Автор: Диляра Тасбулатова
В этом году исполняется ровно 20 лет скандально известному фильму «Пианистка». В 2001-м австрийский режиссер Михаэль Ханеке экранизировал (не дословно, конечно) одноименный роман Эльфриды Елинек, своей соотечественницы и радикальной писательницы, получившей в 2004 году Нобелевскую за вклад в литературу.
… В 2001-м, в Каннах, «Пианистка», как известно, проиграла другой картине, «Комнате сына» Нанни Моретти, получив вторую по значению награду, Гран-при (а не «Золотую пальмовую ветвь», то есть главный приз), что дало повод акулам пера обвинить руководство фестиваля вкупе с жюри в 1) трусости, 2) отсутствии радикализма, 3) буржуазности и, наконец, приверженности «мещанским» идеалам среднего класса (номер 4). «Комнату сына», повесть о том, как в благополучной семье респектабельного психолога случается горе, тонет ребенок, не поняли, хотя это очень глубокое высказывание, касающееся проблематики атеизма и веры настолько тонко и косвенно, что судить об этом, причем столь прямолинейно, не следовало бы. Не с нашей как говорится, репортерской оснасткой, скромнее, товарищи. И хотя я бы тоже отдала приз «Пианистке», что, как уже было сказано, не умаляет достоинств итальянской картины, единственное, в чем правы и насмотренные «акулы», и просто случайные борзописцы, каковых с развитием Интернета развелось несть числа, - так это в том, что поощрить столь смелый, на грани невозможного, опыт, шокирующий и в своем роде опасный, все же следовало бы. Правда, в отношении актеров жюри не поскупилось: лучшими исполнителями Канн-2001 были объявлены Изабель Юппер и Бенуа Мажимель, а Жирардо получила «Сезара», главную национальную премию, уже в следующем, 2002-м году. По итогам, так сказать, предыдущего.
Кадр из фильма "Пианистка"
…«Пианистку» до сих пор боятся смотреть, хотя там никто никого не убил и не зарезал, а герои – отнюдь не гопники из подворотни, а самая что ни на есть элита, причем музыкальная (то есть более всего снобистская), исполнители Шуберта, учительница и ее ученик; другой вопрос, что фильм, как, собственно, и первооснова, роман, наводит на вас психологический ужас. Кто не видел (ничего страшного, посмотрите, ударение можно поставить в любом месте, как в повелительном наклонении, так и в «предположительном») могу рассказать в двух словах: некто Эрика Кохут (Изабель Юппер), сорокалетняя учительница музыки, преподаватель Венской консерватории, которая спит со своей мамашей (Анни Жирардо) в одной постели (хотя у нее есть отдельная комната) и во всем ее слушается (иногда, правда, может и врезать), заводит, как говорят у нас в деревне, шашни с учеником. Причем по его инициативе: молодой красавец по имени Вальтер (Бенуа Мажимель), белокурая бестия, проявив интерес к своей педагогине, сталкивается с весьма неординарным способом начинать отношения - Эрика сразу берет быка за рога, заставляя парня онанировать на почтительном расстоянии, не касаясь ее и командуя как в Освенциме (довольно страшная сцена, приготовьтесь), затем пишет ему письмо с подробным описанием перверсий, каковые она хотела бы провернуть с ним на пару (письмо тоже неприятное, чего уж там), за что он, не выдержав краха своих любовных иллюзий, насилует и бьет ее, предварительно вытолкав мамашу из комнаты (все это происходит в квартире Эрики, а первая сцена была, извините, в общественном сортире). Кроме того, Эрика сунет битое стекло в карман пальто самой талантливой и упорной ученицы, и та получит (все надеются, что временную) травму кисти, что для пианистки, сами понимаете, смертельно, карьере конец. В свою очередь Вальтер, понимая, что это гнусное преступление - дело рук Эрики, радуется (?!), думая, что его возлюбленная поступила так из ревности, он немножко пообщался на глазах у Эрики с девочкой – правда, некрасивой, как это бывает у вундеркиндов, и слишком целеустремленной, чья мамаша, как в свое время и мамаша Эрики, семимильными шагами идет к дочернему успеху, чтобы, видимо, возместить свои собственные комплексы неудачницы.
Кадр из фильма "Пианистка"
Не будучи столь осведомленной в психоанализе, как иные, думаю все же, что эта пара, ученица и ее амбициозная мамаша («она играет по 8 часов в день!») отзеркаливает семью Эрики, где после смерти отца от сумасшествия мамаша закусила удила, взяв бразды правления в свои крепкие руки. Дело, как говорится, осложняется еще и тем, что роман слегка биографический: точно так же болел и умер отец Елинек, а ее мать, как и в романе, была настоящим диктатором, женщиной весьма властной, сама же Елинек долго и упорно училась музыке, которую предположительно (но лишь предположительно) ненавидит. Не знаю, имеет ли значение, что отец Елинек был евреем, случайно избежавшим Холокоста (сама она 1946 года рождения), а мать – немкой: далеко не все евреи, даже избежавшие гибели в то страшное время, сходят с ума и, разумеется, далеко не все немцы манипулируют своими детьми.
