Автор: Светлана Иванова
Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как певица Наргиз Закирова вышла в финал проекта «Голос». После этого жизнь закрутила её с аэродинамической скоростью. Притом что впервые она вышла на сцену в четыре года, успех масштаба «на всю страну» обрушился на неё лишь в сорок три. Какую книгу жизни ей нужно было написать, чтобы получить по заслугам?
– ...Я не всегда была такой, как теперь: лысой и в татуировках. В школе я была тихой и скромной девочкой, очень стеснительной и закомплексованной. Моя мама всю жизнь рассказывала мне одну историю: «Ой, доченька, какая ты у меня была страшненькая! До года я тебя боялась людям показывать. А в два годика ты вроде как стала хорошенькая, и, когда мы гуляли с тобой по улице, люди уже говорили: какой милый ребёнок!» Но поскольку она мне так часто повторяла, какая я была страшненькая, я в это, в конце концов, поверила.
В подростковом возрасте ужасно страдала, что у меня тонюсенькие ножечки и большущий рот - всё время поджимала губы, чтобы они казались тоньше. Одноклассники добавляли масла в огонь, называли меня мухой и всячески глумились. И я смирилась, что я такой... уродец.
Но буквально в один день всё изменилось. В 15 лет я поехала на песенный конкурс в Юрмалу, это было в 1986 году. Получила приз зрительских симпатий, и вот тут отношение ко мне кардинально поменялось! Потому что все те, кто называл меня ещё совсем недавно страшной, признали самой красивой. Одноклассники неожиданно меня полюбили, начали набиваться в друзья-подружки, учителя, которые до того ненавидели и прессовали, принялись заявлять, что я гордость школы. И такая была во всём этом фальшь...
Но знаете, чему меня это научило? Что нельзя смиряться – да вот даже с тем, что ты некрасивый, неудачливый, – ни в коем случае! Ну а уже позже я пришла к другому открытию: нельзя подставлять щёку – потому что сколько ты её будешь подставлять, столько тебе по ней будут хлестать. Возможно, это не по-христиански. Но, к сожалению, сейчас жестокий мир и некоторые выверенные веками правила, увы, не работают. А постоять за себя человек должен уметь. Если не ради себя, то ради любимых и близких.
Один американский писатель попросил своих 40-летних соотечественников написать советы поколению 30-летних. И получил шквал откликов. Самые популярные советы были такого рода: не тратить деньги впустую и откладывать сбережения, следить за здоровьем, не общаться с теми, кто неприятен... Какой совет дали бы вы?
- Хотите мой совет? Пожалуйста. Я бы посоветовала не следовать никаким советам! Особенно тем, что касаются накопления денег. У меня деньги вообще не держатся. Я никогда не умела копить, и это не мешает мне чувствовать себя полноценным человеком. Ни разу. Так что я вообще отклоняю этот пункт. А насчёт того, что не стоит общаться с теми, кто тебе неприятен... Так это в любом возрасте актуально!
Но себе-то вы могли бы дать совет? Скажем, от чего бы вы сейчас могли уберечь Наргиз, которой только-только исполнилось 18 – 20 лет? От каких ошибок, заблуждений?
- Ой, нет! Никаких ошибок не было. А ведь чего я только тогда не творила! Я смеюсь, но больше горжусь собой, потому что всё было достаточно смело. Так что посоветовала бы Наргиз продолжать в том же духе и не останавливаться. В 18 лет я родила дочь, уже добилась популярности в Узбекистане. И знаете, что ещё? Вспоминаю все мои безумные приключения и понимаю: я так и застряла в этом возрасте. И это хорошо!
Я верю, что в каждом из нас глубоко внутри сидит ребёнок – своеобычный, талантливый, свободный от всех стереотипов. И его важно всеми силами сохранить, не загнобить. Правда... когда этот ребёнок выскакивает, всё очень здорово происходит, а потом он прячется или засыпает. И вот когда беда...
