В 2013 году американский журнал «Флорида» признал слесаря трамвайного депо из Нижнего Новгорода Олега Макошу лучшим русскоязычным писателем года. Теперь его печатают толстые журналы и сравнивают с Шукшиным, Довлатовым и ранним Джеком Лондоном...
– Мне часто говорят, что сегодня мало кто пишет о тех людях, о которых пишу я, – о работягах, алкоголиках, обывателях, стариках… О малых мира сего. У меня и повесть такая есть – «Маленькие люди». Я вот прочитал как-то отзыв о своих рассказах, который мне показался очень верным. Написали, что герои Олега Макоши никогда не обижают слабого. Думаю, это моя основная тема. У меня никогда не издеваются над людьми и всегда есть нравственный выход даже из безнравственного положения.
Почему-то жизнь всегда толкала меня в рабочую среду. Вот как школу закончил, пошёл на завод, потому что никуда не поступил, – с тех пор я пролетарий. С семнадцати лет. Но не потомственный. Я как раз из крайне рафинированной, интеллигентной семьи. Дед – автор семи учебников для технических вузов, по которым до сих пор учатся в России и даже, говорят, в Америке. Мама – учитель русского языка и литературы. Папа был главным конструктором крупного объединения. А я работал электриком, охранником, бригадиром грузчиков на оптовом складе, заведующим гаражом, потом в депо. Как говорится, в семье не без урода. Но я не жалею, что меня в другую сторону занесло…
Я очень поздно начал писать – в сорок два года, и да, именно когда работал в депо. Туда я пришёл рядовым слесарем-механиком, начал с самого низкого разряда, в результате дорос до исполняющего обязанности мастера смены. Я был, конечно, чужаком для них. Сидим, бывало, в каптёрке, курим и начальник ремонтного участка говорит: «Олег, это же не твоё? Верно?» Часто этот вопрос задавал, а я в ответ только хмыкал. Потом, когда я стал уже работать мастером, он этим вопросом интересоваться перестал, наверное, оценил мой быстрый «карьерный рост», который в рабочей среде тоже явление редкое. Понимаете, есть такая тема, что интеллигентные люди могут выполнять любую грубую работу лучше пролетария. Потому что они менее равнодушны к тому, что делают. Пролетарий часто пашет только ради денег. А интеллигент привык вкладывать в работу смысл и даже ставить перед собой сверхзадачу. Помню, работал я на стройке монтажником и мне надо было продолбить штрабу, уложить кабель и потом всё замазать. Заказчик этой работы как-то быстро понял, что я не просто работяга из ПТУ. И когда я долбил, закладывал, замазывал, он приходил, любовался и говорил: «Вот всё-таки интеллигентный человек любую работу делает тщательнее!» А я замазывал и посмеивался. Хотя так оно и есть. Условно говоря, если человек привык аккуратно работать с текстом, доводя до совершенства фразы, то он и штрабу будет замазывать так же тщательно. Помните, в фильме «Гараж» один из героев, профессор, говорит, что, когда его вместе с другими научными сотрудниками отправляют сортировать картошку на овощебазу, он в каждый ящик с овощами кладёт свою визитку – чтобы претензии были к нему, если что? Это свойство интеллигентного человека – отвечать за свою работу, а значит, делать её на совесть, чтобы фамилию не опозорить. У простых же рабочих всё на потоке, им не до таких тонкостей. Вопрос выживания – вот что для них главное. Хотя бывают, конечно, исключения.
«Я рабочий человек. Почти всю жизнь крутил гайки. Поэтому пишу о тех, кого знаю»
Конечно, люди физического труда все разные. Среди них, как и среди интеллигентов, есть умные и тупые, порядочные и непорядочные, добрые и злые. И работяги могут быть философами, только у них философия – прикладная, чтобы жизнь себе облегчить. Сколько я таких теорий слышал!
