Автор: Диляра Тасбулатова
19 ноября – столетний юбилей Эмиля Брагинского, драматурга, работавшего с Эльдаром Рязановым: национальные хиты, выходившие из-под его пера, блестяще воплощенные режиссером-соавтором, известны каждому, кто родился в СССР. Да и следующим поколениям тоже, традиция, как ни странно, не прерывается.
Тандем Брагинский-Рязанов (или Рязанов-Брагинский, режиссер всегда более популярен, драматург, как правило, слегка в тени, как это ни обидно) – уникальный, редкостный, такое, наверно, бывает раз в сто лет. А то и реже. Начав сразу с шедевра («Берегись автомобиля» был их первой совместной работой) оба поразили и так называемую широкую публику, и профессионалов искрометным талантом, доселе невиданным совершенством, точностью каждой реплики (заслуга Брагинского), кастингом (а у Рязанова снайперски точное понимание комического), сбалансированностью, парадоксальным сюжетом и пр. По поводу сюжета у них, правда, были проблемы: начальство, как водится, протестовало - на сей раз против того, чтобы Деточкин угонял автомобили, хотя именно на этом и построена интрига фильма. Брагинский, у которого я взяла интервью за полгода до его кончины, мне сам об этом рассказывал. Это очень смешно: если Деточкин не ворует машины, то тогда чем он занимается? Оказывается, стучит на воров: то есть вместо московского Робин Гуда в обличье нелепого интеллигента в шляпе, которого, как вы помните, сыграл сам Смоктуновский, героем должен был стать – уж не знаю кто, работник ОБХС, что ли? Кто там следит за взяточниками? Когда Эмиль Вениаминович мне рассказал об этом, я стала так громко хохотать, что из кухни прибежала его жена – что, мол, случилось?
После идеальной комедии (мне кажется, это лучшее, что им удалось сделать), оба, вмиг прославившись, принялись выдавать шедевр за шедевром: после «Берегись…» мне, например, более всего по душе «Старики-разбойники», какое-то чудо чудное, с великими актерами в главных ролях, Никулиным и Евстигнеевым (чтобы снять их вместе, какое же нужно везение, поразительно, как всё совпало!). Причем эти самые «Старики», как, собственно, и «Берегись…» понятны не только на наших просторах: ибо в обеих картинах есть не только привязка к месту и национальные приметы, но и - общечеловеческие, вне времени и места действия. И Робин Гуд-Деточкин, и два благородных старика-хулигана - даже не типы, а архетипы, такое могло в любой стране приключиться.
Вообще отношение к комедии, будь то «В джазе только девушки» или наши «Старики» вкупе с благородным угонщиком авто, - всюду снисходительно-небрежное, в противовес уважительному придыханию по отношению к драмам, снабженным моралите, или героическим эпосам с их патетической музыкой, дорогостоящими съемками и пр. А то и экранизациям классики типа бондарчуковской «Войны и мира». Национальными хитами тем не менее становятся именно что комедии или вышедшая опять-таки из-под пера Брагинского в постановке Рязанова неувядаемая «Ирония судьбы», лирическая, как писали в аннотациях, киноповесть. Наверно, народ у нас несерьезный: вот у поляков, которые вроде тоже любят посмеяться вдоволь, нац. хит – «Пан Володыевский», у нас, будь это даже аналог такового («Александр Невский», что ли?) он наверняка проиграет опять-таки Рязанову-Брагинскому.
Сделать подобное почти никому не под силу: слишком многое, вплоть до понимания нерва страны, ее коллективного «тела», нужно понимать и чувствовать. Не думаю, однако, что садясь писать, Брагинский думал об этом самом «теле» или почитывал философов, объясняющих, в каком месте всеобщего национального «организма» засела так называемая «русская душа». Всё происходит интуитивно, конечно, когда автор и сам не знает, почему именно так, а не эдак - пишет, как дышит, не стараясь угодить. И почему режиссер, в данном случае Рязанов, ювелирно точно воплощает замысел, причем следуя не по пятам за драматургом, а создавая по ходу дела свою интерпретацию? Не дает ответа.
…Выше я обмолвилась, что когда-то взяла интервью у Брагинского, за полгода, наверно, перед его уходом. Начал он бодро, повторяя хохмы, которые уже говорил всем журналистам, и я даже осмелилась его перебить. Мол, это уже всюду есть, Эмиль Вениаминович, давайте серьезно. Он сразу же сник и сказал мне печально, что боится смерти (у него к тому времени уже было два инфаркта, хотя возраст не настолько опасный, 75 всего). Мы поговорили и о смерти, и о жизни, об успехе, который, как ни странно, его не радовал… Обо многом.
А потом редактор сказал, что это никуда не годится - где хохмы, собственно? И переделал интервью. А журнал, где оно опубликовано (тогда Интернет-версии еще не было) потерялся. И бог с ним. Переписанные из других интервью смешные истории, размноженные акулами пера, вы можете найти где угодно – Брагинский мне был интересен другим. Объемом, что называется, личности.
Ибо комедиограф, как правило, человек грустный: за видимым весельем тех же стариков-разбойников стоит, в общем, драма еще полного сил пенсионера, живущего исключительно работой. А за перипетиями героев «Иронии судьбы» - драма одиночества: рождественское чудо состоявшейся любви здесь, конечно, условно, хитрый такой ход. Как говорят, конем: упаковать противоположности в одну историю, создав по ходу великий фильм, который вот уже чуть ли не полвека не устаревает – это, господа, дорогого стоит.
фото: из архива Ольги Рязановой
