«Вестсайдская история»: два «Золотых глобуса»

Автор: Диляра Тасбулатова

Великолепная «Вестсайдская история» Стивена Спилберга, новая версия старого бродвейского спектакля, получила две престижных награды: лучшей актрисой стала дебютантка Рэйчел Зеглер, а сам фильм объявлен лучшим в музыкальном жанре. Тот редкий случай, когда и зрители, и  критики были единодушны.   

…Старый бродвейский мюзикл, перенесенный на экраны более полувека назад и сразу же прославившийся, как выяснилось, вдохновлял маэстро Спилберга чуть ли не с детства, когда он впервые увидел «Вестсайдскую историю», сначала на Бродвее, а потом еще и в кинотеатре. То есть решение снять собственную версию зрело чуть ли не с пеленок, хотя в анамнезе у этого режиссера, попробовавшего себя в разнообразных стилях, мюзикла отродясь не бывало (если не считать отдельных музыкальных номеров в его ранних фильмах, пробы пера, так сказать). А ведь это особый жанр, которым блестяще владел, скажем, Боб Фосс, автор бессмертного «Кабаре» и автобиографического «Весь этот джаз». Но даже он, гений жанра, не смог повторить в кино сценический триумф «Милой Чарити», по сути провалившейся в прокате (сборы - 8 млн., затраты – 20). То есть обладатель шести премий «Тони», позволивший себе экранную версию довольно экзотического для кино жанра в надежде закрепить свой сценический успех, потерпел относительное фиаско (другой вопрос, что у «Чарити» оказалась продолжительная судьба, фильм не забыт).    

Спилберг, богатейший режиссер планеты, заработавший свои миллиарды, как говорится, честным трудом, трудоголик и перфекционист, не чурающийся придумывать видеоигры и чем только не увлекающийся, лишь бы не сидеть сложа руки, тоже мог бы пойти по накатанной: ибо провала на такой зыбкой почве, как мюзикл, ему бы точно не простили. Заложник своего имиджа, мегаломан, смело осваивающий проекты астрономической стоимости («Список Шиндлера», не говоря уже о всяких там динозаврах или рядовом Райане, влетели ему в копеечку), мировая знаменитость и уже немолодой человек, решается на сценическую версию известного мюзикла - даже не на римейк культового, как сейчас говорят, фильма.  

Сюжет, думаю, уже широко известен: столкновение новоявленных Монтекки и Капулетти, война не на жизнь, а на смерть двух молодежных группировок: «Ракет» - потомков ирландских иммигрантов, белых из нищих семей, «зато» европейцев, и «Акул», пуэрториканцев, то есть по расистской терминологии людей «второстепенных», к тому же только что прибывших в страну мечты. Конфликт между старой и новой эмиграцией, широко распространенный и сейчас: эмигранты с тридцатилетним стажем, а то и десятилетним, порой откровенно ненавидят новоприбывших.

Ясное дело, каждая банда имеет своего лидера – «Ракет» возглавляет некто Рифф, «Акул» - харизматичный боксер Бернардо, пуэрториканский мачо. Тони, будущий Ромео и лучший друг Риффа, влюбившись в юную Марию, сестру Бернардо, призывает к миру (понятно, что тщетно, коль скоро это трагедия).

Оригинальный мюзикл с музыкой Леонарда Бернстайна был впервые поставлен на Бродвее, когда будущей знаменитости маэстро Спилбергу и автору римейка было десять лет. Через четыре года подросток Стивен, уже знакомый с бродвейской постановкой, не ведая, что через расстояние длиною в жизнь повторит и закрепит успех предмета своих детских восторгов, купит билет в кинотеатр не самого высокого пошиба. Его любимый фильм, номинировавшийся на Оскар в 11 категориях, заберет себе почти все призы, числом 10. И заодно «оправдает» этот донельзя условный жанр в глазах продвинутых американских шестидесятников. «Мещанское» развлечение – благодаря «Вестсайдской истории» и божественной музыке маэстро Бернстайна, чьи песни станут вечными хитами – сыграет важную роль в эволюции жанра, придав ему актуальность и живость.

Пройдет, ни много ни мало, лет так шестьдесят, когда увенчанный и знаменитый маэстро, засучив рукава, возьмется, как уже было сказано, осуществлять свою старую мечту. Что тут скажешь – молодец «старик», оправдал самые смелые ожидания, хотя искусство режиссуры – дело, за редкими исключениями, молодое, с возрастом твой собственный пульс перестает совпадать с пульсом времени. Да что там оправдал. Превзошел.

Будучи и сам пришельцем, эмигрантом (правда, уже в третьем поколении) из семьи евреев-ортодоксов, прибывших в Америку в поисках лучшей доли,  Спилберг честно отдал должное семейно-исторической памяти: сначала посредством фильма о Холокосте, и вот теперь – о том, каково первопроходцам в огромной, в своем роде беспощадной и непонятной стране. Евреи-ортодоксы, правда, превратились в латинос, пуэрториканцев, которым только и остается, что сбиться в банду, строго-настрого запрещая своим сестрам связываться с этими белыми говнюками, которые нас и за людей-то не держат, по ходу устраивая кровавые разборки. Древний шекспировский сюжет о непримиримой вражде, стоившей жизни двум подросткам, 60 лет назад превратился в мюзикл о противостоянии латиноамериканцев и условных белых (понятное дело, в Америке все эмигранты, включая «коренных», ту же Вандербильдиху, чей пращур был бандит бандитом, пробы негде ставить). Клановая ненависть, спровоцировавшая Ромео в порыве мести за смерть друга убить Тибальда, перенеслась на улицы Нью-Йорка, в условное время, но при этом вполне себе конкретное пространство.  