- В том-то и дело, что тут я ничего не решала, меня взяли за шкирку и поставили перед фактом: едем в Америку. Туда, где жил папин брат – это он уверил родителей, что там нам будет во всех отношениях лучше. И мама была убедительна: «Наргиз, с твоим характером, твоей внешностью тебе именно в Штатах надо жить».
Мама была права?
- Как сказать?.. 1995 год, мы в Нью-Йорке впятером ютимся в крошечной квартире папиного брата… Да ужас был кромешный! Представьте только – я беременна, на руках пятилетняя дочка. И как бы я ни была очарована Америкой, меня откровенно душила ностальгия.
Я стала выходить из этого состояния, только когда родила сына Ауэля. Причём вот когда я поняла, что значит выражение «проснулся материнский инстинкт». Меня просто переклинило – я это почувствовала на физическом уровне. Это было таким чудесным открытием! Но в 97-м году в автокатастрофе погиб мой второй муж, Енгур. И это меня снова очень сильно подломило.
Дело в том, что я оказалась в Америке раньше Енгура. Потом, когда он приехал, вдруг возникло ощущение, что это абсолютно чужой мне человек. Вот сразу никак не клеились отношения. Он ушёл жить к друзьям. Это тоже была травма. А однажды он позволил себе ударить меня... И этого я уже не могла простить. Для меня абсолютно дико, когда мужчина бьёт женщину, когда приходит полиция, она лежит в луже крови, с разбитым лицом и кричит: не трогайте его! Я не понимаю этого. Никак! Поэтому я окончательно поставила крест на наших отношениях. И вдруг Енгур погибает... И меня накрывает ужас: сын остался без отца. А отцом Енгур был просто сумасшедшим.
Не хочу углубляться в детали, но был момент, когда он просил, чтобы я отдала ему ребёнка. Когда я сказала категорическое «нет» –пытался даже его украсть. И вот Енгура не стало, а у меня шок. С одной стороны, ушёл страх – я знала, что человек уже не совершит ничего плохого. Но с другой – я смотрела на сына, который на каждый звонок или стук в дверь кричал: «Папа!» У меня сердце разрывалось...
Особенно после этой истории я почувствовала – что-то со мной не так. Я никак не могу себя собрать, взять в руки.
Не обращались к психологу?
- Да, походила на две сессии и поняла, что всё, о чём говорит психолог, я знаю сама и мне он абсолютно не помогает. Правда, подсела на антидепрессанты. Мне стало немного полегче. В конце концов, выкарабкалась. Конечно, не без помощи самых близких.
А кому больше всего благодарны?
– Маме своей. Больше всего ей. Потому что мама моя – уникальнейшая женщина. Человек абсолютно жертвенный. Она всю жизнь жила и живёт не для себя. Раньше она жила ради меня, сейчас живёт ради моих детей и своего правнука. Она маленькая, худенькая, но настолько сильная духом... Она пережила много страшных вещей, в том числе смертельную болезнь. В тот момент, когда уже никто не верил, что она будет жить, и врачи разводили руками, мама сказала: «Нет, я ещё поживу!» И сама в это сильно поверила. Это было много лет назад, ещё в Ташкенте. Нам очень повезло с хирургом, который отважился сделать операцию, – он был такой старенький, с толстыми линзами в очках. Помню, как он оперировал маму, а я стояла в коридоре и умирала от страха: что, как? И вот он вышел из операционной и сказал: «Она будет жить».
Я безумно маме благодарна. Она любит меня какой-то нечеловеческой любовью. Это она в меня вдула, вселила любовь, которой я сейчас могу поделиться со своими слушателями. Знаете, как она меня называла и до сих пор называет? Целовальник! Сейчас мама в Америке и с ума сходит по своему правнуку. Она не выпускает его из рук, так что моя дочка Сандра звонит мне и жалуется: «Бабуля даже мне не даёт понянчить Ноя!» Я сама пока лишь виртуальная бабушка. Из-за гастролей совершенно не вижу внука.
Дочь показывает Ною мои клипы и говорит: «Смотри, это бабуля!» А на ночь включает мои песни, он под них и засыпает. Но чувствует моё сердце, доберутся мои ручонки, я его заберу в Москву и никому не отдам это сокровище!
