Радио "Стори FM"
Владимир Высоцкий

Владимир Высоцкий

Автор: Диляра Тасбулатова

25 января Владимиру Высоцкому, чье имя в рейтинге народных кумиров стоит чуть ли не выше Пушкина и рядом с Гагариным, исполнилось бы 83 года.

…Почти столько же, между прочим, сколько знаменитому антисемиту Куняеву, требовавшему не «пиарить» на наших просторах …Холокост (ну, за ним много подвигов числится), который, между прочим, жив-здоров и всё еще лауреатствует.

Казалось бы, в день рождения великого барда, поэта, актера и национального символа поминать его врагов (Куняев продолжает строчить «телеги» - теперь ему не нравится «вакханалия» на могиле Высоцкого, и это через сорок лет после смерти, удивительно) как-то не очень уместно, но ведь эта посмертная суета сует вполне себе символична. Высоцкий и при жизни был «нелегитимен» - благодаря разнообразным куняевым, аттестовавшим его песни как пошлые, непрофессиональные, безнравственные, бандитские и пр. (список можете сами продолжить), а поэзию – «непрофессиональной». Профессионалами тогда считались всякие там Боковы и Татьяничевы, члены СП, лауреаты и кандидаты во все места.

…Вообще в отношении Высоцкого власть как-то подозрительно долго держала афронт, не издав ни одного прижизненного сборника его стихов (хотя в те времена издавались откровенные графоманы, вроде того же Куняева, причем солидными тиражами, что означало дачи, поездки, гонорары и прочие привилегии), постоянно стирая записи его интервью и концертов, проверяя бухгалтерию концертных сборов. Могли бы и посадить, в общем, это еще повезло, считайте.

Вот Марка Рудинштейна, впоследствии создавшего «Кинотавр», а в семидесятых-восьмидесятых организатора «подпольных» выступлений Жванецкого и Высоцкого, таки посадили, и в тюрьме он схватил инфаркт. Так что и Высоцкий ходил по краю, но слава богу, обошлось.

Так называемый простой народ считал, что Высоцкий – наш человек, он, мол, и сидел, и альпинистом был, и на заводе чуть ли не токарем вкалывал, и чего только ни повидал на своем веку: его обожали настолько, что, считая своим, коренным, русаком, прощали даже «подозрительную» национальность, ведь по отцу, как известно, Высоцкий еврей. Вообще все эти разборки, кто там еврей, а кто вятич-кривич, полянин-древлянин, ныне вошедшие в моду, по-моему, смехотворны, какая-то геббельсовская евгеника, ей-богу. На низовых уровнях социума это очень чувствуется, но даже там Высоцкого не трогают, максимум могут сказать, что это, мол, навет, фейк, злобная еврейская выдумка, он наш, посконно-домотканый, прямо от сохи. Выразитель, так сказать, чаяний, что в его случае, как ни смешно, - истинная правда.

Ибо с еврейством – непонятно, плохо это или хорошо, на самом деле просто данность, - у Высоцкого ничего общего не было: вырос он в московском дворе, среди русской школоты, не ощущая ни гордости за империю, ни, наоборот, своего изгойства. Которого попросту не было – в этом смысле он тоже уникум, всенародный любимец, выросший до символа, внятный всем и каждому, интеллигенту и рабочему, бабушке на скамейке и патриотически настроенному дедушке, диссиденту и имперцу, какому-нибудь недалекому вояке и чувствительному интеллектуалу. На Высоцком не поссоришься – его все любят, и любят до сих пор: стоит разговору принять накрениться в опасную сторону, включайте Высоцкого, не ошибетесь.

Александр Наумович Митта рассказывал, что его загулы иногда просто означали внезапные отъезды (Марина Влади очень переживала) – выйдя из дому за пачкой сигарет, он мог сесть в поезд, самолет, на корабль и уже в порту или на перроне его подхватывали (не зная о его приезде, спонтанно), тащили к себе, кормили-поили, умилялись, боготворили, ловили каждое слово, чуть ли не отгул на работе брали и гордились – вот какой у меня гость.

