Автор: Диляра Тасбулатова
Станиславу Ростоцкому, режиссеру, чье имя до сих пор на слуху, автору знаменитого фильма «А зори здесь тихие», слава которого до сих пор не стихает, могло бы исполниться сто лет.
Советский человек
…Интересно, что именно Ростоцкий, по происхождению дворянин с французскими и польскими корнями (что было заметно по его повадке) – был, что называется, глубоко советским человеком. По своему мировоззрению, заблуждениям, идеологии – причем в лучшем смысле (если этот смысл еще не истерся окончательно), чем-то похожим на своего героя, учителя Мельникова из знаменитой картины «Доживем до понедельника». То есть – идеалистом. Из тех, видимо (хотя прямых высказываний я нигде не встречала), кто верил в так называемые «ленинские нормы», слегка подпорченные Сталиным (ну уж про усатого он не мог не понимать, будучи честным человеком и фронтовиком, воевавшим на совесть, тяжко раненым и оставшимся без ноги).
Младореформаторы, однако - на том самом знаменитом Пятом съезде, случившемся в приснопамятном 1986-м, - его заклеймили, скинув с должности члена правления Союза кинематографистов, причем за «кумовство», хотя свою жену Нину Меньшикову он снял всего один раз, в том самом «Понедельнике». Поступили, в общем, некрасиво, попал под раздачу. Я его часто встречала - на каких-то посиделках в Доме кино, фестивалях и пр. - действительно, породистый был человек, открытый и честный, с особенной повадкой, такие, в общем, эту нашу «советскость» как-то облагораживали, причем невольно, а не по поручению партии и правительства (были и слуги режима, действующие в рамках заданной парадигмы, - из интеллектуалов, служивших легитимизации системы и смягчению нравов).
Не тот случай. Ростоцкого любили, и любили искренне – и те, кто его застал, люди старой формации, да и те, кто помоложе: его до сих пор вспоминают взахлеб, ибо в его помыслах, даже если он заблуждался в чем-то, никто не сомневался. Было у него и сходство, даже, скажем так, какое-то особое сродство с Борисом Васильевым, писателем, по чьей повести были поставлены «А зори здесь тихие» - суперхит, как сейчас бы выразились: и тот был дворянского происхождения и при этом глубоко советским человеком. Да и писателем - тоже. Хотя ни разу никого не предал, включая жену-еврейку, когда его хотели заставить написать доклад о врачах-вредителях, то есть обвинить в «госизмене» собственного тестя. Слава богу, тов. Сталин вскоре протянул ноги, и обвинения в «предательстве» с Васильева сняли. У нас же всё с точностью до наоборот: написал донос на родных – молодец, не написал – предатель. Родина слышит, родина знает.
…Ростоцкий тоже не злобствовал после того памятного съезда, где его понапрасну ошельмовали – своих гонителей простил, разве что только ухмыльнулся: новых веяний он, правда не понимал, кинематограф девяностых считал «безнравственным», в термин «постмодернизм» не вдумывался, да и зачем он ему, сами посудите. Но ни к антисемитам, ни прочим «хранителям традиции» не примкнул, обид не таил, хотя из профессии практически ушел: удил себе рыбу в своем домике на Финском заливе (это было его хобби) и в кино вернулся еще пару раз – снял один фильм и сам снялся в роли генерала Синтянина в сериале по Лескову «На ножах».
Меньше чем через год после его смерти трагически погиб сын Станислава Иосифовича, Андрей Ростоцкий, красавец и сердцеед, случайно сорвавшись со скалы, а Нину Евгеньевну, жену, потерявшую обоих в столь краткие сроки, почти что подряд, разбил инсульт - еле оправилась, никуда не выходя еще несколько лет, пока не умерла сама…
Сам Станислав Иосифович скончался прямо за рулем – только потому, что у Скорой не нашлось дефибриллятора, такое вот у нас оснащение: то есть система, ради которой он чуть не отдал жизнь, став инвалидом, его и сгубила.
