Радио "Стори FM"
Положительно заряженная атомная бомба

Положительно заряженная атомная бомба

Автор: Сергей Шачин

Он обожал юных девушек. Он умел добывать деньги из воздуха. Он чуть было не угодил за тюремную решётку. Но главное – Александр Татарский делал мультипликационное кино: «Пластилиновая ворона», «Следствие ведут Колобки», «Падал прошлогодний снег» – помните? Как рождались эти остроумные притчи для детей и для взрослых на понятном любому возрасту языке?

Александр ТАТАРСКИЙ. Из cтарых наших разговоров: 

Александр Татарский
"Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого?! Так я первый буду!" (Из "Падал прошлогодний снег")

– За «Снег» меня обвинили в издевательстве над советским человеком. Потому что в фильме всего один герой – мужик в драной шапке. И вдобавок он идиот. А тогда какая была идеология? Если ты показываешь, что плохой врач ворует спирт и делает подпольные аборты, то, по сценарию, обязательно, хотя бы в эпизоде, должен был появиться хороший врач, который не занимается подпольными абортами, выкидыши вставляет обратно, а спирт ставит на место в шкаф. «Падал прошлогодний снег» – самый болезненный для меня фильм. С одной стороны, я люблю его больше всех остальных, а с другой – знаю, сколько я там не смог доделать и просто скомкал… 

Татарский говорил настолько ярко, афористично, что вскоре после нашего знакомства в конце 70-х я стал записывать его на диктофон. Везде. Авось, когда-нибудь да пригодится! Пригодилось… Жаль только, что уже после смерти Саши. 

– Это такой, знаете, русский вариант Диснея, – сказал мне как-то «папа» Чебурашки и крокодила Гены Эдуард Успенский. – Вот насколько можно в нашей системе состояться – настолько он и состоялся. Это с диким трудом невероятным, с постоянной пахотой. Да, его не любили всякие  начальники. Но он делал такие классные вещи, что не знать Сашу Татарского было невозможно.

Вообще-то он мечтал стать футболистом. Дом Татарских стоял аккурат напротив легендарного киевского стадиона «Динамо». И, понятно, вся окрестная ребятня грезила о футбольной славе.

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1980 года: 

– У входа на стадион была большая асфальтовая площадка с турникетами. Эти турникеты заменяли нам ворота. Игра начиналась часов в десять утра и продолжалась – ну, пока совсем не стемнеет. А летом темнеет поздно. Кто-то уходил, кто-то приходил, кто-то уезжал с родителями в гости, а потом возвращался, то есть замены были постоянные. Но счёт плюсовался к первым утренним голам и мог, к примеру, получиться сто на семьдесят. Однажды – я тогда учился в четвёртом классе – мне в таком матче сломали правую руку. Дико раздробили сустав. Врачи сделали несколько операций, по кусочкам собирали кости. И после этого рука несколько лет почти не сгибалась. 

– А как же ты тогда рисовал?

– Левой рукой. Потом, постепенно, и правую разработал – настольным теннисом. Теперь она почти не уступает левой. А тогда я много месяцев ходил в гипсе. И представьте ужас моего отца, который однажды увидел, что я играю с этим гипсом на воротах! Я выучился так выходить на отражение удара, чтобы потом упасть только на левый бок. За этот героизм меня чуть было не взяли в заветную школу киевского «Динамо». Точнее, взяли, но вскоре отчислили. Оказалось, что у меня врождённый порок сердца, а значит, надо избегать больших нагрузок. Поэтому я умру несчастным человеком – с невоплощённой детской мечтой… 

Его отец, Михаил Семёнович, писал репризы для великих клоунов Юрия Никулина и Михаила Шуйдина. Они часто бывали в Киеве, в доме у Татарских. И Никулин сказал однажды, что в душе маленький Саша – тоже клоун. Юрий Владимирович угадал – в мультфильмах Александра Татарского многое идёт от клоунады. Да и вообще он дня не мог прожить без розыгрышей, провокаций и мистификаций. 

– Ехали мы как-то в машине с ним, разговаривали, – вспоминает Евгений Делюсин, ученик Татарского, который теперь работает в Лос-Анджелесе. – Вдруг Саша спрашивает: «Хочешь порулить?» И тут же вручает мне баранку. А машина едет! Это был шок. Оказывается, у него в «Москвиче» руль отстёгивался! 

