Радио "Стори FM"
Театр Екатерины Великой

Театр Екатерины Великой

Автор: Ирина Кленская

«Эрмитажная Академия Музыки» программа Государственного Эрмитажа, возрождающая музыкальные шедевры, знакомящая с лучшими современными мастерами, с новыми именами, дающая возможность увидеть сокровища всемирно известного музея через призму музыкального искусства.

 

Архитектор Ее Величества

Композитор Сергей Евтушенко, художественный руководитель Эрмитажной Академии Музыки, рассказывая об Эрмитажном театре, вспоминает:

«Когда после реконструкции Эрмитажного театра у нас был первый концерт, и мы фактический открывали театр в 1991 году после восстановления, я всё больше и больше влюблялся. Видимо, дух театра начинал постепенно проникать в душу, и в моём композиторском воображении начали возникать всевозможные картины о том, что бы здесь могло быть».

История Эрмитажного театра драматична и интересна: насыщенная событиями, она рассказывает о разных периодах театра.

Кваренги создавал его с любовью и трепетом, при этом постоянно ссорясь с Екатериной Второй, убеждая её в необходимости то открытой галереи за театром (Екатерина была категорически против); сидения, по мысли Кваренги, должны были быть без спинок, как в античном театре, Екатерина, однако, вновь воспротивилась. Споры были весьма серьёзны, хотя Екатерина высоко ценила гений Кваренги. Сроки постройки Эрмитажного театра – явление в мировой архитектуре и строительстве беспрецедентное: указ был подписан в 1783-м, театр же открылся уже в 1785-м (хотя его ещё достраивали).

Кваренги вспоминал:

«Я старался дать театру античный вид, согласуясь в то же время с современностью. Он достаточно просторен для того, чтобы в нем можно было давать самые великолепные спектакли, и при том он нисколько не уступает наиболее известным театрам Европы. Все места здесь одинаково почетны, и каждый может сидеть там, где ему заблагорассудится. На полукруглой форме амфитеатра я остановился по двум причинам: во-первых, она наиболее удобна в зрительном отношении, а во-вторых, каждый зритель со своего места может видеть всех, что при полном зале даёт очень приятные впечатления. ... Её Величество берет на себя труд набрасывать мне свои замыслы и собственные эскизы, желая при этом, чтобы я имел полную свободу и возможность привлекать к работе всех художников, которые мне нужны».

Кваренги
Саундерс, Джозеф. Портрет Джакомо Кваренги. Россия. Санкт-Петербург, 1802 г. Государственный Эрмитаж

Екатерина, как уже говорилось, высоко ценила Кваренги. В 35 лет он стал архитектором Её Величества, и ему многое было позволено. Правда, в личной жизни ему не везло – тяжело болела жена, один за другим умирали их дети, и, сломленный своими несчастьями, он отважился на одну необычную просьбу. Кваренги попросил императрицу, учитывая беды его семьи, вот о чем: чтобы после окончания строительства Эрмитажного театра ему разрешили… поселиться в одном из помещений этого роскошного здания. Лучше всего, уточнил Кваренги, чтобы квартира была обращена окнами на Неву. Разрешение было получено, и художник прожил в этом доме до конца своих дней.

Екатерине всегда было интересно беседовать с Кваренги: он хорошо знал музыку, увлекался изящной словесностью, мог читать наизусть Катулла и Вергилия, перед гением которых императрица преклонялась. И, конечно, они постоянно говорили об архитектуре: по поводу этого вида искусства, как и по поводу музыки, их взгляды совпадали – архитектура, по их мнению, должна быть строга и благородна, никаких излишеств.

Екатерина сделала еще один подарок Кваренги: в знак благодарности и восхищения пожаловала ему ложу, причем в пожизненное пользование; интересно, что в эту ложу он мог свободно попасть из своей квартиры (!).