А я люблю женатого
…Первый его фильм, «Пути-дороги» (учился он у самого Козинцева, автора шекспировских экранизаций, «Короля Лира» и «Гамлета», легендарного режиссера-интеллектуала, реформатора, стоявшего у истоков классика советского кино, да и мирового отчасти) был запрещен, пролежав – правда, недолгое время, - на полке, пока в дело не вмешался сам Хрущев, которому картина понравилась. Вертикаль власти – наглядно, даже на этом простом примере, всё решает один человек.
А уже в 1958-м вышел первый его хит, «Дело было в Пенькове», колхозная мелодрама о непрошеной любви. …Простоватые тетки, подвыпив, до сих пор распевают песню «А я люблю женатого» на стихи Николая Доризо, которая долго была … под запретом (чего у нас только не было под запретом, даже, как выясняется, песни), а потом вдруг стала культовой, превратившись в неофициальный гимн города Саратова: ей, песне то бишь, даже поставлен… памятник (!). Это пеньковское «Дело», помнится, в свое время изрядно всем надоело, так часто его гоняли по телику, зато сейчас, пересмотрев его, я вдруг обнаружила, что фильм устарел лишь местами: в той части, где главная героиня Тоня (Майя Менглет) брызжет своим комсомольским энтузиазмом и неустанно внедряет «культуру» в массы (каковая заключается в постройке клуба почему-то своими силами, без стройматериалов и в ситуации аврала, вечного спутника нищей страны). Какая там будет «культура», слабо себе представляю – наверно, лекции о положении рабочего класса в странах капитала и, конечно, танцы: ну хоть так. Мотив «культурности» героини-зоотехника, которую предпочтет своей «отсталой» жене первый парень на деревне, схож с примерно таким же в «Весне на Заречной улице» (хотя там звучит естественнее): а вот по части женского очарования соперницы - одна другой лучше, что красавица Светлана Дружинина, что Майя Менглет. Особенно на «голливудских» крупных планах их юных лиц: одна – еврейско-латинского южного типа, другая – польско-славянского (в ее крови есть казаки), прямо-таки звезды мирового кино, Софи Лорен и, скажем, Рита Хейворт: много ли вы видели таких в деревне? Тем более в послевоенной и разоренной? Под стать им и Вячеслав Тихонов, талисман Ростоцкого, много у него снимавшийся, и в других ролях несколько деревянный. Но не здесь – здесь он такой забияка, живой такой – и на все руки мастер, и певун, и шутник, и затейник, и самодеятельный комик, и красавец хоть куда, даром что простой тракторист: в общем, все трое – эдакий колхозный гламур. Тихонов здесь, обычно уныло серьезный, продемонстрирует и комедийный дар (по-моему, единственный раз за всю свою биографию), сыграв не статуарного красавца, а живого человека. Ясное дело, Тоня «семью не порушит», она ведь глубоко советский человек (а значит, честный и с железным характером), тем более что жена любимого беременна, такая вот закавыка. И останется одна, наблюдая, как толстовская Соня, за чужим счастьем – такова, в общем, мораль сей басни.
Кадр из фильма "Дело было в Пенькове"
Любовь не сетует
…Вообще Ростоцкого можно назвать «женским» режиссером, тонко чувствующим природу женственности: помимо этих двух красавиц, каких-то неожиданных для тех лет, с их далеко не пролетарской внешностью, у него блистает и Лариса Лужина, сыгравшая свою лучшую роль в фильме «На семи ветрах» - больше она нигде не была так хороша с этими своими «распахнутыми», не наигранно наивными глазами. Двадцатидвухлетняя, еще студентка, она мастерски играет и невинность, и при этом отчаянную верность, чуть ли не библейскую стойкость (прямо-таки апостол Павел в юбке – «любовь не сетует, долго терпит…» и пр.), что изобразить непросто, отдает мифом – хотя вроде нечто подобное было – тем не менее и это у Ростоцкого органично. Дом, в котором Светлана проведет всю войну и куда приехала ждать своего любимого (которого и видела-то всего ничего), стоит действительно на семи ветрах и переживет и бомбардировки, и смену действующих лиц (то там госпиталь, то укрепленный за счет толстых стен бастион): получается, это не просто дом, а символический центр вселенной и вселенской любви – такой, какой не бывает, требующий полной самоотдачи, отчаянной верности и героизма.
