политики, генералы, не умеющие вести дела, и на прощание поцеловал его. Следом за Джамалуддином на Кавказ отправился генерал от инфантерии граф Николай Николаевич Муравьёв, назначенный очередным командиром Кавказского корпуса.

Шамиль, не видевший сына долгие годы, радовался, глядя ночами на звёзды, благодарил Аллаха, но понимал, что судьба переговоров до сих пор не ясна. Лазутчики сообщили, что Джамалуддин уже во Владикавказе, что он ожидает нового наместника Кавказа графа Муравьёва и что туда же отправляется князь Давид Чавчавадзе.

chkola.jpg

В горах сподвижники Шамиля не верили, что самое знатное семейство в Грузии не в силах заплатить больше сорока тысяч рублей серебром. Шамиль потерял покой, сын рядом – в шаге, а проблема не решена.

Несколько раз, запершись в комнате казначея, Шамиль вёл диалог с бессловесным ослом-артиллеристом. Способ их общения придумал Хаджи. Нарисовал алфавит на картонках и разложил их на полу. Осёл отбирал буквы и складывал из них слова. Это было смешно, но диалог происходил. О миллионе рублей Джонатан сказал, что это огромная сумма, что даже если бы грузинские князья и смогли её собрать года через два-три, то император не позволил бы отдать её в руки Шамиля. Почему? Она многократно увеличит ваши, имам, военные возможности… Имам молча качал головой:

– Осёл прав, – Шамиль улыбнулся и, как бы извиняясь, поправил:

–Джон, ты прав…

…Шамиль послал во Владикавказ Хаджи и Юсу, передававших в далёком 1839 году девятилетнего мальчика Джамалуддина графу Граббе. Они должны были убедиться, что прибыл именно сын Шамиля, а не двойник. Посланцы сразу же узнали Джамалуддина, но всё же осмотрели шрамы на его руках.

Наибы продолжали требовать миллион. Имам собрал своих сподвижников и объявил, что если они не согласятся на ту сумму, что предоставляет князь, то пусть забирают пленниц, он больше не будет удерживать их у себя.

Вечером сподвижники приняли условия князя, но пожелали, чтобы деньги были выданы мелкой серебряной монетой. Так в глазах людей выкуп будет выглядеть более значимым.

…Слух о превращении Джонатана Сильвера в осла каким-то образом дошёл до княжны Лизы. Узнав о скором освобождении, грузинские пленницы были счастливы, кроме Лизы, которая в колючих зарослях ежевики нашла своего возлюбленного и, стоя на коленях, обнимала, плакала, что-то шептала в его длинные уши…

biblioteka.jpg

Обмен состоялся в 1855 году летом. Стороны сошлись у реки под Ведено. Князь Давид Чавчавадзе увидел дочерей. Взволнован был и Джамалуддин, он узнал брата Гази-Магомеда. К нему бросился младший брат Магомед-Шапи, который родился после его пленения, и теперь они встретились впервые. Братья подвели к Джамалуддину коня и вместе поспешили к отцу, который находился по ту сторону реки. Шамиль обнял сына и долго не отпускал. Джамалуддин поцеловал руку отца. Шамиль смотрел на сына, с трудом сдерживая слёзы.

…В Ведено старая Айша вошла в комнату казначея Хаджи, где в полумраке стоял осёл и, положив на колени ружьё, храпел охранник. Зажгла свечу и посмотрела на осла.

– Я русский знаю с детства… Была красивая, с голубыми глазами, никто не верил, что я аварка (смеётся), с мужем жила в Тифлисе. Была такая хорошая жизнь! Зачем придумали войну?

Осёл слушал старуху.

– С первым выстрелом пушки генерала Ермолова по моему аулу Дади-юрт я бросила Тифлис и помчалась в горы, вот с этим кинжалом, – старуха вынула большой кинжал, положила рядом с собой на стол. Взглянула на охранника, тот безмятежно спал. Осёл тоже посмотрел на охранника, фыркнул, словно хотел разбудить его.

– В том аду встретила Шамиля. С тех пор я с ним! Трёх своих сыновей отдала войне! Сейчас приехал Джамалуддин… Но я знаю всё про Джамалуддина… Он не выдержит… Новая война будет ужасной… С ней всё кончится! Все предадут Шамиля… Свои предадут… – Старуха замолчала и посмотрела на осла.

– Хочешь скажу, зачем я взяла с собой этот кинжал?

Осёл замотал головой, вновь фыркнул. Старуха продолжила:

– Девочка-грузинка, красивая, она тебе свила венок, надела на ослиную голову, я видела! Любит тебя такого… А моим трём мальчикам девочки никогда не вили венков… Я позавидовала. Разозлилась. И никто не помешает мне сделать то, что я задумала. Ни Шамиль, добрый и справедливый, ни сам Аллах!

Айша встала, взяв со стола кинжал.

– Даже если ты англичанин, ты воюешь с моими… Ты враг…

Осёл отрицательно покачал головой.