Наргиз, а в профессиональном плане вы сразу нашли себя в Америке?
-Ой, ну что вы! Это произошло только где-то года с 2000-го. До этого, чтобы просто выжить, два года работала продавцом в русском видеосалоне – сын только родился, и муж привозил в салон грудного ребёнка, чтобы я могла его покормить. И только потом потихоньку начала петь в клубах, мне очень повезло, что это были не махровые русские заведения, а клубы с американской публикой. Там же со временем нашла единомышленников. Но самое большое богатство, которое я нашла в Америке, – это мой муж Филипп!
А кому из трёх мужей вы могли бы спеть песню Аллы Пугачёвой «Любовь, похожая на сон»?
- Естественно, Филиппу. И только ему. Первые браки... Сейчас понимаю, что это была скорее одержимость какая-то. Нет, не любовь. Первый муж покорил раздолбайством своим. Он был рокером, у него была своя группа в Узбекистане. Безумно красивый, высокий, с длинными волосищами и шикарной фигурой. Он потрясающе пел и сочинял музыку. Я тогда совсем наивная была, слепая – считала, что я для него одна-единственная на земле. А он меня предал – очень грязно, и эта рана не заживала у меня очень долго.
Наверное, до того момента, пока я не встретила Филиппа. Причём только с Филиппом я поверила, что есть любовь с первого взгляда и даже с первого звука. Потому что ровно так всё и произошло. Филипп – потрясающий певец! Я вначале услышала и влюбилась в его голос, пошла на звук, а когда увидела обладателя голоса и посмотрела ему в глаза – всё, я растаяла тут же.
Удивительно: мне всегда хотелось, чтобы рядом со мной оказался мужчина, который был бы моим вторым «я», просто другого пола. И Филипп – именно такой, настолько он мой единомышленник: мы говорим на одном языке и понимаем с полуслова, с полувзгляда. Он для меня как отец, как брат, как родственник, как любовник. Всё, абсолютно всё в этом человеке мне родное.
Сейчас признаюсь вам. В последнее время со мной случаются такие... панические атаки. Вроде бы всё есть: и семья, и дети, и муж любит безумно, и внук три месяца назад родился. И карьера складывается так, как я хотела. Вроде идиллия. И вдруг иногда такая необузданная тоска наваливается! Кажется, что всё плохо, что я не так всё делаю... Так вот только Филипп может меня вывести из этого состояния. Я набираю его номер телефона, он говорит какие-то абсолютно простые слова, и мне тут же становится лучше!
И я понимаю, я знаю, что это будет навсегда. Я даже так скажу. Помню, как по телевизору во времена моей юности показывали песенные фестивали из итальянского Сан-Ремо и я мечтала: когда вырасту, выйду замуж за итальянца! И что же?! Мечта сбылась.
Может, у него или у меня будут какие-то увлечения. Но так сильно я вряд ли смогу уже полюбить. Не хочу лукавить, бывает – кто-то нравится. Флирт позволять себе можно и нужно. Мой муж, например, очень любит, когда я флиртую. Он говорит: «Мне нравится реакция мужиков, когда ты начинаешь флиртовать, у меня просто мёд на душе».
- У меня была ревность поначалу. Страшная ревность. Я пыталась сосредоточить на себе всё его внимание. Сейчас этого нет абсолютно. Наши отношения вышли совершенно на другой уровень. Просто он доверяет мне, и я ему тоже доверяю. Слишком многое нам вместе пришлось пережить…
Я расскажу… Мы только познакомились с Филиппом, и нас просто унесло в эйфорию клубной жизни и беспробудных вечеринок – тусовки, новые друзья, лёгкие наркотики и не очень... Просто безумие какое-то было. Тогда мне казалось, что всё это – источник вдохновения, даёт мне силу, уверенность в себе. Потом я стала замечать, что люди стали отворачиваться от меня, появились проблемы со здоровьем, постоянная депрессия, апатия.