И опять – хит, чуть недотянувший до триумфальных 30 млн зрителей (около 27-ми, тоже умопомрачительная цифра, тем более для военного фильма, мелодрамы пользуются, как правило, бОльшим успехом, ибо основной контингент зрителей – женщины).
Школьные страсти
Ближе к концу шестидесятых (съемки проходили в 67-м) Ростоцкий вдруг резко меняет оптику, сняв «Доживем до понедельника», который даже хотели положить на полку, ибо для тех времен он считался непозволительно новаторском и повествовал о школьном учителе-прогрессисте, который не только учил, но и сам стремился учиться у своих подопечных. То ли Минобраз, то ли Минкульт собрали в одном месте учителей (видимо, залуженных, а не простых, надеясь на их привычный обскурантизм) – чтобы заручиться их поддержкой и укрепиться в своем желании картину прикрыть: удивительно, но учителя, самая косная, как известно, прослойка нашего общества, приветствовали картину стоя. Как писали в отчетах об очередном съезде КПСС – долгими несмолкающими овациями. Минобраз, хе-хе, впал в ступор и, посрамленный, не решился-таки запретить картину.
Кадр из фильма "Доживём до понедельника"
…В «Понедельнике» переплетаются две темы: пробуждение интереса учеников к самому процессу обучения как неформальному, без педагогического прессинга и подавления личности детей, и целых две любовных линии: Генка Шестопал любит Риту Черкасову (дебют Ольги Остроумовой), а учитель Мельников – Наташу Горелову (необыкновенная красавица Ирина Печерникова), молодую учительницу английского. Непонятно, хотел ли Минобраз закрыть фильм из-за любовной тематики (хотя любовь здесь, как вы догадываетесь, не то что без секса, борони бог, но и без единого поцелуя, на пионерском расстоянии) или из-за того, что Мельников – так называемый прогрессист?
И тут у меня возникают сразу два неудобных вопроса: этот прогрессист почему-то ставит ребятам в пример лейтенанта Шмидта, которого мифологизировал в своих пропагандистских целях никто иной как Ленин, известный «гуманист», хотя вышеозначенный лейтенант во времена оны украл общественные деньги, был психически нездоров, слыл авантюристом и больше шоуменом, чем «пламенным» революционером, да и вообще темной личностью; в другой раз восхищается Желябовым и Перовской, беспощадными убийцами-террористами, взорвавшими царя-реформатора Александра Второго. Притом, что он пеняет Светлане Михайловне, училке по литературе, некрасивой старой деве, явно в него влюбленной (единственная роль Нины Меньшиковой в фильме мужа), что, мол, неплохо бы знать кое-что не только из школьной программы. А сам не знает и шпарит по «методичке» (ведь и в те времена уже многое было известно).
Касательно любовной темы – опять непонятно: Наташа Горелова влюблена в Мельникова точно так же, как и он в нее – что, собственно, им мешает? Красивый, еще не старый мужик почему-то живет с матерью (Ольга Жизнева, очень точная роль), бросая на свою возлюбленную тоскливые взгляды – прямо как пятнадцатилетний Генка Шестопал, хотя прошел крым и рым, будучи фронтовиком. Так чем же был недоволен Минобраз? Или Минкульт, Госкино? Ах, да, идеей свободы личности, излишней принципиальностью Мельникова - видимо, так. Ну не тем же, что фильм, извините, какой-то бесполый: примерно в то же время во Франции выходит «Умереть от любви» с Анни Жирардо, играющей учительницу, у которой, держись Минобраз, страстный роман со старшеклассником, полноценный, с близкими отношениями, а не просто лирическими прогулками по городу, как у Тихонова с прелестной Печерниковой. Два мира, два Шапиро.