В «Останкине» стены тонкие, и слухи о шуточках Татарского мгновенно доходили до руководства. В конце концов, Татарского выставили из главного корпуса телецентра в обшарпанный барак неподалёку. Хотели припугнуть, унизить этой ссылкой, однако результат оказался противоположным. В бараке не было бюро пропусков. И туда потянулись толпы будущих «гениев анимации» – с Арбата, с вернисажа в Измайловском парке… 

– Татарский был, как бы сказать-то поточнее… Как положительно заряженная атомная бомба, – это слова другого знаменитого аниматора, Эдуарда Назарова. – Положительная в том смысле, что от него исходила мощная хорошая энергия. И он поражал всех окружающих этой кипучей совершенно энергией, неотразимой. Отчасти поэтому ему иногда верили даже в Госкино и давали деньги. Потому что он мог рассказать о ещё не существующем проекте так, что все думали – там уже всё готово. А на самом деле не было ни сценария, ничего. Вот эта дикая совершенно убеждённость, притом азартная и весёлая, она всех захватывала. Вот Сашка так и летел, так и жил. 

Но это было уже в Москве. А поначалу отец пристроил сына в киевский цирк – униформистом, с прицелом выучить на клоуна. Но долго Саша там не продержался. Он придумывал таких персонажей, которых ни один клоун не сыграл бы. Их можно было разве что нарисовать. Отсюда и возникла идея делать мультики. 

Поэтому Татарский-младший перебрался на студию «Киевнаучфильм», где было отделение анимации. 

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1980 года: 

Александр Татарский
"Когда невмоготу, еду к Норштейну. Посижу рядом, подпитаюсь. И можно дальше жить". (А. Татарский)
– На второй или на третий день пребывания на этой студии я украл изрядное количество кальки. Я понемножку её со всех столов тырил и, как белка, прятал в ящик своего стола. Я решил делать подпольное кино, где буду и сценаристом, и художником, и режиссёром. Но очень быстро убедился, что ничего не умею и надо многому подучиться. Через два года снова взялся за подпольное кино. И снова понял, что ничего по-настоящему не умею, в особенности рисовать. И вот эта самооценка была правильная. Я уразумел на всю жизнь, что очень стыдно делать что-то плохо и выставлять свою халтуру напоказ.

В разгар этих мучительных терзаний группу сотрудников «Киевнаучфильма» отправили на обязательную в советские времена «шефскую помощь» какому-то колхозу. В этот «спецназ» вместе с Татарским попал Игорь Ковалёв – как потом выяснилось, рисовальщик от бога.

– С Сашкой мы познакомились в кровати, – рассказывает Ковалёв. – В колхозе нас селили по два человека в хате. И хозяйка нашей хаты сказала: «Хлопци, ви знаете шо? У мине тильки одна кровать. И я могу положить вас тильки на неё – вдвоём». Правда, кровать оказалась мягкая, большая… На заре нас увозили в далёкие поля. А это были болота только что осушенные. Там росли сорняки, и между ними свёкла крошечная – как яйца перепёлки. А сорняки – как баобабы. И нужно было все баобабы повыдёргивать, а яички в земле оставить. В спину кусались слепни вот такого размера – куда больше, чем свёкла. И солнце палило нещадно. В общем, это была пытка. Но она нас сблизила.

Вернувшись в Киев, они взялись за подпольное кино уже вдвоём. Днём малевали на «Киевнаучфильме» что прикажут, а по ночам корпели за своим «мультстанком», который ухитрились смастерить из обломков железной кровати и списанного рентгеновского аппарата. 

