Автор: Диляра Тасбулатова
Фильму с интересным названием «Пьянь» с Микки Рурком в главной роли - соответственно, забубенного алкаша, никогда не просыхающего, - исполняется 35 лет.
…Ко времени, когда Барбе Шрёдер, режиссер этой картины, увлекся творчеством Чарльза Буковски - самого, наверно, независимого прозаика из всех американских писателей, принципиального алкоголика, не собиравшегося "завязывать" даже под страхом смерти, - он при всех его закидонах был уже относительно знаменит. Шрёдер, заказал ему сценарий, Буковски, и довольно быстро, заказ выполнил. Написав, как обычно, о себе - как он пьет, посылает всех куда подальше, не хочет служить в конторе, жить как все законопослушные клерки, как влюбляется в алкоголичку и дерется за деньги. Точно не знаю, дрался ли за деньги сам Буковски – может, это обстоятельство им придумано (моя проза, говорил он, ПОЧТИ автобиографична, но иногда я и привираю тоже), но все остальное совпадает. Буковски от всей души презирал истеблишмент, не боялся смерти, не особо жаждал славы, жил с женщинами из низов, которые не мешали ему употреблять, даже наоборот – могли на пару с ним уничтожить пару бутылок виски за вечер.
Кадр из фильма "Пьянь"
Основные диалоги в «Пьяни» состоят из предложений выпить (прямо как у Венички Ерофеева – и немедленно выпил): я бы сейчас выпил; ты будешь пить? или - нам бы надо выпить. Сказано – сделано, весь фильм Микки Рурк пьет, причем всё, что нальют, от пива до виски, а когда ему выдают гонорар за опубликованный рассказ, целых пятьсот долларов, тут же начинает поить всех подряд, сидя в своем родном баре, где проводит все дни, мгновенно пропив все деньги.
..Те, кто фильма не видел и не читал Буковски, могут сильно удивиться: в чем, так сказать, фишка? Ну, алкаш, дальше-то что? Мало ли у нас таких, да, собственно, всюду? И вот тут возникает некий краеугольный вопрос: конечно, пьянство Буковски - и пагубная привычка, чтобы забыться (он начал выпивать, чтобы избыть боль при воспоминаниях, как его в детстве садистски избивал отец), и форма эскапизма, и почти ницшеанское презрение к человечеству (недаром Ницше – его любимый автор), и многое другое.
Что именно? – спросите вы. Не оправдывая пьянство-хулиганство (да и кому, с другой стороны, интересно мое мнение, не мое это дело), я думаю, что именно пьянство, то есть некое взвинченное, нездоровое состояние духа, и привело Буковски, как и Веничку Ерофеева, к поразительным художественным открытиям. К ощущению божественной свободы, которой буквально пронизана повесть «Москва-Петушки», как и вся проза и поэзия Буковски. К слову сказать, написал он гораздо больше, чем Ерофеев – зато наш отечественный алкоголик - больший новатор, чем ихний американский.
Фантасмагория, пронизывающая «Петушки», - иного порядка - более, что ли, метафизична, чем проза Буковски, хотя и в ней, отвязной, свободной, ничем не скованной, беспощадно ироничной, так и дышат почва и судьба. Упоительное (во всех, хе-хе, смыслах) письмо, раскованным пером, где нет ни грана тоскливого «профессионализма», не чувствуется прием, мелодраматичность, уступки жанру, напряженность диалога и пр.
Таков же, судя по всему (видно, что режиссер шел за ним след в след) и сценарий «Пьяни», который к тому же вытянул блестящий Микки Рурк в роли Генри Чинаски, алтер эго Буковски. Фэй Данауэй, его подружка-алкоголичка, - ему под стать, замечательная актриса, звезда, не побоявшаяся маргинальной роли. Рурк, тоже, надо сказать, не чуждый алкоголю – как и Буковски, презиравший их американский «совпис» (разочаровался он во многих, том числе и в Хемингуэе), - не сумел сделать карьеру в том «аду», которым он считал Голливуд. Позже Буковски написал роман под названием «Голливуд», саркастически описав свой опыт работы над сценарием «Пьяни»: если на меня подадут в суд за это, говорил он, я напишу роман о судах. И, может, даже о тюрьме.
Кадр из фильма "Пьянь"
«Пьянь» потому и получилась, несмотря на среднюю, в общем, режиссуру: блестящие диалоги («грязные», как полагали ханжи), произносились героями так естественно, будто подслушаны на улице. Ну и разящее остроумие, конечно: может, больше никто в мире не может так произнести, как это делает Рурк, в ответ на упрек, что у него ничего не удается: «Почему же? Мастурбация». Тридцатитрехлетний красавец, только что сыгравший сексуального экспериментатора и самоуверенного типа в «Девяти с половиной неделях», Рурк здесь ходит как медведь, вразвалку, походкой старого алкаша, в каких-то мешковатых штанах и нестиранной майке. «Ты ведешь себя как король», - тем не менее говорит ему подружка. «Да и ты – высший класс», - отвечает он. Так они себя ощущают – маргиналы, которые плевать хотели на успех и всё к нему прилагающееся. Потому-то Чинаски отвергнет притязания богатой молодой редакторши, влиятельной в литературном мире, вернувшись к своей пьющей пассии, к тому же старше и его и, естественно, ее. «Я не могу жить в золотой клетке», - говорит он успешной девице, оглядев ее элегантные апартаменты и с ходу отвергнув предложение жить в свое удовольствие и писать что захочется. «Мне не захочется», - отвечает он.
…Возможно, оба они, и Буковски, и Рурк, каждый в своем роде – последние эскаписты и романтики эпохи, отвергающие зарегулированный образ жизни, подчинение негласным законам, философии стяжательства и материализма. Система, полагает Буковски, убивает свободу творчества, респектабельность уводит от подлинной жизни, мешает высечь искру из слова, ставит заслон между тобой и правдой - той самой, которая важнее всего в искусстве. Как и в фильме, с его короткими диалогами вроде как ни о чем, так и в прозе Буковски каким-то чудом возникает особый мир второй реальности, причем без малейшей уступки литературщине. Никаких красот, любования своей лексикой, разговоров о «возвышенном», ничего такого. Как и в фильме: Рурк ни разу не заговорит на сентиментальном языке, ни разу не снизойдет до объяснения своих поступков.
Кадр из фильма "Пьянь"
В общем, моралисты – на выход: прочитав в сети откровения какой-то правильной девицы, которую стошнило уже от названия фильма, я долго смеялась. Помню, на спектакле Женовача по повести Ерофеева сидящие сзади ботоксные девицы, вздыхая со скуки весь первый акт, в антракте спросили – дальше опять будет про пьянку? И ушли, возмущенные.
Так что «Пьянь», думаю, противопоказана тем, кто не выносит запаха алкоголя. Венедикт Ерофеев полагал, что уходя в запой (к которому готовился торжественно, начинал в белой рубашке и чуть ли не в галстуке) он в своем роде принимает схиму, берет на себя грехи человечества, упав так низко. Романтическая российская концепция, возможно, не в духе «циника» Буковски: но похоже, согласитесь. И хотя для профессионального алкоголика (Чинаски- Рурк говорит – алкашу нужна выносливость) он прожил довольно долго, 73 года, и перед смертью, врачи поражались, что у него напрочь отсутствовал иммунитет. Физиологически – да, ментально он всегда был при нем. Свобода дорогого стоит, известное дело.
фото: kinopoisk.ru