Не могу сказать, что я опустилась до того, что валялась где-то на улице, нет. Но однажды это закончилось тем, что я попала в больницу с передозировкой. Вот когда я по-настоящему испугалась. Никогда не забуду тот день, когда я посмотрела на себя в зеркало и пообещала себе: всё, пора завязывать, мне есть что терять в этой жизни. А мне действительно было что терять. На восстановление ушёл примерно год.
Сначала абсолютно не знала, что делать, как выйти из этого ужаса. Я бросила пить, курить, про наркотики уже и не говорю... Засела дома – читала, смотрела фильмы. Очищалась. Изучала буддизм, читала мантры. Я достаточно серьёзно занималась этим, мне это нравилось. Но потом в Нью-Йорке прошёл ураган «Сэнди», а у меня дома стоял маленький буддистский алтарь, и первое, что снесло ураганом, – этот уголок. И я поняла, что это знак, достаточно...
А во что вы сейчас верите?
- Я долго искала себя и до сих пор ищу. Забавно, я считаюсь мусульманкой, так как папа у меня из Узбекистана. Но мои родители никогда не были религиозными людьми. Естественно, в Узбекистане мы соблюдали местные традиции, но вели светский образ жизни. И родители никогда не заставляли меня учить Коран и следовать всем канонам только потому, что я узбечка. Сейчас я скорее уж чувствую себя язычницей.
Что это значит?
- Сказать, что я верю во что-то определённое – в идола, камни, богов, – я не могу. Просто знаю, внутри у меня есть твёрдое знание - где грех, а где его нет. И точно так же считают мои дети, я их этому не учу, они сами всё знают. И я верю, что в природе всё взаимосвязано. Если ты посылаешь что-то негативное во вселенную – скажем, желаешь кому-то зла, завидуешь, гневаешься, – ты получишь это потом так или иначе обратно, причём в разы хуже.
А что ещё, как думаете, не давало вам в кризисные моменты сломаться, что поддерживало?
- Сама жизнь. Как ты можешь сломаться, когда кто-то там, наверху даёт тебе такую уникальную возможность жить, просыпаться, видеть снег, видеть дождь, говорить «доброе утро» людям, которых любишь, когда у тебя есть абсолютно всё, чтобы быть счастливой. Как можно сломаться? Со временем я поняла, что можно быть счастливой уже от того, что живёшь, занимаешься любимым делом, общаешься с замечательными людьми. И ещё поняла: я, только я – кузнец своего счастья причём с громадными бицепсами.
Есть ли у вас какие-то табу?
- Табу у меня нет. Но есть вещи, которые я не сделаю никогда. Я никогда не пересплю с кем-то для того, чтобы стать знаменитой. И не буду встречаться с кем-то из известных людей, чтобы сделать себе пиар. А ещё я никогда не сделаю себе силиконовые губы и не буду менять лицо у пластического хирурга.
Вы против пластических операций?
- Я не против, я очень даже за! Если женщина хочет что-то подкорректировать – пусть делает. Но это не должно быть явно, пусть будет незаметно, не нарочито. Потому что, когда кардинально меняешь внешность, есть опасность потерять лицо – во всех смыслах этого слова. Я очень не хочу потерять своё лицо!
Если вы заметили, в России много женщин около сорока лет – умных, красивых, талантливых, которые хорошо зарабатывают, но они почему-то одинокие. Как думаете, мужчины стали более трусливы – боятся сильных женщин?
- Это не только в России происходит. В Нью-Йорке я тоже знаю немало подобных историй. Да, думаю, всё дело именно в том, что мужчины боятся умных женщин. Но это всегда было, есть и, наверное, будет. Я и про себя могу сказать то же самое – всю жизнь мужики меня боялись. Потом признавались: «Ну, ты всегда была дикой, необузданной». На самом деле просто я была самой собой и не пыталась кого-то из себя корчить. И как видите, моего Филиппа это нисколько не отпугнуло.
Вы как-то делите людей на своих и чужих? Кто для вас свои, а кто чужие?
- Человека очень хорошо видно.
Вы никогда не ошибались?