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1980 года: 

– Иногда в нашу мастерскую приходили такие серьёзные дяди в штатском: «А что вы тут делаете? Мультфильмы, да? Мультфильмы – это хорошо. А вот на этой вашей штуковине можно переснять текст? Листовки размножить?» Это обязательно, про что спрашивали, – можно ли размножить листовки? То есть в нас видели прежде всего потенциально опасных типов, что мы, под видом мультфильмов, распечатываем листовки про плохого Брежнева, а потом будем ночью ходить, подняв воротники, в париках под видом Ленина, и клеить всё это на стены. Вот этого опасались! После каждого такого визита нам приходилось спешно подыскивать новое убежище. Кроме того, работу тормозила чудовищная неорганизованность Ковалёва. Он одновременно играл на барабане, делал со мной кино, он любил сразу много девочек, он пил с ними коньяк, он занимался какими-то оккультными науками и ездил на какие-то тайные сборища в лес. А мультипликация требует усидчивости. Поэтому я постепенно победил девочек, рок-группу, оккультные науки – всё, чем он увлекался. Тихо-тихо, как, знаете, бывают такие жёны, которые способны перетерпеть много любовниц, проявить выдержку и добиться, чтобы муж потерял к любовницам интерес. Вот я был как раз такой женой. 

Забавно, но примерно то же самое потом говорил о Татарском Ковалёв:

– У него было много идей для новых фильмов. Причём шикарных, просто супер! Я говорю: что ж ты это не делаешь, почему? Очень жалко, что человек с такими мозгами был абсолютно неорганизованным. Когда Саша утром вставал, обычный процесс почистить зубы, принять душ и позавтракать занимал минимум два с половиной часа, а то и три. Он параллельно что-то записывал, какие-то новые мысли приходили ему в голову… Ещё Саша любил поговорить. Очень подолгу. Когда он с кем-то разговаривал по телефону, тот человек мог отойти, принять душ, вернуться – Саша продолжал говорить. А потом, уже одетый, стоя в дверях, вспоминал: «А я же зубы так и не почистил!» 

В конце концов, друзья закончили свой первый фильм – «Кстати о птичках» – и отправились с этим подпольно-самопальным шедевром в Москву. Хотели показать его на Высших режиссёрских курсах. Бобины с плёнкой везли в сетчатой авоське – как картошку с рынка. На привокзальной площади спросили у какой-то бабули – где тут Большой Тишинский переулок?

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1980 года: 

– А бабушка и говорит: «Наверное, приехали на курсы к Хитруку поступать?» Мы абсолютно обалдели! У нас что, на физиономиях всё написано?! Оказалось, бабушка работала на курсах гардеробщицей. Показала дорогу, но предупредила: сейчас каникулы и вряд ли вы кого-нибудь застанете на месте. Она оказалась права. Пришлось несолоно хлебавши возвращаться домой. Однако мечта о Высших режиссёрских курсах уже не покидала ни на миг.

Татарский очень любил родной Киев. Но часто говорил, что в этом дивном городе прекрасная флора сочетается со злобной фауной. В отместку за то, что два зарвавшихся «юных гения» осмелились состряпать «нелегальное» кино, директор «Киевнаучфильма» накатал на них донос, выдав  обычную вечеринку в доме у Саши за пьяную оргию с изнасилованием. Он не сомневался, что ему поверят – все знали, что Татарский с Ковалёвым были крайне неравнодушны к девушкам.

По доносу возбудили уголовное дело. К счастью, оно вскоре лопнуло. И друзья вновь отправились на покорение Москвы. На этот раз Ковалёва приняли на курсы, а вот Татарского почему-то нет. Попытки устроиться на телевидение тоже ни к чему не приводили. 

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1980 года: 

– Я оказался абсолютно безработным. И обсуждал с одним знакомым инженером – теперь он, понятно, живёт в Америке, а тогда бутылки в пункте стеклотары принимал, – как бы и мне устроиться на такое же хлебное место? Ведь я ничего, кроме кино, делать не умел!

Как раз в это отчаянное время судьба свела его с Эдуардом Успенским, худруком маленькой студии «Мульттелефильм». Они быстро подружились. Оба – влюблённые в анимацию. 