 

Уникум Екатерина

…16 ноября 1785 года Эрмитажный театр открылся комической оперой «Мельник – колдун, обманщик и сват» на музыку Михаила Соколовского. Всё в этот день, от блестящей премьеры до только что построенного великолепного театра, чуда архитектуры, вызывало у зрителей восхищение. Особенно полукруглые своды из соснового дерева устроенные над авансценой и под оркестром для лучшего резонанса.

А в нишах зрительного зала – скульптура Аполлона и девяти Муз, а над ними десять медальонов с портретами Мольера, Расина, Вольтера, Сумарокова…

Екатерина Вторая
Портрет Екатерины II в виде законодательницы в храме богини Правосудия. Начало 1780-х. Левицкий Д.Г., Государственная Третьяковская галерея, Москва
Екатерина Вторая была в своем роде уникумом, просвещенным монархом: она сама писала пьесы и либретто опер, заказывая композиторам музыку для них. Сочинительство пьес для неё было не только результатом ее тяги к творчеству, они имели еще политическое значение. Например, «Горебогатырь Косометович» была написана ею в форме язвительной комедии, где императрица высмеивала шведского короля Густава III, с которым тогда Россия вела войну. Это, кстати, единственный пример в российской истории, когда глава государства использует театр в качестве политической арены.

Екатерина вообще была выдающейся личностью, поэтому и Эрмитажный театр, о котором она буквально грезила, был вдохновлен ее умом и страстью. Это театр стал не просто местом отдыха, где высокопоставленные вельможи демонстрировали роскошь своих одеяний и драгоценностей, но живым местом, своеобразной ареной, где актеры и зрители непосредственно участвовали в политической и культурной жизни России.

 

Спесь оставьте у дверей

Посещение театра было непременным для знати и входило в программу знаменитых великосветских приёмов - их называли «Эрмитажи». Правила поведения на них, установленные самой императрицей, предписывали гостям «…вести себя просто, оставить все чины вне дверей, равно как и шляпы, местничество и спесь оставить тоже у дверей. Быть веселыми, однако ж ничего не портить, говорить умеренно и не очень громко, дабы у прочих головы не заболели. Не вздыхать, не зевать, кушать сладкое вкусно, а пить с умеренностью, дабы всякий мог найти свои ноги для выхода из дверей. Сора из избы не выносить. Также не надо вставать перед императрицей, а обходиться с ней как с равной».

Быть приглашенным в «Эрмитаж» считалось великой честью. «Большие Эрмитажи» устраивались раз в неделю, обычно по четвергам. Приглашались иностранные министры, знатные персоны обоего полу и персоны обыкновенные, до двухсот человек. «Средние Эрмитажи» – для более узкого круга людей, приглашение туда получить было ещё труднее. Обязательным был большой оркестр и хорошее освещение. «Малые Эрмитажи» – для избранного, очень узкого круга, не более двенадцати человек.

Приемы всегда начинались представлениями, и предпочтение отдавалось обычно операм. Указ Екатерины гласил: «Российский театр нужен не только для одних комедий и трагедий, но и для опер». Спектакли начинались примерно в пять-шесть часов вечера, а заканчивались в восемь-девять. После их окончания императрица и гости возвращались в Эрмитаж. В лоджиях Рафаэля, тоже построенных Кваренги, начинали «вечеровое время» – маскарад (или бал) и поздний ужин. Екатерина говорила: «Театр школа народная, она должна быть непременно под моим надзором. Я старший учитель в этой школе, и за нравы народа мой первый ответ Богу».

Управлять – значит, предвидеть.

Как говорит Сергей Евтушенко:

«Эрмитажный театр был практически центр, это был мозг, это было сердце, где создавалась новая российская музыка, новая драматургия, и где даже попирались законы классического драматургического жанра. Екатерину совершенно не устраивали французские законы единства времени и пространства классической комедии, и чтобы их нарушить и показать, что есть движение, и есть жизнь в драматургии, она пишет пьесу «Начальное управление Олега» подражание Шекспиру, возрождая Возрожденческие традиции и давая понять, что мы на месте не стоим. Конечно, Франция - очень модная, она диктует условия, но и мы можем создавать новые произведения на основе таких шедевров, как драматургия Шекспира, и развивать русскую драматическую школу в этом направлении».