Восхищаясь спилберговским масштабом, размахом, чисто американской мощью, порожденной самим духом этой страны, развитОго, как говаривали наши пропагандисты, империализма, умом понимаешь (да и чувством тоже), что он далеко не всегда был на высоте. Откровенно говоря, уже давно, несмотря на все свои достоинства, слегка устарел. И даже, положа руку на сердце, не слегка: центробежное порой выглядит, как это ни странно, архаикой по сравнению с центростремительным: другими словами, Голливуд со всей своей мощью и меголоманией превратился в парк развлечений для тик-токеров и других нетребовательных потребителей со средним, и это в лучшем случае, образованием. В то время как кинематографии окраин, еще недавно незаметных на кинокарте мира, за последние тридцать лет расцвели пышным цветом. Категория Времени для американского кино, похоже, перестала существовать – его головокружительная техническая оснастка, постоянная, как говорят подростки, «движуха», на самом деле лишь маскирует бедность идей и идеологический застой. Эдакий бег по кругу, вокруг своей оси. Топтание на месте.

На фоне этого разочарования (интеллектуалы давно не смотрят его продукцию) «Вестсайдская история» прозвучала удивительно свежо: маэстро вернул зрителю давно подзабытое чувство восторга перед зрелищностью и величием кинематографа. Здесь всё прекрасно – операторская работа, музыка, актеры, постановочный размах, свет и цвет, монтаж и работа художника, хореография и пение. Прямо-таки Боб Фосс, только вооруженный современными спецэффектами и таким великолепием технических возможностей, которые не снились создателям первой киноверсии (критикам, кстати, тоже больше понравилась вторая). Любовь двух юных существ, Тони и Марии, побеждающая вражду и зло, священная, как всякое настоящее чувство, здесь, как и в великой классической трагедии, возвышается над тусклой реальностью, поднимая зрителя на высоту, не побоюсь этого слова, подлинной, а не слезливой романтики.  

И это притом, что снимались здесь почти сплошь новички - кроме Энселя Элгорта в роли Тони, современного Ромео, ни одной раскрученной  голливудской звезды: на роль «Джульетты», то есть пуэрториканки Марии, взяли некую Рэйчел Зеглер, совершенно очаровательную и естественную, без голливудского глянца (недаром она прошла строжайший кастинг, а сейчас и победила как лучшая из лучших), другие молодые актеры тоже блистают. И не разрозненно, кто во что горазд, а спаянным трудовым коллективом – причем у каждого в этой агрессивной массе есть и собственное лицо.

…Кто-то из молодых критиков написал, что подобное  совершенство даже слегка утомительно - так и ждешь малейшей ошибки, чего так и не произойдет, как ни старайся, вглядываясь в происходящее со злорадным ожиданием. С одной стороны - так и есть, все детали здесь подогнаны с пугающим тщанием, как в немецкой бытовой технике, а с другой – это же, господа, совершенство чисто американского типа, того самого, что сделало эту страну самой могущественной в мире. Еще один пришелец, тоже еврей, львовянин Билли Уайлдер, автор «Квартиры» и тех самых девушек «погорячее» (настоящее название фильма «В джазе только девушки», как известно, «Некоторые любят погорячее»), видимо, заразившись американским перфекционизмом, снимал шедевры столь безупречные, что в средние века его, наверно, упекли бы, как колдуна, за решетку. А то и сожгли бы – на всякий случай, чтобы не выпендривался. Пришельцев, впрочем, в Голливуде несть числа, работают во славу Америки далеко не только англосаксы. 

Тут и пандемия подоспела, волшебным образом создав необходимые условия: не будь этого нашего всеобщего проклятия, снять картину в реальных декорациях, то есть на улицах густонаселенного Нью-Йорка, вряд ли бы удалось. Так что визуальное совершенство здесь опирается на подлинную среду, на эффект присутствия: другой вопрос, как обошелся с ней оператор Януш Каминский, гений изображения, преобразовавший фактуры реального города в мега-образ. С декорациями было бы сложнее: картон и компьютерные эффекты всегда отдают некоторой мертвечиной.

Доведенное до невиданного совершенства визуальное торжество новой картины Спилберга, неустанно экспериментирующего и на старости лет, поражает воображение, а его изобретательность может навести на крамольную мысль, что и у обедневшего на идеи Голливуда еще кое-что припасено. Для требовательного зрителя в том числе,  в свое время разбалованного самим маэстро – хотя бы первыми сериями похождений бессмертного Инди, «Индианы Джонса», этой антологии умопомрачительных трюков и спецэффектов. После Инди он мог с полным правом сказать, что, дескать, если вы в первые 30 секунд не схватили зрителя за глотку, грош вам цена: похоже на Стивена Кинга, мечтавшего, чтобы хоть кто-нибудь получил инфаркт (!) при чтении его ужасов.

«Вестсайдская история» (еще раз повторюсь, Спилберг больше опирался на спектакль, чем на фильм, то бишь это условный римейк, скорее новая экранизация старого спектакля) действительно завораживает уже в первые полминуты: инфаркта не схватишь, но вовлечешься мгновенно, каким бы снобом, насмотревшимся Вирасетакуна, ты ни был. Не фильм, а антология кино – причем в его старинном, первородном понимании: зрелищность, великолепие, постановочный блеск, богатство, костюмы, великая музыка, красота актеров, пластика, запредельное визуальное мастерство. Хореография, по уровню равная чуть ли не легендарному Бобу Фоссу, когда сердце замирает, наблюдая, как слаженно, будто куклы, сделанные на одном станке, танцуют его ученики. И это не механический балет, а тело, помноженное на Дух. Браво, маэстро. Еще один «Золотой Глобус» в копилку его достижений, на этот раз – совершенно справедливый. Ждем Оскара.   

фото: Shutterstock/FOTODOM; kinopoisk.ru