Общество неанонимных алкоголиков
– В депо всё время случалось что-то интересное, и мне захотелось это запечатлеть. Написал маленький рассказ – и уже не смог остановиться. Первый рассказ был о моём коллеге – Палыче, слесаре одной из бригад. Это был удивительный человек, умевший сочетать ударный труд и методичное выпивание. Причём выпивал он только в нерабочее время. По чёткой схеме, которая меня потрясла, когда я узнал о ней подробно. Это было подлинное открытие в мире профессионального пьянства. И одновременно трагедия. Палыч ежедневно тратил на выпивку фиксированную сумму, которую давала ему жена, кстати, зная, на что даёт. Это потому, что он, приняв, не хулиганил никогда – выпивал, смотрел телевизор и ложился спать. А на выданные женой деньги Палыч покупал в аптеке два пузырька («фуфырчик») «перчика», сливал в одну ёмкость, доливал водой до определённого объёма. На выходе это было градусов 38. И выпивал он эту свою дневную норму по строжайшей схеме, согласно своему трудовому графику: до обеда столько-то, после обеда столько-то… То есть человек полностью подменил себе реальность. И работал в депо только чтобы иметь деньги на этот напиток, пил постоянно и, мне кажется, вообще не врубался в действительность. То есть у него была тяжелейшая наркотическая зависимость. При этом Палыч был хороший мужик, неплохой специалист. Когда изо дня в день всё это наблюдаешь – как люди работают на тяжелейшем производстве, получают гроши и у них только одна задача: купить себе на эти гроши наркотик, лишь бы не соприкасаться с реальностью, – становится тошно. И я понял, что обо всём этом надо писать, и писать либо страшно, с болью, либо с юмором. Я выбрал с юмором. Вот ветераны Великой Отечественной с удовольствием вспоминают смешные моменты на войне и совсем не хотят вспоминать трагичные. Так и я – смешное записывал, а трагичное просто помнил. Хотя про Палыча смешно не получилось. Он умер вскоре после моего увольнения из депо. Что понятно – столько лет пить эту гадость!
«Джонни Депо»
– На самом деле мне нравилось работать в моей «канаве» – так называется ремонтная яма, на которую загоняют вагон: рабочие спускаются в эту яму по лестнице и ремонтируют, проверяют механизмы. Я как механик занимался тормозами. Трамваи ездили без аварий, потому что я хорошо делал тормоза. Мне реально нравилось это дело. Приходил сломанный вагон, я мгновенно оценивал поломку, понимал, что нужно делать – опыт же копится, – и я эту поломку устранял, и вагон тут же уходил на линию. Я выпускал 75 вагонов, у каждого была «книжка трамвайного поезда», в которой стояла моя подпись, что я разрешил эксплуатацию. Как говорил главный инженер, если что, сядешь надолго. Ответственность была велика. И, конечно, это была мужская работа, я это осознавал и гордился. Но… Страшно мне не нравилась перспектива вот так и провести всю свою жизнь – до того момента, когда однажды вынесут меня из «канавы» вперёд ногами к карете «скорой помощи». Примеры такие я наблюдал. И вот я решил: найду какую-нибудь работу, только чтобы не умереть с голода, и буду писать.Пошёл кассиром в книжный магазин, и это была ошибка. Я думал, что там имеют дело с книгами, а оказалось – с людьми, с их капризами… За пять лет мне это так осточертело! Директор филиала, подписывая моё заявление, спросила:«Олег, ну кем бы ты хотел работать?» – «Кем угодно, лишь бы людей поменьше и свободного времени побольше». И она нашла мне мою нынешнюю работу – сторожем в детском саду.