 

Несчастье от кареты

…Русские пьесы здесь давали только для узкого круга, и на их представления приглашались исключительно дворяне русского происхождения. Репертуар того времен был таков: скажем, драматург Княжнин (который упомянут в «Евгении Онегине» - «и переимчивый Княжнин») пишет либретто для комической оперы «Несчастье от кареты» на музыку Василия Пашкевича. Сюжет этой оперы считался весьма смелым по тем временам: помещик-самодур хочет продать в рекруты молодого крестьянина, разлучив его с любимой; за крестьянина дадут хорошие деньги – как раз столько, сколько надо для французской кареты. Князь Муравьев пишет в письме: «Мы забавляемся здесь русской комической оперой. Вы не можете представить, с какой радостью принято у нас рождение нового зрелища. И вообразите: сочинитель музыки был сам действующим лицом на театре».

…Судьба Пашкевича сложится очень печально. После смерти Екатерины император Павел уволит его с единовременным вознаграждением, без пенсии, в 1797 году. И в этом же году композитор скончается, оставив вдову с годовалой дочерью без средств к существованию.

 

Желаю поднять русский народный театр

Екатерина сама написала много пьес и опер, а её статс-секретарь Храповецкий стал её своеобразным соавтором. Дело в том, что Екатерине не удавались стихи, а он умел превращать её прозу в легкие, изящные строфы. Екатерина объясняла свою любовь к сочинительству: «Если вы спросите меня, зачем я пишу такую пропасть комедий и опер, я буду отвечать подробно: во-первых, это меня забавляет, а во-вторых, я желаю поднять русский народный театр, который за неимением пьес находится сейчас в некотором заброшенном состоянии».

Современники вспоминали:

«Начальное управление Олега» опера, либретто к которой написала сама императрица Екатерина, и рядом с названием её рукой пометка: «Пьеса сия подражание Шекспиру, но без сохранения театральных обыкновенных правил».

Граф Эстерхази вспоминал: «Я не в состоянии судить о подробности представления, но уверяют, что в этой пьесе много замысловатого. Олег преподает своему молодому питомцу много великих наставлений о том, как нужно жить и править. Поэтому я постигаю восторг зрителей, знающих, кто сочинил сию пьесу». Действительно, Екатерина в такой своеобразной форме давала наставления своему любимому внуку Александру.

Некоторые её фразы есть смысл вспомнить:

«Я хвалю всегда громко, а порицаю всегда вполголоса», «Нету ничего опаснее, как захотеть на всё сделать регламенты», «Издавая закон, всегда ставь себя на место того, кто должен ему подчиняться», «Учтивость основана на том, чтобы не иметь худого мнения ни о себе, ни о ближнем», «Сделать ближнему пользу, значит сделать пользу себе».

Граф Эстерхази был в восторге от спектакля:

«Что до одежд, то они превосходят всякое впечатление. Это золото и серебро, и верность времени соблюдена в них со всею точностью. Уверяют, что постановка стоила страшных денег. Кроме расходов на гардероб, примерно пятнадцать тысяч рублей».

«Премьера прошла с невиданной торжественностью. Шестьсот статистов от лейб-гвардии егерского полка, хоры исполняли придворные певчие и певчие лейб-гвардейского Преображенского полка. Это одно из лучших зрелищ в мире», – вспоминали иностранные послы.

Строительство театра обошлось примерно в сорок тысяч рублей. В то время это были баснословные деньги (для сравнения – через сто лет гонорар Чайковского за «Лебединое озеро» составил две с половиной тысячи рублей серебром, что давало возможность купить целую деревню со ста душами). При этом содержание итальянской труппы, которая была немногим больше двадцати человек, обходилось Екатерине в пятьдесят три тысячи рублей.

Вот где, кстати говоря, возникла база для развития российской оперы, российской музыки и российской драматургии.