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1982 года: 

Александр Татарский
"Клоуном можно быть в любом деле". Александр Татарский. 1980-е

– Эдуард Николаевич очень смешно печатал на машинке. У него пальцы стучали быстрее, чем он думал. И весь ход мысли отражался. «Жил-был один слонёнок – нет, блин, это не то!» И «блин, это не то!» тоже печаталось. Он жил на даче где-то в Переславле-Залесском. Однажды он приехал оттуда, сунул мне измятую страничку с кучей исправлений, со всякими выражениями мыслей, и средних, и задних, и боковых, и сказал: «Это тебе!» – и пошёл дальше по своим делам. Я взял в останкинском баре кофе и пирожное, долго вертел бумажку так и сяк, пока не понял: это будущая «Ворона»! Там не прослеживалось   никакого действия последовательного, а просто были шутки типа: «А сыр у той вороны немедленно упал и сразу в магазинах немедленно пропал». Ну и так далее. Типичный Успенский! Но я понял, что принцип есть – значит, можно сделать кино! Дальше – больше. Если у меня что-то не складывалось, какие-то строчки я вносил сам – про страуса, например. Он посмотрел и сказал: «Ну хорошо, пусть будет страус». А он человек сложный в общении, обидчивый, как все творческие люди, и поэтому то, что мне позволялось, – это было каким-то чудом. Скорее он должен был меня постепенно возненавидеть и убить.

Композитором решили взять Григория Гладкова – с ним Татарский и Ковалёв познакомились на крымском пляже. Это сейчас он входит в Книгу рекордов Гиннесса как самый плодовитый автор музыки для детей. А тогда Гладков работал в ленинградском троллейбусном парке и увлекался бардовской песней. В музыкальной редакции Гостелерадио СССР его кандидатуру попытались зарубить – музыку для кино должны писать только члены Союза композиторов! 

 – И тут в редакцию заглянул Успенский, – вспоминает Григорий Гладков. – Сказал: «Ага, да вы здесь, похоже, взятки вымогаете!» И ушёл. Редакторша начала задыхаться: «Да как он мог?! Какая клевета! Воды мне! Доктора!» Но провокация Успенского сработала – мою музыку утвердили. 

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1982 года: 

– Фильм почему-то приняли, но сразу положили на дальнюю полку за «безыдейность». Мол, ваша ворона не зовёт народ в светлое будущее и не способствует строительству коммунизма. 

Пока «Пластилиновая ворона» прозябала в запасниках Гостелерадио, Татарский отрабатывал свою зарплату заставками к разным передачам. Одна из них – к программе «Спокойной ночи, малыши!» – тоже, как и музыка Гладкова, вошла в Книгу рекордов Гиннесса. Она ежевечерне появлялась на экране целых десять лет подряд! А вот другую знаменитую заставку – к утренней передаче «Будильник» – поначалу зарубили. Кто-то из телевизионных цензоров углядел, что в какой-то момент будильник, пританцовывая,   изгибается в форме латинской буквы S – символа поганого американского доллара! 

– Такое было вполне нормальным делом, – вспоминал Эдуард Назаров. – Например, Ирину Борисовну Гурвич, режиссёра совершенно аполитичного, заставили переделывать фоновые пейзажи в её фильме, потому что какая-то сволочь в Госкино обнаружила, что там, в палисадниках, все цветочки были жёлтые и каждый – о шести лепестках. Вот такие сионистские цветочки у них там росли. В общем, маразм крепчал из года в год. И Сашу, конечно, это тоже коснулось. Всех нас коснулось без разбора.

Александр Татарский
"Я делал этот фильм как большое баловство!" (А. Татарский о "Пластилиновой вороне")
– А «Пластилиновую ворону» впервые показали в «Кинопанораме», на собственный страх и риск, – её тогдашний ведущий Эльдар Рязанов «при попустительстве» редактора Ксении Марининой, – рассказывает Григорий Гладков. – Потом они оправдывались, что хотели просто показать, как делается кино из пластилина. Успех «Вороны» был просто оглушительный. Из магазинов пластилин исчез – вся детвора принялась лепить. 

Потом «Пластилиновая ворона» облетела двадцать пять международных кинофестивалей и отовсюду возвращалась с главными призами. И всё-таки… Фильмы лежали на полках, а Татарский – дома, на диване. От хамства, подлости, двуличия людей он прятался в безобидном мире вещей. Любил собирать, рассматривать, изучать всякую всячину. Старые игрушки, швейные машинки, радиоприёмники и телевизоры – всё, что напоминало ему о детстве, с которым он, по сути, никогда не расставался. Эти потрёпанные артефакты добывались на свалках и на блошиных рынках.

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1983 года: 

 Я живу с головой, повёрнутой назад. Я знаю по многим книгам, что так не надо жить. Но я там черпаю силы, вдохновение и стойкость, именно там – в детстве. 