Книжный червь
– Однажды мне дали адрес редакции журнала «Флорида» в Майами, они и Аксёнова печатали, и Прилепина. И я послал им несколько своих рассказов, и они стали регулярно меня публиковать. Потом даже сделали под меня рубрику, она называлась «Городские истории». Первый рассказ, который они напечатали, был не про депо. Он назывался «Тётя Мотя». Мотя – реальный персонаж. Самодеятельная художница, футурист. Дородная дама с голосом, как иерихонская труба. Мотя – такая… немножко не в себе дама, как и полагается талантливым людям. Когда я её увидел – на складном стульчике возле развешанных на заборе картин, в фиолетовой шубе из искусственного меха и мохеровом платке, – понял, что должен написать про неё рассказ. Потому что там безумие было равно таланту. И даже не безумие… Там сам талант как бы подразумевал наличие тёмной стороны. Если ты великолепно поёшь или рисуешь, лепишь или играешь на гобое, где-то ты должен «протечь» – быть ненормальным в быту, собирать пустые бутылки или картонные коробки… После американцев рассказ про Мотю напечатали и в питерской газете, и ещё в каком-то журнале, и ещё где-то. Он был такой маленький, попсовенький, приятненький, что всем подходил. С ним я и пролез в литературу. (Смеётся.) Правда, успех не закрепил. Мне до сих пор говорят: ну почему ты не едешь в Москву и не ходишь по издателям? А я не умею, мне как-то неловко. Хотели одну мою книгу выдвинуть на премию Нижнего Новгорода, но оказалось, для этого нужен приличный тираж, а не сто экземпляров, – книгу я напечатал за свои кровные, только сто и смог осилить. Я и про американское «лауреатство» узнал последним. Зазвонил телефон: «Это Пятый канал, прокомментируйте ваше награждение». – «Какое?» – «Вы что, новостей не смотрите?» (Смеётся.) Вот так прославился. И приз получил – целых 200 долларов. Помню, первый раз получил я из «Флориды» чек банка American Express, с которым, как выяснилось, банки Нижнего Новгорода не работают. Можно было бы послать его в Москву, но комиссия составила бы сумму большую, чем значилось в чеке (35 долларов). Поэтому я купил в ИКЕА рамку, вставил в неё чек и поставил на полку.
Кормит ли меня сейчас писательский труд? Никак не кормит. У меня всё по нулям. Вот в петербургской «Неве» меня скоро напечатают, и израильский журнал «Зеркало» взял мою вещь. Честно говоря, я запамятовал, что посылал им рассказ, видимо, давно это было. А тут письмо: «Пришлите, пожалуйста, вашу фотографию». Я: «Вы хотите что-то моё опубликовать?» – «Да, повесть «Одинокий человек». Посмотрел: журнал красивый, люди там печатаются ух какие! Подумал: вот, Бог всё видит! (Смеётся.) О деньгах и речи не заводил, напечатают – и спасибо. Вообще, я считаю: нет денег – значит, так надо. Всё справедливо. Есть в России писатели, человек двадцать, которые неплохо своим трудом зарабатывают, – значит, они нашли путь к сердцу массового читателя. Когда я найду – тоже начну зарабатывать. А пока просто честно поступаю: пишу и по мере сил издаю то, что написал. Вообще, уметь совмещать творчество и зарабатывание денег – это здорово, но это уже зачастую шоу-бизнес. А я не шоумен.
Я как-то был на презентации у Прилепина, и он сказал: «Мы все живём по законам шоу-бизнеса». А я так жить не согласен. Понятно, Захар имел в виду, что надо соблюдать установленные реальностью правила, чтобы быть успешным. Он прав, конечно, он профессионал большой. Но я подумал: Бог с ним, с успехом, лучше я буду без успеха, но и не в шоу-бизнесе. Чехов бы точно не согласился быть шоуменом, а он – эталон для меня. Если серьёзно, я верю, что хорошие писатели выполняют в обществе важную миссию. Прежде всего просветительскую. Мне кажется, писатель должен убеждать, доказывать, что добро лучше зла. Если перестать это делать, мир кончится. Помню, когда работал в книжном магазине, пришли новинки. Открыл я пачку, а там сверху книга, какой-то роман, названия которого не помню, автор – Йозеф Геббельс. Я подумал: какая-то ошибка, совпадение. Нет! Оказывается, Геббельс ещё в молодости, до того, как он стал негодяем, написал какой-то романчик. У нас его перевели и издали. Потом эту книгу на моих глазах купила девочка лет пятнадцати. И я не мог ей эту книгу не продать, права такого не имел. А потом измучился, потому что я считаю, что продавать книги Геббельса и таких, как он, о чём бы ни были их романы, – это зло.
