Автор: Диляра Тасбулатова
9 октября исполнилось бы 95 лет Евгению Евстигнееву, актеру, поражающему фантастическим разнообразием, одному из величайших исполнителей во всем мире.
Евстигнеев, вот что удивительно, никогда не меняя свой облик (парик - лишь изредка) и сохраняя лицо в прямом и переносном смыслах, был действительно гением перевоплощения. Походка профессора Плейшнера, о которой взахлеб говорят уже полвека – действительно явление из ряда вон, как, собственно, и вся роль беззащитного интеллигента в тисках большой Истории; часто цитируют и Парамошу из «Бега» - в сцене блистательного дуэта с Михаилом Ульяновым; а уж подпольный миллионер товарищ Корейко и поныне незабываем, как и незадачливый жених в «Зигзаге удачи» или профессор Преображенский из «Собачьего сердца». Евстигнеев работал и в проходных, средних фильмах, и в выдающихся, талантливых; в фильмах-эпопеях, как это было в «Беге», в мюзиклах, исторических драмах, комедиях, мелодрамах, читал на радио и переиграл в театре множество ролей мирового репертуара. Поражает не столько его работоспособность, какая-то лихость, скорость в освоении образа, сколько, повторюсь, фантастическое, небывалое перевоплощение: по воспоминаниям современников, он превращался в своего героя, как говорится, в полпинка, сразу ухватывая пластику, мимику, характер и предысторию персонажа. Не актер, а мечта Станиславского, и не только его - редкость во все времена, когда за любым, сколь угодно большим артистом всегда так или иначе закреплено амплуа. Мешает и психофизика: не может же Марлон Брандо играть Акакия Акакиевича (с другой стороны, Неёлова же осмелилась), а, скажем, Пуговкин – Ромео. Случай Евстигнеева – уникальный, ибо ему-то почти не мешала ни психофизика, ни отсутствие так называемой красоты (хотя ни одна женщина не могла устоять перед его обаянием), ни принадлежность к определенной национальности, Евстигнеев играл кого угодно; не мешало ему и время, в которое ему довелось родиться – ничего, в общем. В отличие от других талантливых исполнителей, того же Олега Борисова, ему еще и везло – и это в стране, где хороших фильмов исчезающе мало, а театр, в общем, отстает от мировых достижений.
Интересно, что в его игре не было эстрадного подражания, как у артистов легкого жанра, которые вам что хочешь изобразят и подделают любой голос; а вот у Евстигнеева, при всей его видимой легкости, чувствуется колоссальная внутренняя работа. Эта работа вполне может и не означать скрупулезного изучения культурно-исторического контекста пьесы или сценария: есть актеры, которые схватывают зерно роли и ее, скажем так, потаенную суть благодаря постоянному настрою своего организма – так слышит Моцарт даже бытовые звуки, весь мир для него – симфония. Иногда это мучительно - абсолютный слух, порой лучше и не слышать, но иногда, как в случае с Евстигнеевым, сверхгением, органично.
Но, как это всегда бывает (зависть богов, не иначе), нет, видимо, в мире совершенства, именно его, абсолютного гения, настигла болезнь, от рождения слабое сердце. Как тогда было модно, он и выпивал, хотя отнюдь не был алкоголиком, просто компанейским человеком, ну и курил, разумеется. Потом бросал - то пить, то курить, потом опять начинал, а сердце уже давало сбои…
Умер он в Лондоне, через четыре часа после оглашения диагноза: английский хирург, знаменитость, прямо, как это принято в Европе, заявил Евстигнееву, что ему и операция не поможет: сердце было уже дряхлым, едва билось. Спасла бы, может, пересадка, но, как уже было сказано, вскоре он умер – решение о пересадке принимают загодя, это вообще непросто.
Так вот, в случае с Евстигнеевым посмертный штамп о невосполнимой утрате как никогда точен: действительно, уж его-то точно некем заменить, «восполнить». Безо всякого преувеличения такие актеры рождаются раз лет эдак в пятьсот.
Евстигнеев – именно тот, кому подойдут все превосходные эпитеты: великий, неповторимый, уникальный, редкий, фантастический, небывалый, гениальный. Даже, скажем так, мифологический…
фото: Советский экран/FOTODOM, Кадр из фильма "Подранки"