Конечно, чудес на свете не бывает - для того чтобы и в наше время превратить Эрмитажный театр в живой театр-музей и воскресить его старинный дух, тоже нужны были огромные деньги.

 

В золоте и серебре

Графиня Янькова вспоминала: «Вечера были самые блестящие и парадные, которых в теперешнее время быть не может. Дамы и девицы все в платьях золотых или серебряных, камений на всех премножество. И мужчины тоже в шитых кафтанах с кружевами и дорогими каменьями. Императрица была в серебряном платье, невелика ростом, но так величественна и так милостива ко всем!».

К «Эрмитажам», конечно, готовились. Вот что вспоминают модницы тех времён – княгини и герцогини:

«С утра мы румянились слегка, но вечером нужно было нарумяниться побольше. Некоторые девицы сурьмили себе брови очень сильно и белились, но это не одобрялось в порядочном обществе и особенно не одобрялось Великой императрицей. А обтереть себе лицо и шею пудрой считалось приличным и даже необходимым».

Екатерина любила цветы, особенно примулы, поэтому Эрмитажный театр во время представлений часто украшался этими цветами - рядом со сценой всегда стояли корзины благоухающих примул. Екатерина говорила, что это цветок богов и вернейшее средство от многих болезней и хворей.

Современники вспоминали:

«Оперные и драматические спектакли ставятся охотно, хоть и стоят дорого. Большой восторг вызвала опера Антонио Сальери «Пальмира, царица персидская».

Княгиня Голицына восхищалась:

«Музыка превосходная! Постановка великолепная!».

Екатерине опера тоже понравилась:

«Спектакль был прекрасен, певцы божественны».

И даже изволила представляющих оперу актрис и актеров жаловать к руке…

 

Правила хорошего аккомпанемента на клавесине

…Кто же сочинял музыку для представлений? Несколько лет подряд придворным композитором был Доменико Чимароза. И неаполитанец Джованни Паизиелло, которого называли мастером комического реализма, - тоже.

Знаменитый композитор Европы был приглашен Екатериной в Петербург, где писал музыку для празднеств и множество опер. Известен он был ещё и тем, что занимался музыкой с женой наследника престола Марией Федоровной, для которой сочинил учебник «Правила хорошего аккомпанемента на клавесине», до сих пор пользующийся популярностью у музыкантов. После гастролей в России Паизиелло вернулся в Неаполь, куда через некоторое время вошли войска Наполеона. Паизиелло служил новой Республике, но после ее подавления попал в опалу и еле спасся от тюрьмы. И вот тогда Наполеон пригласил его в Париж. Удивительно, что именно в России Паизиелло написал одну из своих лучших опер – «Севильский цирюльник» (ещё до Россини), и эта опера многие годы шла на сценах российских и европейских театров. Именно эта опера конкурировала с одноименной оперой Россини: его «Севильского цирюльника» публика приняла не сразу, с шедевром Паизиелло соревноваться было непросто.

 

Чуть не переманили Моцарта

Придворным композитором Екатерины, а после её смерти и Павла, был и Джузеппе Сарти. За двадцать лет работы в России он написал огромное количество опер, кантат и хоров. Сарти был известнейшим музыкантом, учеником великого падре Мартини (у которого, кстати, учился сам Моцарт), автором популярнейшей в своё время оперы «Король-пастух». Много лет он возглавлял оперную труппу в Копенгагене, и датчане до сих пор считают его своим, почитают как великого музыканта, гордясь тем, что он давал уроки пения датскому королю. Датский язык Джузеппе Сарти так и не выучил, как, впрочем, ни один другой, полагая, что музыка и есть международный язык, понятный всем.

В 1784 году Сарти отправился по приглашению Екатерины в Петербург и по дороге в Россию в Вене встретил Моцарта. Есть свидетельства, что они прекрасно пообщались, даже поужинали вместе, причем не без возлияний, но не только – Моцарт попросил Сарти поиграть. Несколько мелодий Сарти настолько понравились Моцарту, что одну из них он использовал в опере «Дон Жуан», в сцене бала.