Айша резко выбросила вперёд руку с кинжалом. Осёл заржал, встал на задние ноги, передние выбросил вперёд и сбил старуху с ног. Она упала, ударившись об угол деревянной тахты, где были разложены бумаги и книги казначея Хаджи. Странно, но охранник продолжал безмятежно спать, не слыша шума, не видя крови, которая текла по старому лицу Айши.

Всё случилось неожиданно для Джонатана, и, как только Айша закрыла навсегда глаза, он превратился в человека.

…Два дня английский артиллерист блуждал по лесам, двигаясь чуть в стороне от главной тропы, чтобы не встретить тех, от кого он прятался, и чтобы не потерять тех, кого искал. Ночью спал в ямах, накрываясь листвой, ветвями, папоротником. На третий день увидел всадников, три арбы, но не подошёл, разглядывал их издалека, зная, что с его возлюбленной едут её родственники и люди Шамиля. Он двигался параллельно, переходил в брод горные реки, опускался в ущелья, поднимался вверх. Как-то ему удалось проследить за Лизой, которая отошла в кусты, наверно, княжне хотелось помыться в ручье или ещё чего, а тут вдруг появился грязный, заросший рыжий чёрт, и – о боже! – она узнала в нём своего возлюбленного. Лиза закричала, Джонатан зажал ей рот поцелуем. Девочка плакала, когда артиллерист рассказал ей о своём перевоплощении из осла в человека… Ночью она спрятала любимого в арбе среди мешков и прочего груза. И всю дальнейшую дорогу бесконечно целовала один из мешков.

Они добрались до Алазанской долины. Джонатану Сильверу не разрешили взять в жёны княжну Лизу Чавчавадзе, она с детства была обещана другому. Артиллерист вместе со своими друзьями-офицерами, среди них был и граф Лев Толстой, похитили княжну, и это похищение сделало их счастливыми.

Шамиль же провёл свой последний, самый тяжёлый в жизни бой с генералом Барятинским. Генерал считал золото оружием более эффективным, чем пушки. Взятки и подкупы в горах приобрели характер эпидемии. Дорогие украшения, шубы из меха щедро раздавались Барятинским всем значительным в горах людям… Права была старая Айша, говоря, что «все предадут Шамиля»… Барятинский взял Ведено.

Покинутый почти всеми, имам Шамиль уходил всё глубже в ущелье, пока не взошёл на гору Гуниб. Войска Барятинского числом в четырнадцать батальонов блокировали Гуниб. Барятинский послал Шамилю предложение сложить оружие. Получил ответ: «Сабля наточена, и рука готова». 24 августа на Гуниб с разных сторон двинулись три колоны. Первые две под бой барабанов шли с юга на восток. Третья взбиралась по отвесной северной стене горы. Солдаты горного батальона с вершины спускались в крепость. Горцы бросились в рукопашную. Среди убитых оказались три женщины с кинжалами в руках и пятеро подростков. 

progulka.jpg
Жизнь имама Шамиля после сдачи российским войскам

Шамилю передали второй ультиматум. Генерал Барятинский требовал сдаться. На Шамиля смотрели мужчины, женщины и дети аула, полные решимости драться до конца. Аул был окружён войсками, готовыми сровнять его с землёй. Солнце уже стало садиться, когда из аула появился небольшой горский отряд, впереди на коне ехал старый Шамиль. Царские войска замерли, потом раздалось громкое «ура!». Барятинский почтительно приветствовал Шамиля, объявив, что его участь будет зависеть от государя-императора. Шамиль ответил, что уповает на волю Аллаха и его единственное желание – закончить жизнь свою в мире и молитве в святых местах.

Так и случилось. Одиннадцать лет спустя, будучи почётным пленником государя-императора Александра II, Шамиль совершил паломничество в Мекку, где 4 февраля 1871 года завершилась его земная жизнь, и был он похоронен на кладбище Джаннат-аль-Баки в Медине.

Кормя грудью пятого по счёту сына, княжна Лиза Чавчавадзе, узнав о кончине Шамиля, заплакала. Её муж Джонатан Сильвер, уже полковник русской армии Иван Серебренников, долго смотрел в окно на замёрзшую Неву и думал о том, что своим счастьем он обязан великому сыну маленького и гордого горского народа.

фото: VOSTOCK PHOTO; GRAFIKA/FOTODOM

 

Похожие публикации

  • Лошадь Буденного
    Лошадь Буденного
    История одного давнего путешествия в Крым
  • Хор Ерухимова
    Хор Ерухимова
    Мы сидим на ферме, где Сандро производит вино и оливковое масло. Внизу мерцают огни Сен-Тропе. Он вспоминает город, который удалён отсюда на пять тысяч километров. В нём прошло наше детство 
  • Отчаянные радости Хамдамова
    Отчаянные радости Хамдамова

    «Мой отец пишет стихи, больше он ничего не делает, он один из величайших неизвестных поэтов мира»  – так говорит герой фильма Рустама Хамдамова  «В горах моё сердце».  О своём друге и однокурснике, величайшем неизвестном режиссёре мира рассказывает Ираклий Квирикадзе