Автор: Вера Сушина
Прима Большого театра Динара Алиева – о том, как не попасть в плен ложного чувства долга
80-е годы. Кровные узы
Моя история – из тех, как родители, не осуществившие свои мечты, пытаются реализовать их в детях. Мама в юности поступила в ГИТИС, но её отец, сам артист, категорически запретил ей учиться. Мама потом работала хормейстером в музыкальной школе. Папа служил в бакинском театре гримёром, но тоже был очень музыкальным человеком с абсолютным слухом − играл на фортепиано, импровизировал, мог подобрать любую мелодию. И когда, едва начав говорить, я сразу и запела, родители уловили, что голос хороший и слух есть, – и при первой возможности отдали меня в музыкальную школу. И вот здесь – очень тонкий момент. Сколько угодно историй, когда родительское тщеславие (любой ценой состояться в детях, вне зависимости от того, есть у них талант или нет) приводит в конце концов к обоюдным разочарованиям и сломам. Конечно, это риск, что-то может не совпасть, пойти наперекор. У нас всё сложилось. И я благодарна родителям, что они вели меня по жизни, но никогда не давили, не требовали, а только поддерживали. Вообще, сейчас хорошо понимаю, как это принципиально важно: найти свой баланс между «хочу» и «должен». Ведь весь мир вокруг нас – довольно жёсткая история под названием «ты должен». Нам говорят об этом начиная со школы. Потом говорят на работе, говорит страна, говорят мужчины, ну и даже самые близкие не отстают... Но в какой-то момент, несмотря на все эти «должен», человеку нужно реализовать своё «хочу». И как это сделать, чтобы никого не обидеть и себя при этом отстоять? Я до сих пор учусь балансировать.
1993 год. Испытала на себе метод кнута
В тринадцать лет у меня появился первый педагог по вокалу. Она не просто жёстко преподавала – она всячески меня унижала, всё время повторяла: что я ни на что не способна, что с моей бесхарактерностью я буду прозябать в провинциальных театрах. Била меня, да-да. Это при том, что все понимают – в тринадцать лет не может ребёнок петь чисто и в полную силу, даже у девочек голос ломается. Я была ранимым, домашним ребёнком, чуть что – тут же в слёзы... Причём похожая ситуация была и у моего родного брата: он учился играть на фортепиано, и учитель бил его линейкой по рукам. В конце концов, отбил охоту заниматься музыкой: однажды брат пришёл домой и поставил родителям ультиматум – больше он в музыкальную школу не пойдёт. Не могу сказать, что и на меня метод кнута действовал. Были моменты, когда тоже хотела всё бросить. Не бросила. Почему? Видимо, преподаватель была не права – характер у меня уже тогда был. И это была закалка, я уже начала вырабатывать иммунитет к недоброжелателям.
2001 год. Пошла ва-банк
Я поступила в Бакинскую консерваторию. И снова не повезло с педагогом. Я интуитивно чувствовала, что на наших занятиях мой голос не развивается, а, наоборот, что-то с ним нехорошее происходит. Известная история с Галиной Вишневской: когда ещё в молодости у неё неожиданно пропали верхние ноты. Оказалось, ей просто не смогли правильно объяснить, как работать с диафрагмой. Вот и у меня была такая же ситуация. И я поняла – или идти на скандал, или уходить из консерватории. И я решилась на отчаянный шаг – написала письмо прославленной в Баку певице, обрисовала ей свою ситуацию и попросила взять меня под своё крыло. И получилось! Она откликнулась, приняла меня в свой класс. А вскоре в Баку приехала Монтсеррат Кабалье. Поначалу меня не хотели включать в список приглашённых на её мастер-класс. Но сработал авторитет моего педагога – меня взяли, но с условием: если все остальные студенты пели по два-три произведения, то мне разрешили петь только в самом конце и дали всего три минуты, то есть одну партию. И тут очевидно надо было рисковать – или пан, или пропал. Я подготовила арию Леоноры из оперы «Трубадур», ровно три минуты. И все шесть часов, пока шёл мастер-класс, ждала своей очереди. И вот мой выход. Не помню, как пела. Пришла в себя только тогда, когда начались аплодисменты. А Кабалье идёт ко мне, обнимает, говорит комплименты. Переломный момент! До этого меня все хвалили: хорошая девочка, хороший голос. Не более того. Я и размышляла приземлённо: закончу консерваторию, буду петь в Бакинском опере – ни о чём особенном не мечтала. Но после того, как Кабалье сказала обо мне «золотой голос», пригласила на свой конкурс в Барселону, во мне такие амбиции проснулись! Я поняла, что могу петь на мировом уровне. И тогда я себе сказала: «Я всем ещё покажу!»
2007 год. Нашла друга
Я многим обязана Москве. Ведь именно здесь началась моя мировая карьера. И здесь же случилась моя большая человеческая удача – знакомство и дружба с Еленой Васильевной Образцовой. Это произошло после первого же её мастер-класса. Помню, я начала петь, а она говорит: «Мне нечему тебя учить! Пой на здоровье!» Она была очень чувствительным человеком. И не всех к себе подпускала. Но мне повезло, она сразу стала мне очень близким человеком. Да, могу сказать, она была моей подругой. Я звонила ей в любое время. До последнего дня. Очень по ней скучаю.