…А ведь придворным композитором при российском дворе мог бы быть даже сам Моцарт. Граф Разумовский, посол России в Австрии, зная любовь Потемкина к музыке, в 1691 году, в одном из писем к Светлейшему князю предложил пригласить в Россию «одного из лучших композиторов Германии именем Моцарт». Мол, пишет Разумовский, он недоволен своим положением в Вене и охотно предпринял бы это путешествие. Разумовский писал:

«Если Ваша Светлость пожелает, могу нанять его ненадолго, чтобы его послушать и содержать при себе некоторое время». Светлейший князь Потемкин хотел пригласить Моцарта для того чтобы он украсил вторую столицу России, Екатеринослав, а заодно и так называемые «потемкинские деревни» – дворцы, в которых останавливалась Екатерина Великая во время своего южного вояжа. По задумке Потемкина, человека необычайно амбициозного, эти дворцы должны были стать центром культуры страны.

Но в год смерти Моцарта Потемкин попросил Разумовского в письме поговорить с Моцартом - уже по поводу работы в Петербурге. Спустя несколько месяцев, в первых числах сентября, Потемкин получил ответ от Разумовского. Суть письма состояла в том, что господин Моцарт выразил желание поехать в Петербург, но сейчас приглашение принять не может, поскольку находится в Праге на премьере оперы «Дон Жуан», к тому же должна состояться премьера «Волшебной флейты», и только после этого, пишет Моцарт, я могу приехать.

Но их планам не суждено было сбыться: через три месяца скоропостижно умер Потемкин, в этот же год скончался и Моцарт…

Сергей Евтушенко:

«Узнав об этом интересном факте, я отправился в Зальцбург, где совместно с директором фонда «Моцартеум» мы обсуждали вопрос организации выставки рукописей Моцарта в Петербурге, а параллельно оркестр Государственного Эрмитажа начал исполнять самые лучшие произведения Моцарта, программа называлась «Только Моцарт». Была идея не только оживить Эрмитажный театр исполнением опер, которые ставились в эпоху Екатерины Великой и Павла I, но и внести в Эрмитаж музыку как составную часть его жизни».

 

Хитрость архитектора

…Эрмитажный театр стоит на фундаменте первого Зимнего дворца Петра Первого. Дерзость Кваренги, которая так поощрялась Екатериной, заключалась в том, что зодчий, поняв невозможность возведения здания театра за один год, решил использовать что-то старое. Около Зимней канавки как раз было здание старой постройки: чтобы оно стало театром, Кваренги решил построить переход и использовать стены и фундамент старого Зимнего дворца Петра, в качестве основы для театра. Кваренги использовал двор, боковые стены (каре), и амфитеатр, словно чашу, вставил во двор театра. Боковые стены стали готовыми конструкциями, которые использовались как основные стены театра. Мало того – как раз под сценой этого театра, где порхают балерины, находится комната, где скончался Петр Первый…

 

Волшебный край, там в стары годы…

Как любила Екатерина этот театр! Любил его и Кваренги, который так никуда и не уехал, несмотря климат Петербурга, который был для него слишком тяжелым. В те времена в контрактах у итальянских архитекторов и музыкантов был пункт: они вправе расторгнуть контракт по климатическим условиям.

Требования к театру были самыми что ни на есть высокими, и с точки зрения машинерии он был оборудован абсолютно по-европейски. Уровень технического оснащения Эрмитажного театра был настолько совершенен, что даже после его закрытия, в 1935 году, его колосники были отданы Дворцу культуры им. Горького, который сейчас находится у Нарвских ворот, а планшет сцены был поставлен в старом Мариинском театре. То есть технические характеристики Эрмитажного театра того времени более-менее соответствовали техническим характеристикам театров XX века.