Так, как Татарский, не снимал тогда никто. Казалось, что его причудливые персонажи живут в каком-то странном параллельном мире. Сам Александр, однако же, считал иначе. Он любил сравнивать собственную голову с кухонным комбайном. Этот комбайн постоянно загружается картинками из реальной жизни, тщательно перемалывает их, сдабривает пряными словечками и выдаёт фирменные блюда.

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1984 года: 

Александр Татарский
"Ничего не понимаю! Или что-то случилось, или одно из двух!" ("Следствие ведут Колобки")

– Любые, самые удивительные и необычные фантазии являются продолжением каких-то реальных вещей – так устроен мозг человеческий. Я обладаю очень цепкой памятью на всякого рода комические аномалии, которые постоянно происходят в жизни. Например, фразу «Ничего не понимаю!», которую произносит мужик из фильма «Падал прошлогодний снег», говорил один начальник в Киеве, являясь по утрам на работу: «Ничего не понимаю – уже девять часов, а никто не работает! Ничего не понимаю!» Когда мужик, разглядывая свою будущую жену, говорит: «О, это мой размерчик!» – это фраза моего папы. А однажды я увидел в украинской деревне совершенно спившегося тракториста, который в тридцатиградусную жару ходил в ватных штанах с разодранной ширинкой. Он зашёл в лавку сельскую, где продавался полный набор, то есть полиэтиленовые пакеты, уксус и экстракт кваса – больше ничего, и сказал продавцу, который мало отличался от него по дизайну: «Хеллоу, Толик!» А продавец в ответ: «Аналогично!» Вот такие они американцы! И это всё потом так или иначе попадает в фильмы.

– Когда вышла «Пластилиновая ворона», останкинские аниматоры-ветераны в открытую возненавидели Татарского, почувствовав себя на его фоне второсортными, – вспоминал Эдуард Успенский. – И гнобили его любыми средствами. Например, у него фигурки пластилиновые со стола внезапно пропадали… И тогда всю лепнину для нового фильма приходилось заново переснимать. Как он это переживал? А он был весёлым человеком. Он всё время валял дурака. Ветераны из экономии не ходили в столовую – варили обеды на электроплитке. А Сашка тайком подменял в кастрюльке натуральные сосиски на самодельные – из особого пластилина, который при нагревании становится твёрдым, как кирпич. Об такие сосисочки можно было и зубы обломать…

Александр ТАТАРСКИЙ. Из разговора 1984 года: 

– Когда я засыпаю, я думаю о том, что происходит плохого, к сожалению. Я засыпаю вздрюченный, раздражённый, недовольный и часто не могу из-за этого заснуть. Просыпаюсь я как ребёнок – всегда в хорошем настроении. Я всегда просыпаюсь – ну, если я не болен – с ощущением, что всё можно начать сначала. Я начинаю жизнь сначала каждое утро, и только так можно жить. Если накапливать всё плохое, из чего состоит наша жизнь, – это конец. Кстати, название «Падал прошлогодний снег» я придумал тоже во сне. Проснулся и записал его помадой своей супруги на полу, чтобы не забыть. А в другую ночь приснился Гульфик. Это был придворный режиссёр телевизионного начальства. И он своими толстыми ручищами кромсал, переделывал мой фильм… 

Но Гульфик не пришёл. На сдаче фильма на Татарского сразу набросились начальники. Но там сидели ещё и режиссёры этой студии, для которых он был чужой, пришлый, ненавистный, которые с ним воевали. И когда в зале зажёгся свет, они все встали и захлопали. И это был триумф. Там никогда и никому не хлопали. 

Мечта о собственной студии как об оазисе свободного творчества не покидала Татарского ни на день. И он пробил, казалось, невозможное – в 1987-м в Москве открылась Школа новых экранных технологий «Пилот», где Александр стал и худруком, и директором. Работали «пилоты»  в  заброшенной церквушке, грозившей в любую минуту развалиться. 

– Сколотили из подручного материала большой каркас, обтянули его плотной чёрной бумагой, и получился настоящий павильончик, где мы сидели и снимали, – вспоминает Валентин Телегин, один из верных соратников Татарского. – А в другом церковном приделе трудились сварщики. Когда они варили, падало напряжение, и наша камера вырубалась. И вот мы кричали: «Варите?» – «Варим!» – «Всё, не снимаем!» – «Не варите?» – «Не варим!» – «Всё, снимаем!».