Вообще, учить добру – главная задача любого человека. А писатель тем более всей силой своего таланта должен говорить: люди, будьте друг к другу терпимее, снисходительнее, подставляйте плечо ближнему! Помните, как нас учили: сам погибай, а товарища выручай? Если каждый будет выручать своего товарища, то никто не погибнет. А что будет, если мы и дальше будем жить с лозунгом «это твои проблемы»? Я эту фразу слышал в американских фильмах, там она была уместна, но, когда услышал её в русском быту, от русских людей, я был потрясён. Здесь наша очень большая потеря.
Ёкалэмэнэ
– Мне нравится режиссёр Ким Ки Дук, он выглядит как сумасшедший. Я бы тоже хотел выглядеть как сумасшедший. Ну, это я шучу, конечно, но мне действительно кажется, что у меня слишком заурядная внешность для писателя. Помните, у Довлатова есть в записных книжках: два литератора разругались чуть не до драки, каждый кричал: «Я ненормальней, чем ты!»? Романтизация собственного образа, какая-то легенда – и это не я придумал – для писателя важна. Конечно, талантливый писатель, даже не осознавая, строит свою легенду любым способом. Осознавая на подкорке, что когда-нибудь это сработает. Это талантливый и умный. А бесталанный и глупый просто врёт.
…Какие у меня есть чудинки? Я нелюдимый, я интроверт. Я сижу дома, я много думаю. Думаю буквально – сажусь в кресло и думаю. Многим непонятно, что это за процесс такой. Для большинства думанье – это какие-то мгновенные операции. А я думаю вообще. Долго обдумываю сюжеты. Всё время гоняю их в голове. Могу раз – и зависнуть.
Сейчас я живу один. А раньше эти мои «чудинки» близких раздражали. Дамам со мной нелегко. Дамы у нас привыкли к нормальным, обычным мужикам. Хотя я не пью, не курю, но – вот такой. И я замечаю, что с годами становлюсь узко заточенным. Меня почти ничего не интересует, кроме литературы. И это усиливается. Что страшно. С этим нужно бороться. Почему? Понимаете, человек, заточенный на одну вещь, он сгорает быстро.
Сейчас у меня задача – перейти на более крупную форму. Не то чтобы мне надоели рассказы, но я их уже написал около пятисот, руку набил. Надоело. Пора двигаться дальше. Недавно вот написал большую вещь – для меня большую. Дал друзьям почитать, они сказали: очень сложно. Ну, знаете, получилась такая интеллигентская проза со всякими отсылками, аллюзиями и прочим подобным. Пытаюсь сейчас сделать этот текст попроще, попопсовее. Я вообще люблю попсу, популярную культуру. Сам я горазд умничать, но только не на бумаге. Мне нравится писать ясно и понятно. И книги такие же люблю читать. Я книгочей страстный. Читаю всю жизнь и в огромных количествах. В среднем прочитываю одну книгу в день. И вот как раз моя нынешняя работа позволяет это делать – где я ещё такую найду? Если выпадает сторожить в выходные, вообще красота: убрал территорию и всё остальное время читай и пиши в своё удовольствие.
Амбиции лишь в молодом возрасте здорово помогают, а в моём – пятьдесят три года – мечтать о славе уже глупо. И не всё нам подвластно. Сколько людей, считавших себя ничтожествами, потом стали мировыми легендами! И наоборот – вознесённых при жизни на самую вершину через десяток лет уже никто не помнит. У меня в голове сейчас такая тема: что нужно просто жить. Не выпендриваться, не отравлять окружающим существование – и уже это будет здорово и совсем не мало для счастья.
фото: личный архив О. Макоши