Играли в Эрмитажном театре самые лучшие актеры - им хорошо платили, с ними много занимались, много репетировали. Помимо итальянской и французской, работала ещё и русская труппа. Екатерина Великая была заинтересована в том, чтобы французские пьесы и итальянские оперы переводились на русский язык и исполнялись русскими актерами. Ведь, считала она, если они будут идти только на языке оригинала, то не получат такого широкого распространения, не будут демократичными. Затраты на постановки опер составляли порядка 15-16 тысяч рублей (сравнимо, наверно, с сегодняшними ста миллионами).

Эрмитаж
Эрмитажный театр. Вид зрительного зала. Современная фотография. Фотограф П.С. Демидов

Сергей Евтушенко рассказывает:

«Опера была тогда самым популярным жанром, сродни нынешнему кинематографу. В опере было всё: музыка, текст, декорации, игра актеров, работа режиссера, световые эффекты Эрмитажный театр был оборудован по последнему слову техники. В Фаэнце, на мероприятиях, посвященных 200-летию со дня смерти Сарти, придворного композитора Екатерины и Павла I, к своему величайшему изумлению я увидел изданную партитуру оперы «Армида и Ринальдо», которая была написана и впервые поставлена именно здесь, в Эрмитажном театре, и рукопись которой хранится у нас в библиотеке. И у меня возникла идея изучить, исполнить и издать весь архив Сарти. Возродить этот огромный период Эрмитажного театра тот фундамент, на котором возникла вся наша русская музыка».

Екатерина Великая говорила: «Мы всегда боремся за власть, но никогда за любовь». История Ринальдо и Армиды напоминала ей о волшебных чувствах и обмане любви. Рыцарь Ринальдо заснул, а Армида – дева-колдунья – была послана Сатаной, чтобы сокрушить крестоносцев и рыцаря. Но, увидев Ринальдо, она влюбилась. Армида опутала рыцаря волшебными узами из роз и лилий и увезла на свой остров. Но рыцарь проснулся, и осталось только горькое воспоминание о прекрасном сне. Как знать, возможно, Екатерина, слушая эту оперу, вспоминала свои письма к Потемкину: «Нет ни клетки в моём теле, какая не чувствует симпатии к тебе. У меня не хватает слов, чтобы сказать, как я люблю тебя. Нет, Гришенька, статься не может, чтоб я переменилась к тебе. Отдай сам себе справедливость после тебя можно ли кого любить.

Сергей Евтушенко:

«Мы сделали две постановки этой оперы, и тут я почувствовал, что это и есть начало. Сарти начал здесь работать в 1784 году. После нескольких лет работы у Екатерины его забрал к себе Потемкин, у которого были невероятно амбициозные планы открыть консерваторию, театр на юге России».

Сарти был капельмейстером у Потемкина, и часто они беседовали о Генделе, Гайдне и Боккерини. Потемкин считал, что музыка, как ничто другое, врачует душу. Императрица с удовольствием переписывалась с ним, размышляя о музыке, об опере, о музыкантах:

«Если бы Вы были так добры доставить мне арию Сарти, которую мне очень хочется услышать. Барон Грим принес Вам большую благодарность за оперу «Армида», о которой он много слышал».

Музыку к опере написал Сарти, а либретто – ещё один итальянский петербуржец, Марко Кольтеллини, известнейшая в Европе личность. Либреттист Глюка, Моцарта, он работал при Венском дворе в должности имперского поэта и целых девять лет пребывал в полном довольстве. Но, обладая едким нравом, как-то, не удержавшись, написал острую сатиру, которая императрице Марии-Терезии резко не понравилась. Потемкин, прознав о скандальной отставке Кольтеллини, тут же пригласил его в Петербург. Бытует версия, что после успешной работы в Эрмитажном театре Кольтеллини опять написал едкую сатиру, но уже на русский двор, и тут же… умер. По слухам, он был отравлен, причем теми, в кого метил своей сатирой.