После того как сварщики укрепили древние стены стальной арматурой, церковь передали Московской патриархии. Татарский впал в полное отчаяние. Но тут случилось истинное чудо. Настоятелем храма назначили отца Владислава – выпускника ВГИКа, который променял киноподвижничество на служение Всевышнему. Но интереса к кино не утратил. Батюшка разрешил аниматорам остаться под церковным куполом, пока они не подыщут новое пристанище – в обмен на помощь в реставрации храма. 

– Мы делали отмостку и находили косточки разные, – это опять Валентин Телегин. – Когда-то при храме, очевидно, было кладбище… Косточки эти хоронили под соседним деревом. Однажды к нам в церковь заглянул Рой Дисней, племянник легендарного Уолта Диснея. По слухам, он хотел  создать на базе «Пилота» московский филиал диснеевской студии.

Но Татарский Диснею не продался. Он мечтал создать в Москве собственный Диснейленд – не хуже американского. Он верил в безграничные  возможности своих «пилотов». И вдруг… Все знали, что Игорь Ковалёв – человек сложный и непредсказуемый. Но до какой степени – это выяснилось внезапно, когда Игорь заявил, что отныне будет делать только собственные, авторские фильмы, причём совсем в иной манере, чем Татарский.

– Я расскажу, чем мы всегда отличались. Саша по натуре – он продюсер, он организатор. Я всё-таки больше художник, – пытался объяснить свой поступок Ковалёв. – Я никогда не мог параллельно делать несколько фильмов. Если я что-то делал, я должен был сосредоточиться на этом. А Саша… Он же никогда не рисовал. Он был режиссёром, он придумывал. Это был генератор идей, а рисовал всегда я. И потом… «Слушай, а ты любишь Чаплина?» Я? Ну как же! Это мой кумир! Всё. Вот с этого всё когда-то началось. Потому что сначала меня тоже очень интересовала комедия, смешное – клоунада. Я в детстве хотел быть клоуном. И он тоже. Вот поэтому мы сошлись. Ну а потом, с годами, я просто устал от смешного. Меня потянуло на арт-хаус. А Сашка остался клоуном. До последних своих дней он был клоуном. 

Услышать такое от самого верного, казалось бы, соратника… За это можно было и возненавидеть. Но Татарский оставил Ковалёва в студии. А сам целыми днями обивал пороги всевозможных офисов в поисках денег на кино. И на проекты Ковалёва тоже. Один из них – «Его жена курица» – принёс Игорю Гран-при престижного фестиваля в Канаде и уйму предложений из Америки. Уже как самостоятельному автору…

В 1991-м, за двадцать дней до крушения СССР, Игорь Ковалёв улетел в Америку – не зная ни слова по-английски. За ним в Лос-Анджелес отправилась и целая эскадрилья других «пилотов». Из-за безденежья. Из-за отсутствия, как им казалось, хоть каких-либо перспектив. В то время новое Российское государство, по сути, прекратило финансировать кино. Кто-то снял проводы в Шереметьеве на киноплёнку. Слёзы на глазах взрослых мужиков. Водочка на посошок. Они не знали, суждено ли им ещё когда-нибудь собраться вместе. 

«А у меня хватило глупости и мужества остаться», – резюмировал много лет спустя Татарский.

В Америке Ковалёв сделал блестящую карьеру. Сначала его взяли в творческую команду легендарных «Симпсонов». Затем он стал режиссёром одного из самых популярных и продолжительных в США анимационных сериалов «Ох, уж эти детки!» – он выходил четырнадцать сезонов! А экспериментальные фильмы бывшего «пилота» собрали множество наград на самых престижных фестивалях. Посмотрев один из них – «Молоко», Татарский позвонил в Лос-Анджелес: «Игорь, снимаю перед тобой шляпу. По изображению, по технике я ничего подобного не видел. Это апофеоз анимации… Свет, тень, весь объём… Но что там происходит внутри? Я ничего не понял. Мне это совершенно не близко». Выходит, они и вправду должны были когда-то разойтись. Просто Ковалёв почувствовал это первым…

