Автор: Диляра Тасбулатова
Такеши Китано, харизматичному японцу, проявившему себя во многих ипостасях и прославившемуся во всем мире, исполняется 75.
Такеши Китано (вообще-то Такэси, в японском вроде буквы «Ш» нет, но мы привыкли к такой транскрипции, а во время интервью называем его мистер Китано, так что проблем нет). Говорят, лучше их не создавать: как-то мистер Китано ворвался в редакцию некой газеты, опубликовавшей его фото с посторонней девицей, и избил всех, кто на свою беду там очутился (повезло отлучившимся и тем, кто в отпуске).
А ведь по виду не скажешь – совершенно непроницаемый, как маска; эффект маски усиливается тем, что правая сторона его лица неподвижна - после чудовищной мотоциклетной аварии и сложнейшей операции, отчасти восстановившей работу лицевых мускулов (но именно отчасти). Причем эта фирменная китановская «непроницаемость» вкупе с его легендой человека-оркестра, мастера на все руки – телеведущего, режиссера, стэндапера, писателя и даже художника, - не есть результат умелого пиара и раскрутки, всё, сказанное о нем, – чистая правда. Талантлив во всем, за что бы ни взялся, своего рода феномен.
Любопытно, что он еще и математик, к тому же бакалавр того университета, который так и не закончил (правда, преподает в другом, и не математику), отчисленный то ли за прогулы, то ли за двойки. Так бывает, хотя довольно редко: человек, когда-то считавшийся оболтусом, триумфально возвращается в альма-матер, уже увенчанный и знаменитый. Хотя в свое время учеба ему порядком надоела: экспериментатор по духу, он, что называется, искал себя, и долгое время был, как у нас говорят, юношей, выбирающим судьбу. Не обращая внимания на препоны и рогатки, неудачи, на многочисленные удары судьбы, необходимость работать то посудомойкой, то лифтером, чтобы выжить, юный Китано продолжал нащупывать свой путь. Искусству стэндапа учился у великого комика, который кого попало к себе никогда не брал – а ведь первые шаги на юмористическом поприще у Китано были неудачными. Позже, приобретя опыт, он поражал публику не только непристойными остротами, но и дикой скоростью, с которой произносил их со сцены.
Любопытно, что Китано, будучи плоть от плоти своей страны (мы бы не поняли, думаю, ни его стэндапа, замешанного на местных реалиях и высмеивающего чисто японские приметы жизни, ни других его художественных акций, каковых несть числа) часто обвиняли в том, что в кино он работает на потребу европейского зрителя, расширяя аудиторию и заодно создавая ложный образ своей страны. В том же самом, впрочем, обвиняли и Куросаву, и Мисиму, и кого только ни обвиняли, многих: вообще непонятно, кого именно японцы считают аутентичным. Может, Одзу, Мидзогути? Неизвестно.
Видимо, сказывается то, что страна всего полтора века назад была закрытой, сохраняя нравы чуть ли не средневековья (вплоть до пятидесятых XIX столетия здесь практиковалось ритуальное самоубийство, так называемое сиппуку).
Эта жестокость японской культуры и тяга к смерти отразилась и на творчестве Китано: самоубийство чести, в отличие от европейского сознания, когда человек чаще борется до конца, здесь воспринимается более обыденно. Как говорит сам Китано, что, мол, смерть всегда стоит у вас за спиной, как тень, и умереть можно в каждую минуту - помни о ней, ибо она-то точно о тебе не забывает. Эта тема, как и у многих японцев (иные из них, выдающиеся, вроде Мисимы, покончили с собой по доброй воле) так и пронизывает творчество и Китано, хотя он всегда полон особого рода оптимизма, эдакого веселого отчаяния. Перестреляв всех до одного якудза в «Фейерверке», его герой сбережет две последних пули для себя и своей смертельно больной жены – им обоим все равно уже ничего хорошего не предстоит, его так и так убьют, она умрет в мучениях.
Кадр из фильма "Жестокий полицейский"
И ведь не скажешь, в какой своей ипостаси он совершеннее: как стэндапер, телеведущий, комик (тем более нам трудно об этом судить), кинорежиссер или… танцор-чечеточник (он и этому искусству обучался), или, скажем, писатель или автор скетчей. Человек-оркестр или, как у нас любят говорить, человек эпохи Ренессанса (даже если этот «ренессансный» делает все плохо, зато много и разное): вот и Китано, далеко не совершенный, не Куросава все-таки, - редкий представитель своей культуры, многостаночник, постоянно пробующий на зуб новое.
Он и сейчас, в свои 75, что-то снимает, не оставляя другой работы, как бы подтверждая миф о японском долголетии – творческом и физиологическом. Недаром Канэто Синдо закончил свой последний фильм накануне своего столетнего (!) юбилея. Вообще фильмографии японских режиссеров поражают воображение – иногда это сорок, пятьдесят, а то и семьдесят фильмов. По четыре в год – что физически, согласитесь, невозможно.
Как, собственно, и у Китано – то, что он сделал и продолжает делать, и это не только кино, поражает воображение своими масштабами.фото: Shutterstock/FOTODOM
