Автор: Диляра Тасбулатова
Фильму Роберто Бениньи «Жизнь прекрасна», который многим показался «кощунственным», исполняется 25 лет.
Как быстро летит время, мне-то казалось, что прошло - ну лет пятнадцать или даже десять, не больше: в свое время эта картина, чудодейственная, экзотическая, где ужасы Холокоста растворены в стихии игры и даже клоунады, за которыми скрывается непобедимая сила любви к самой жизни, противостоящей смерти и человеческой низости, поразила мировое сообщество.
Бениньи, сыгравший главную роль в этом фильме – веселого папашу-комика, продолжающего и в концлагере шутить и развлекать своего малолетнего сынишку, чтобы не погружать его в кошмар, который, возможно, ему предстоит - мучительная смерть в газовой камере - сразу прославился, получив все возможные и невозможные призы, в том числе и Оскара. Вернее, сразу двух – как лучший актер и одновременно режиссер, получив позолоченную фигурку еще и за лучший фильм на иностранном языке.
Кадр из фильма "Жизнь прекрасна"
Для такого жанра, «концлагерного водевиля», как бы кощунственно это ни звучало, нужна, согласитесь, недюжинная смелость, помноженная, как ни странно, на простодушие. Бениньи, клоун и комик, человек от природы радостный, для которого игровая стихия и есть его суть, освоил эту опасную тему как бы играючи, балансируя на грани трагедии и комедии, не испугавшись элементов, страшно сказать, китча. Итальянский наследник Чаплина, он словно пробует на зуб кошмар, пытаясь взорвать его изнутри с маской невинности на лице – оба они здесь, взрослый и малыш, сын и отец, оберегающий свое чадо от жуткой правды, - словно два ребенка, ангелы в преисподней. Как и Чаплин, маленький человек посреди ада жизни (будем справедливы, все же не ТАКОГО ада), герой Бениньи пытается выжить, обмануть судьбу, настоять на своем, победить трагизм комизмом, серьезность шуткой, зло добром, а пошлость – истиной.
Потому-то оскаровские академики, и не только они, прослезились, проголосовав за Бениньи чуть ли не единогласно, хотя, как уже было сказано, иные критики кривились. Бениньи уже тогда был не в тренде - разумеется, он не самый великий европейский режиссер, не постмодернист, не выдающийся мыслитель, отнюдь не Триер (триеровским «Идиотам» тогда ничего не досталось), и даже несколько старомоден со своей проповедью добра и ужимками итальянкой комической. Режиссура его слишком прямолинейна, актерская игра (кроме него самого, он здесь прима) не отличается изощренностью, герои однозначны, трюки и репризы – скорее цирковые и все такое прочее, а вот поди ж ты. Всех обаял – да еще на столь опасной территории, и это при всем несовершенстве своей картины.
Кадр из фильма "Жизнь прекрасна"
Патетично выражаясь, именно Бениньи, и никто другой, с блеском доказал, что и после Освенцима поэзия возможна – поэзия великой отцовской любви, сохранения жизни на земле, поэзия громадной доброты, то есть той самой великой Красоты, что спасет мир. Ну, если спасет, в чем уже давно возникли сомнения: Бениньи же считает, что да, спасет. Как его герой Гвидо спас своего ребенка, как спаслись те религиозные евреи (я где-то прочла, известная история), которые перед газовой камерой вдруг стали петь и плясать, настолько обозлив немцев, что казнь была отложена до утра. А утром началось наступление то ли советских, то ли объединенных войск второго фронта, и все остались живы. Так и здесь – беги, спасайся, ври, прячься, смейся, шути, не унывай, не верь, что умрешь (хотя его герой таки погиб), не отчаивайся, борись…
Многие (хотя не знаю, насколько это справедливо) задают вопрос, почему люди не сопротивлялись - не только евреи, и другие тоже, когда, например, на расстрел вели толпу, а охранников было всего двое, пусть и вооруженных. Сто человек легко могут разоружить двоих, да и двадцать могут, но люди были будто заворожены, покорились судьбе, не сопротивлялись. Легендарный Александр Печерский, скажем, сумел организовать восстание – как сумел герой Бениньи сохранить не только ясность ума, но и по-своему сопротивляться, не отдав ребенка на смерть. Правда, пожертвовав собой…
Юмор ведь тоже разновидность бунта, недаром палачи так боятся клоунов: Гитлер пришел в ярость, увидев «Великого диктатора», приказав достать из-под земли шутника. Что, казалось бы, всесильному вождю, перед которым склонялась вся Европа, какой-то там «коверный»?
Кадр из фильма "Жизнь прекрасна"
Обаяние этой картины, кому-то кажущейся легковесной, как раз и состоит в спасительной силе иронии: прочитав объявление на двери какой-то лавки «Вход собакам и евреям запрещен», Гвидо говорит удивленному малышу, что в другой лавке, видимо, не хотят видеть кенгуру и китайцев – ну, не любят они кенгуру и китайцев, имеют право. Не хотят их видеть в своей лавке – как скажем, итальянцев и пингвинов, бегемотов и вестготов. Открою свою лавку, говорит Гвидо сыну, и не пущу ни одного вестгота на пару - не помню с кем, может, с павлином?
В интерпретации Гвидо-Бениньи зла нет (существует ведь и такая ересь, одна из интерпретаций веры в божественное), как и не существует дьявола, иначе бы мы не выжили. Не стоит село без праведника, без света любви, всепрощения, радости, чуда и прочего, что делает человека человеком. На фоне безликой массы нацистов, которых Бениньи не наделил индивидуальностью, он один, праведник под маской шутника, несет в этот мир свет добра и истины.
…Я, кстати, и в реальности как-то столкнулась с таким человеком, уже пожилым, как-то по-доброму остроумным - тихо, изящно, вполголоса, без стремления привлечь к себе внимание, - и сказав его приятелю, что, мол, наверно, это очень счастливый человек. На что тот ответил, что у него вся семья погибла в Холокост, а сам он чудом избежал страшной судьбы, сбежав по дороге в концлагерь. От чего, скажем, Полански отчасти сошел с ума, трагическая личность, а этот, случайно мною встреченный, сохранил и ясность рассудка, и колоссальную доброту.
Собственно, «Жизнь прекрасна» - об этом. Да и название говорит само за себя – прекрасна несмотря ни на что.
фото: SIPA\FOTODOM; kinopoisk.ru