В конце концов, Татарский всё-таки нашёл новую базу для возрождения «Пилота» – можно сказать, поистине роскошную, в офисной башне на Карамышевской набережной. Здесь он решил осуществить ещё один свой давний замысел – грандиозный сериал «Гора самоцветов» по мотивам лучших сказок народов бывшего Советского Союза. Но вскоре проект пришлось остановить – Россию подкосил дефолт…

Тогда же он начал строить в Подмосковье причудливый терем над крутым обрывом – для своих детей от разных жён, а также для множества четвероногих хвостатых и усатых обитателей. Строители предупреждали: на такой крутизне дома не строят! Послушав их, Татарский превратил обрыв в утёс. Камень для этого добывался в самых неожиданных местах – например, на Красной площади. 

– Однажды он проходил возле ГУМа и увидел кучи вывороченной брусчатки – там шли какие-то ремонтные работы, – рассказывает Григорий Гладков. – Сашка к рабочим подошёл и говорит: «А можно эти камешки забрать?» – «Ну, за три бутылки – можно. Если спецтранспорт раздобудешь». – «Какой спецтранспорт?» – «А такой тягач с большой платформой – на них возят танки, трактора… Сюда другие машины не пускают». Где он нашёл такой тягач – уму непостижимо. Зато потом гордился, как ребёнок, – у меня даже камни уникальные!

Единственное, на что у Татарского никак не находилось времени, – это чтобы хотя бы раз слетать к своим ученикам в Америку. 

– Мне кажется, он всё же очень ревновал к тому, что мы уехали, – таково мнение Евгения Делюсина. – Он не хотел видеть, как мы живём, где мы живём… И не ошибся ли он сам, что не уехал?

Александр Татарский
"Все вещи из моей коллекции, - объяснял Татарский, - из 50-х годов, это время моего детства. Это моя защитная реакция против старения"
И всё-таки старые друзья увиделись – в Москве, в июле 2007 года, на двадцатилетии студии «Пилот». Они выпивали, дурачились, делились планами на будущее, назначали даты новых встреч… В тот вечер никто из них и подумать не мог, что через двое суток Саша ляжет спать и больше никогда не проснётся… Кто-то позвонил с этой страшной вестью в Лос-Анджелес Игорю Ковалёву. Тот не поверил: «Ребята! Скажите Сашке – это неудачный розыгрыш!»

Он ушёл в 56 лет. А «Пилот» по-прежнему в полёте. Вот уже ровно три десятилетия. За это время «пилоты» разных поколений создали более восьмидесяти фильмов, четырнадцать телепроектов и завоевали пятьдесят наград на международных   кинофестивалях. А также вышли на американский рынок – на территорию Уолта Диснея… 

А может быть, это ворона ему накаркала кручёную судьбу с безвременным концом? Ну, та самая, пластилиновая… Вот не слепил бы он её тогда – остался бы обычным аниматором на государственной зарплате и протянул бы на этом свете куда как дольше. Но именно что протянул бы, а не прожил… Талант, амбиции, самовыражение – увы, это нередко звучит как приговор.

«Снег подлетает к ночному окну. Вьюга дымится… Как мы с тобой угадали страну, где нам родиться…» А это – припев из песни, которую посвятил Татарскому его друг и соавтор Гладков. 

фото: Архив фотобанка/FOTODOM; личный архив А. Татарского

Похожие публикации

  • «Фокусник» Гердт
    «Фокусник» Гердт
    Как-то, на одном из выступлений Зиновия Гердта спросили: «Что вас раздражает в людях и какие их свойства вы цените?». Гердт на мгновенье задумался и ответил, что привлекает его - в любом человеке - сознание своего несовершенства. А раздражает - эпидемия комплекса собственной полноценности в искусстве»
  • Босоножка
    Босоножка
    Сезария Эвора, поющая песни своего крошечного острова, заставила забыть мир о том, что когда-то все это относилось к разряду «экзотики». Сейчас это просто знаменитые песни Эворы, неуловимо знакомые даже для тех, кто никогда о ней не слышал
  •  Антимедведь
    Антимедведь
    В ожидании, как разрешится интрига, получит Леонардо Ди Каприо «Оскар» за мужскую роль или не получит, Ираклий Квирикадзе рассказывает свои истории про медведей