 

Светлейший князь Потемкин

…Светлейший князь Потемкин был большим ценителем и любителем музыки. Современники говорили о нем: «Поэзия, философия, богословие, музыка и языки, латинский и греческий особенно, были его любимыми увлечениями». Он отличался быстрой реакцией и редкой памятью. Масса знаний, приобретенных им от лиц различных профессий, с которыми он сталкивался, поражала современников. У Потемкина был замечательный оркестр, и князь был щедрым хозяином: он платил музыкантам очень хорошее жалованье – до двенадцати рублей в месяц, снимал для них удобные и хорошие квартиры и покупал самые лучшие музыкальные инструменты.

Потемкин
Неизвестный художник (копия с И.Б. Лампи Старшего). Портрет светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического (1739-1791). Россия, конец XVIII - начало XIX вв. Государственный Эрмитаж

…Пушкин, собиравший застольные разговоры о Потемкине, записал такую историю. Потемкину доложили, что некий граф Мор, житель Флоренции, превосходно играет на скрипке. Князь немедленно захотел его послушать и отправил одного из своих адъютантов курьером в Италию. Адъютант явился к графу Мору и объявил ему приказ Потемкина: тотчас же садиться в карету и скакать в Петербург. Виртуоз взбесился и послал к черту самоуверенного вельможу и его курьера. Что делать? Адъютант не растерялся: отыскал в городе бедного, но способного скрипача и уговорил его ехать в Петербург под именем Мора. Потемкин остался доволен. Говорят, принял на службу мастера, обласкал его, осыпал благодеяниями. Музыкант, как легко догадаться, был не против.

Современники свидетельствовали:

«Потемкин, наделенный сильным характером и исключительной памятью, стремится, как известно, всячески развивать науки, искусство, музыку, и в значительной мере преуспевает в этом». Екатерина восхищалась им: «Онмой дражайший друг, человек гениальный: смелый ум, смелая душа, смелое сердце».

В одном из представлений, устроенном Потемкиным в Таврическом дворце для Екатерины Второй, участвовало пятьдесят балерин. Они были одеты в платья, на каждом из которых сверкало по две тысячи бриллиантов. Кроме того, был устроен крутящийся амфитеатр на 400 мест в виде карусели.

А в 1791 году Потемкин устроил грандиозный праздник для Екатерины. Каких только редкостей не было в новом дворце – роскошная мебель, золотой слон-часы, который шевелил хоботом и ушами, редкие деревья, великолепный оркестр с лучшими музыкантами. Под звуки полонеза появлялась и сама Екатерина Великая.

Потемкин встречал её в малиновом фраке, усеянном бриллиантами и инкрустированными драгоценностями наградами, кружевах и шитье, с напудренными и уложенными локонами: во всем этом великолепии Потемкин являл собою вершину представления о блестящем вельможе, вызывая неподдельное восхищение. Екатерина говорила, что по виду Светлейшего можно подумать, что победы и успехи украшают: «Он вернулся из армии прекрасным как день, веселым как птица, блестящим как светило, остроумнее, чем когда-либо; не грызет ногтей и даёт пиры один блестящее другого».

…Это была их последняя встреча: вскоре Потемкин умрет, а Екатерина, тяжело пережив его смерть, охладеет к театру.

 

Павел Первый продает билеты

После смерти Екатерины Великой весь первый год правления Павла Первого театр был закрыт. Но через год новый император, человек весьма специфический (и не только в смысле его отношения к искусству) театр все-таки позволил.

В 1797 году к открытию нового сезона вышло специальное постановление: «Открыть театральное представление. Каждую неделю по вторникам и пятницам особам приезд иметь в театр к шести часам. Дамам быть в русском платье. А вход будет по билетам».

В общем, Павел был первым, кто внедрил билетную систему и ввел систему постановок по определенным дням. Зрителей пускали по входным билетам, женщины - направо, мужчины – налево, к тому же зрители размещались согласно иерархии, по рангу. Кто-то сидел поближе к сцене, а кто-то вообще стоял. Кстати, среди стоявших в этом театре был и Пушкин: поскольку он был в чине 14-го разряда, то сидеть ему не полагалось.