- О, ошибалась очень много раз и поэтому, наверное, очень хорошо натренировала свою интуицию, которая от природы у меня и так достаточно развитая. Когда я вижу человека, я сразу чувствую, как он ко мне относится, буквально с первых слов. Но при этом чужой для меня – это не тот, кто сделал мне что-то плохое. Чужой – человек другой породы.
Я где-то вычитала, что всё человечество делится на две категории. Это духочеловеки и скоточеловеки. В какой бы среде человек ни родился, если он родился скотом, как бы жёстко это ни звучало, – значит, он будет скотом до последних дней. И вот таких я, само собой, обхожу за версту. А бесконечно ценю честность и искренность.
Наргиз, вы участвовали в проекте «Голос», имея за плечами большущий опыт – музыкальный, жизненный. А как вы относитесь к детскому «Голосу», в котором участвуют совсем маленькие дети? Не рано ли шестилетнему ребёнку выходить на сцену?
- Тут вообще не в детях дело. Смотрите, я практически выросла на сцене, с детства знала, что стану артисткой. В моей семье дяди, тёти, бабушки, дедушки – все артисты, музыканты, художники.
Дядю Фаруха с его группой «Ялла» все помнят по шлягеру «Учкудук – три колодца». Моя мама, Луиза Закирова, работала в Ташкентском мюзик-холле и всё время брала меня с собой на гастроли. Любимым спектаклем у меня были «Приключения Синдбада-Морехода», который поставил мой дядя Батыр Закиров вместе с Марком Захаровым. Пока мама репетировала роль невесты, я сама по себе болталась в гримёрках и костюмерных, примеряла на себя платья и туфли на каблуках. Все артисты меня очень любили и называли «дочь полка».
В четыре года состоялась моя премьера – я спела песню «От улыбки станет всем светлей». Правда, меня никто не видел, потому что это была песенка кукольного бегемотика Кати, которую я озвучивала за кулисами. Чтобы я не расстраивалась, в конце этого номера мама брала меня за руку и представила публике. Когда я слышала эти аплодисменты, моему счастью не было предела!
Возвращаясь к проекту «Голос» – в нём участвовало много талантливых детей. Девочка Алиса, которая победила в проекте, потом поехала на «Евровидение», заняла пятое место. Потом у неё должны были быть гастроли. После восьмого класса меня в школе тоже практически не было - концерты, выступления. И повторять, это было счастье! Но родители Алисы вдруг объявили, что девочка не будет гастролировать, потому что ей надо учиться в школе. Ей дали конфетку и тут же забрали. То есть так или иначе потом всё упирается, на самом деле, в родителей.
У каждого исполнителя есть своя тема, которую он пытается донести своей публике. Вы о чём хотите рассказать в первую очередь?
- Мне в своё время очень понравилась фраза Эдит Пиаф. Когда её спросили, что бы она хотела пожелать маленькой девочке, она ответила: «Любить». А женщине? – «Любить». А пожилой женщине? – «Любить». Мне хочется, чтобы было больше любви. Не любви мужчины к женщине, а глобальной любви. Это единственная область, где я допускаю фанатизм, когда через край. Потому что любви много не бывает.
Какой самый неординарный поступок вы совершили?
- Я не могу выделить какой-то один... У меня все поступки неординарные. Скажу даже больше – сумасшедшие.
Что вас удивляет в людях?
- Много чего удивляет. Но больше всего, наверное, ханжество и неискренность.
Ваши татуировки - как книга жизни. Вы записываете только счастливые моменты в жизни или…
– Нет, я записываю абсолютно всё.
У Земфиры была тату «Z», потом она её свела. Есть тату, которые вы хотели бы убрать?
- Нет. Ни одной! Есть татуировки, на которые я смотрю, и мне вспоминаются грустные моменты, не особенно приятные люди. Но как я могу их вывести? Боль, грусть, отчаяние, обиды – ничего не хочу забывать. И ни от чего не откажусь.
фото: личный архив Наргиз Закировой; PERSONA STARS; РАМИЛЬ СИТДИКОВ/МИА "РОССИЯ СЕГОДНЯ"