Тем не менее «Понедельник» - обаятельная картина (считается одной из лучших на «школьную» тематику), а тов. Мельников – образцом для подражания, идеальным учителем, хотя, скажем, автор сценария Полонский рекомендовал Ростоцкому взять кого-нибудь менее красовитого и декоративного (и тут он прав – Олег Борисов, скажем, придал бы этому персонажу больше нерва и объема).
В результате фильм не только не положили на полку, но удостоили Госпремии - чудны дела твои, Господи.
У войны не женское лицо
…До главного своего хита, выдвинутого на «Оскар», обязательного к изучению в средней школе и на журфаке, выдержавшего десятки постановок в театрах и даже китайский римейк-сериал, до «Тихих зорь», остается еще четыре года: его, вот это рекорд так рекорд, посмотрит уже в год выхода около 70 миллионов (!). 66 млн, если быть точным.
Кадр из фильма "А зори здесь тихие"
«Зори» часто называют лучшим фильмом о войне – может, наряду с «Апокалипсисом now» и другими шедеврами на военную тему: что и говорить, картина и правда производит сильное впечатление. Даже большее, чем повесть Васильева, написанная, в общем, не слишком богатым языком – эффектная, конечно, но в литературном отношении бедноватая. Кино, искусство грубое (ибо наглядное, в отличие от литературы), таких упрощений не боится: и вот это соединение несоединимого, женской уязвимости и хрупкости, несостоявшегося волею рока материнства (ребенка успела родить только Рита Осянина) и долгой жизни, чудовищной несправедливости и вселенской трагедии особенно цепляло и ранило. У войны и правда не женское лицо, да и дело это не женское – воевать и убивать или быть убитой. На просмотре, особенно на первом, зал то затихает, то рыдает, то гневается, причем в унисон: фильм захватывает, держит внимание, три часа (он, кто не помнит, двухсерийный) не отпуская от себя ни на минуту.
Кстати, придумка с женщинами пришла в голову Васильеву случайно: вроде как в жизни это были какие-то попивающие от безделья в ожидании настоящего дела зенитчики-мужчины.
Скромное обаяние Ростоцкого
…Интересно, что именно у Ростоцкого – прямо скажем, режиссера все же не первого ряда, - целых два фильма, выдвинутых на «Оскар» в номинации за лучший иностранный, «Зори» и «Белый Бим, черное ухо». Случай, согласитесь, беспрецедентный (хотя выдвигает сама страна производства, так, по крайней мере, дело обстоит сейчас), к тому же обе картины заокеанского золотого истукана все же не получили. «Зори» обошел Бунюэль со «Скромным обаянием буржуазии» - при всем моем патриотизме осмелюсь доложить, что решение это единственно правильное, мало что может сравниться с этой великой картиной. По мастерству и прочим признакам, по которым можно оценивать искусство, величины несравнимые: тем не менее и в «Зорях» есть не то чтобы загадка, но такой трагический накал, пусть и рассказанный простым кинематографическим языком, что в своем роде и он - явление.
Кадр из фильма "Белый Бим, черное ухо"
…Тут даже нельзя сказать, что это типичный советский продукт, хит для внутреннего употребления, патриотическое высказывание, скорее - общечеловеческое. В этом сила Ростоцкого, хотя он далеко не Бунюэль и не Тарковский, не Брессон и даже не Панфилов.
Зато - особенное явление, режиссер, оставивший, как говорят в энциклопедиях, свой след в искусстве. Хороший честный человек, личность, мужественный, этически безупречный, законно занимающий свое место в мировой табели о рангах. Всегда чувствовавший свое предназначение: в частности, поведать миру, чем оборачиваются ужасы войны сквозь призму трагических судеб пяти девчонок-зенитчиц, едва перешагнувших двадцатилетний порог, ненужных, по сути, жертв мировой бойни.
фото: АО «Коммерсантъ/FOTODOM; kinopoisk.ru