В принципе Павел стремился уничтожить всё, что хоть как-то напоминало о его матери – Екатерине Великой. Он запретил быструю езду, круглые шляпы, наряды. Он сменил архитекторов и приближенных Екатерины, в корне изменил политику страны.

Но, поскольку наш рассказ об Эрмитажном театре, главное для нас, что Павел все же оставил его, не снес и не закрыл. Хотя и велел переделать: убрать медальоны с профилями французских просветителей, да и профиль «смутьяна» Сумарокова запретил... Сам он редко приходил на представления, но зато всегда - в императорском венце, с которым не хотел ни на минуту расставаться.

В это время Сарти пишет много опер, в том числе и к различным торжественным случаям: скажем, опера, посвященная свадьбе дочерей Павла.

… Покинул же Петербург он только в 1801-м, сразу после убийства Павла. Багаж Сарти был громадным: получилось примерно 47 больших ящиков с рукописями, партитурами, эскизами и прочим скарбом, который он увез с собой в Италию. Однако по пути композитор заболел и умер, в Берлине в 1802 году, и поэтому весь его драгоценный архив остался в Берлине. В год двухсотлетия смерти Сарти муниципалитет города Фаэнца выкупил весь архив, вернув его в Италию.

 

По сцене ходили лошади

Во времена Александра Первого Эрмитажный театр был вновь предан забвению, но потом вновь возродился, затем опять - забвение и вновь - возрождение. Это чудо то забывали, то вновь открывали.

При Екатерине Великой Эрмитажный театр выглядел совершенно иначе чем теперь: не было такого расположения дверей, висело всего десять люстр, зрительские места были зеленого цвета, другой была и оркестровая яма.

При Александре Первом здесь вообще расквартировали полк, и по сцене ходили лошади. После реконструкций, которые неоднократно происходили и во времена Николая Первого, и в конце XIX века, да и в начале ХХ века, а также в конце, уже в наше время, Эрмитажный театр сильно изменился. Хотя в начале XX века он более походил на кваренговский театр, чем до этого…

 

Эпилог: национальная идея – это Эрмитаж

…Приоткрывая тайны Эрмитажного театра, Сергей Евтушенко отмечает:

«В театр мы привнесли дух, который здесь создавался. Это удивительное пограничное состояние сна-пробуждения, когда понимаешь, что находишься и здесь, и тамВсе ищут национальную идею, а она здесьв нашей истории, её нигде больше быть просто не может. Для меня национальная идея это город, в котором я живу, это Эрмитаж, это Чайковский, Римский-Корсаков, тот же Сарти, те же Паизиелло и Чимароза. В этой идее нет национальности, в ней есть ценность культуры, к которой мы принадлежим. Поэтому национальная идея это культура».

фото: Depositphotos.com/FOTODOM;  © Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

Похожие публикации

  • История одной картины: «Танец» Матисса
    История одной картины: «Танец» Матисса
    В Эрмитаже есть несколько шедевров - картины, составляющие самое важное, основополагающее для Музея - «иконы живописи XX века». Это «Черный квадрат» Малевича, «Красный вагон» Ильи Кабакова и, конечно, – «Танец» и «Музыка» Анри Матисса. XX век почти исчерпывается этими картинами, во всяком случае – это тот ориентир, на который опирается Эрмитаж.

  • Педант и любимец женщин
    Педант и любимец женщин
    Писатель Михаил Зощенко всю свою жизнь прожил с любовницами, а умер на руках заботливой жены. Чего стоила ему такая «семейная идиллия»? 

  • История одной картины: Караваджо – «Лютнист»
    История одной картины: Караваджо – «Лютнист»
    …В Эрмитаже есть избранная коллекция картин, которые являются лицом музея. Одна из них - «Лютнист» Караваджо. Великое полотно, шедевр, и одновременно - важная часть истории Эрмитажа. И не только, истории мировой живописи – тоже. Картина, о которой можно долго говорить.