Это Елена Васильевна настойчиво уговаривала меня не затягивать с рождением ребёнка. Я-то сомневалась – только-только карьера пошла. «Не волнуйся, всё образуется, рожай!» И потом, когда родился сын, говорила: «Это и мой ребёнок!» И я нисколько не пожалела, потому что с появлением сына мой голос уплотнился, стал крепче и больше.
2009 год. Прорыв
Думаю, в жизни обязательно есть момент везения или невезения, который от нас и не зависит. Мой дебют в Венской опере – чистое везение. Заболела штатная певица театра, мне позвонили и попросили её заменить... Всё прошло не просто успешно – благодаря этому выступлению театр подписал со мной ангажемент на партию Татьяны в «Евгении Онегине». Это был уже мировой уровень.
2010 год. Взяла реванш
Был конкурс имени Франсиско Виньяса в Испании. И мне незаслуженно присудили вторую премию. Да, незаслуженно. И это не только моё мнение, но и мнение зрителей, прессы. Потом всё встало на свои места: спонсором конкурса была одна известная корейская фирма. И поэтому все призовые места раздали корейцам. Конечно, я расстроилась. И когда нужно было петь на гала-концерте, я сначала заартачилась, сказала: «Нет!» Но меня переубедили, и, когда я уже остыла, появилось желание доказать, что я лучше, даже несмотря на то, что у меня вторая премия. Публика меня изумительно принимала. А победительница должна была выступать следом за мной. И когда я уходила со сцены, она стояла уже в кулисах. И я случайно столкнулась с ней. И мне кажется, она сломалась: пустила петуха, не допела верхнюю ноту… Свой реванш я взяла.
Конечно, конкурсы очень важны в начале карьеры. При этом существует даже среди профессионалов мнение: как раз те, кто оказывается на втором месте, потом многого добиваются. Отчасти из-за желания взять тот самый реванш… Между прочим, когда-то на конкурсе имени Свиридова и Дмитрий Хворостовский получил только второе место, а первым был Кулик, только где сейчас этот Кулик?.. Я ведь и на конкурсе Марии Каллас была второй. Но именно обо мне в Греции писали – реинкарнация Каллас! Из-за этого был смешной случай. Мне нужно было срочно сделать визу в Грецию – как раз на конкурс Каллас. Но в Москве у меня не было ещё прописки. Поэтому в посольстве Греции в Москве мне наотрез отказались делать визу – мол, поезжайте в Баку. Я умоляла помочь мне, но на чиновников ничего не действовало. И тут случайно мимо проходила женщина, потом оказалось – греческий консул. Увидела моё взвинченное состояние, подошла. Посмотрела на меня, на мои документы и отдала распоряжение – визу делать. Когда через два дня я вернулась в посольство, мне дали готовый паспорт и попросили прийти к консулу. Пришла. И вижу на столе газету, в которой статья обо мне с заголовком: «Реинкарнация Марии Каллас». Мало того что паспорт сделали, ещё и кучу комплиментов от консула получила.
Конечно, мне очень льстит, когда меня сравнивают с Каллас, тем более на её родине. Но, поверьте, никогда не старалась ей подражать. При этом знаю, есть певицы, которые полностью её копируют: делают ту же причёску, часами слушают её записи, повторяют её тембр, интонации... Учиться у неё передавать зрителю энергетический посыл – одно дело, повторять голос – просто смешно.
Голос певца – как тончайший инструмент. Звучание может меняться в зависимости от настроения, от погоды, от веса, наконец, – если худеешь, особенно если резко, голос звучит хуже. Я уже не говорю о личных трагедиях – потеря близких, несчастная любовь. Любой человек должен пройти через всё. Страдания придают жизни глубину. Дают пищу уму. Когда умер отец, а он, к сожалению, не застал мой успех, я думала: Господь меня испытывает, экзаменует меня и смотрит, достойно ли я справлюсь с ситуацией. Справилась. Но бывает, что трагедии разрушают. И Каллас тому пример – она так переживала разрыв с Онассисом, что лишилась своего голоса.
2015 год. Своя игра
Пришло время, когда мне есть чем поделиться, вообще пришло время делиться. И я придумала международный фестиваль Opera Art. Мне хочется показать московской публике (первый фестиваль будем проводить в Москве, потом география расширится – Прага, Вена, Баку), что мир оперы намного шире и интереснее, чем принято думать. Я много гастролирую, я знаю, что сейчас масса замечательных исполнителей выступают на самом высоком уровне. Не только на Западе, но и на Востоке – в том же Баку есть уникальные голоса. А ещё мне хочется оживить оперу – нет, не сделать её массовой, потому что это в хорошем смысле элитарное искусство, но показать, что её возможности неисчерпаемы.
фото: личный архив Д. Алиевой