И ведь никто не сдал, не стукнул (были во время этих вояжей и подпольные концерты), и как бы ни боролись органы, пытаясь подловить народ на незаконных магнитофонных записях, наши люди, обычно робкие и подневольные, плевать хотели, записывали и записывали, и эту волну всеобщей священной любви к своему кумиру нельзя было остановить никакими угрозами и посулами.

Кто-то сказал, что Высоцкий и Жванецкий даровали нам чувство тайной свободы, спасли от окончательного обмельчания и, извините, нравственного падения – кроме них, собственно, никого и не было, если иметь в виду столь тотальный успех. Ну и оригинальность жанра.

Понятно, что у обоих эта их всенародность – отчасти имидж, оба были образованными и глубокими людьми. Высоцкий, например, любил литературу, хорошо знал классические ее образцы: известное же заблуждение, что, например, Зощенко равен своим персонажам. Наивно путая лирического героя и автора, люди видели и в Высоцком советского «мачо», простеца, своего парня, отсидевшего, как уже говорилось, выходца из люмпенов, с рабочей окраины, в жизни ни одной книжки в руках не державшего.

Парадокс состоит в том, что в отличие и от Жванецкого и тем более от Зощенко, человека утонченной культуры, Высоцкий в какой-то мере был и мачо, и авантюристом, и лихим, и настоящим мужчиной, и жил на разрыв аорты, и пил, и плевал на условности и пр. И дело не в том, что это «кривляния» на потребу, разработанный имидж, не в том, что маска приросла к лицу, а в том, что он естественно сливался со своими героями, в чем и состоит, собственно, его феномен.

С другой стороны, Дон-Жуан и Гамлет (а его Гамлет прославился, хотя, сами понимаете, роль наисложнейшая) – персонажи уже иного порядка, нежели герои его песен, и культурный код - совсем иной.

И здесь, как учил Станиславский, опять мерцает, пусть потаенно, его личность, где пораженье от победы не отличить, личность человека, скованного несвободным обществом и в то же время состоявшегося благодаря ему. По принципу от противного. Дон-Жуан Высоцкого - может, лучший среди всех Дон-Жуанов мировой сцены, ибо он играет не просто развратника и заигравшегося с жизнью циничного либертина, а богоборца, воплощенную гордыню, где за дворянской спесью таится горечь личностного поражения.

Говорят еще, что, мол, тексты Высоцкого далеки от подлинной поэзии, что это иной, не пастернаковский, уровень.

Гм… Как сказать – пусть это явление иного порядка (я не специалист чтобы рассуждать о просодии), но ведь именно Высоцкий создал новую энциклопедию русской жизни, с ее вечным трагизмом, одиночеством, каким-то холодом небытия, с ее смирением и одновременно внутренним бунтом, с ее невыносимостью, горечью, безлюбостью и фатализмом.  

О несостоявшемся музее Высоцкого читайте в материале Виктории Токаревой "Идеальная вдова"

фото: Shutterstock/FOTODOM

Похожие публикации

  • Корабль на Поварской
    Корабль на Поварской
    Вторую половину жизни, лучшую, Белла Ахмадулина провела в мастерской художника – в доме на Поварской. Это место оказалось идеальной для неё питательной средой. Дом не просто впустил её – он подарил ей любовь
  • Идейный князь
    Идейный князь
    У князя Лобанова-Ростовского, Рюриковича в тридцать третьем поколении, как-то спросили, что значит быть потомком знаменитого рода. И он, процитировав Бердяева, ответил, что аристократия — это не те, кто самовозвышаются, а те, кто служат людям и миру…
  • Идеальная вдова
    Идеальная вдова
    В писательской среде гуляет крылатая фраза: важно найти не жену подходящую, а вдову, которая не даст забыть... Виктория Токарева - о том, кому в этом цеху повезло, а кому не очень