Александр Белобратов, переводчик «Пианистки», профессор-германист Петербургского университета, блестящий человек, интеллектуал и спец по австрийской литературе как раз предостерегал от слишком прямолинейного толкования прозы Елинек: действительно, делать этого не стоит, хотя канва и взята из собственной жизни, что, конечно, имеет значение, но все же не определяющее. Фигура Елинек, когда-то ярой коммунистки, исповедовавшей антибуржуазную концепцию мироустройства, все же не исчерпывается семейными обстоятельствами: для интеллектуалки ее типа, новатора и, в общем, великой писательницы, обновившей немецкий язык, таким образом сместив вектор европейской культуры в сторону Австрии, ее личная биография – лишь повод для эксперимента, в том числе и формального. (Без отрицательной коннотации: формального в смысле овладения новой литературной формой и смелых экспериментов с языком).
Кадр из фильма "Пианистка"
Если говорить о фильме, то Эрика для Юппер – точно такой же повод, уже актерски, через собственную психофизику, через свое «я», в определенном смысле насилуя себя, высказаться до самого, что называется, конца. Дойти, так сказать, до самой сути – и не в пастернаковском смысле, отнюдь. Затертое слово «подвиг» (я и сама, бывает, часто грешу им) здесь уместно как, наверно, нигде больше (ну еще, видимо, когда речь идет о сложном монструозном гриме или лежании в гробу): хоть убейся, иначе не скажешь. В мире нет такой актрисы, которая сделала бы то, что сделала здесь Юппер. Как, собственно, и Елинек, чье избывание (известно же, что писатель, в частности, пишет, чтобы не сойти с ума) ужасов детства обернулось не какой-нибудь там документальной хроникой, описывающей детские травмы, а величайшим романом столетия. Австрийцы уже давно не получали Нобелевскую (за исключением Канетти, который к этому времени уже эмигрировал из Австрии и представлял другую страну), и победа Елинек, случившаяся через три года после Каннского триумфа Ханеке, стала не только знаковой, но и в своем роде символической. Счастливый для всей троицы (Елинек-Ханеке-Юппер - Жирардо и Мажимель все же играют в этом мощном раскладе роли второстепенные) год, 2001-й, будто обозначил некий поворот, поставив новую отметку на культурной карте Европы.
Что, конечно, не станет ни модой, ни тенденцией: слишком уж уникален этот опыт, его нельзя повторить и ввести в культурный обиход: бесполезно подражать и Ханеке, и Юппер, ни тем более Елинек, этот тандем невоспроизводим - ну, если только в жанре карикатуры. Кстати, и в самом фильме, как это бывает у таких «сумрачных» гениев, как эта троица, есть даже своеобразный юмор (ну если это юмор) – недаром зрители нервно похахатывают, когда Вальтер вслух читает омерзительное письмо Эрики. Одна заумная критикесса злилась, что ей, мол, мешают своим хихиканьем смотреть (да и я злилась, если честно, хоть и не заумная), позже поняв, что в данном случае смех – лишь защитная реакция. Страх, как говорится, и трепет… Так, наверно, можно истерически хохотнуть, когда на тебя направят дуло пистолета: и такая неадекватная, нервная реакция есть свидетельство силы воздействия, говоря патетически, подлинного искусства.
Кадр из фильма "Пианистка"
Я уже где-то писала, что роман, конечно, разветвленнее, сложнее, полифоничнее и изощреннее, нежели фильм: кино, ясное дело, грубее литературы, с его первородным грехом наглядности. Фильм поначалу показался мне более спрямленным, демонстративным и мелодраматичным, нежели книга (хотя прочла я ее после просмотра, сравнивая, так сказать, источник и интерпретацию апостериори), и только по прошествии времени поняла, что Ханеке создал единственно верную версию романа - средствами, что имелись в его распоряжении. То есть средствами кино. Там, где у Елинек - метафора, троп, иносказание, у Ханеке – кадр-символ, иероглиф, семантически значимый. Скажем, проход героини - из консерватории прямиком в пип-шоу: она только что играла Шуберта, это ее конек, а теперь с отстраненным лицом идет мимо витрин с порнопродукцией, прямиком в кабинку, где смотрит фильм категории ХХХ, обнюхивая мокрую салфетку, оставленную предыдущим посетителем (я вас предупреждала). А Шуберт, вот в чем фокус, продолжается: такой контрапункт (то есть столкновение противоположностей) вы вряд ли отыщете во всем мировом кино. Эстетика отвращения - в лучших традициях радикализма венской школы – в присутствии Шуберта. Образ присвоения классической музыки, по сути, моральным ничтожеством и в то же время сомнение в силе искусства, в немецком романтизме, как водится, протофашистском.
Пересмотрев фильм намедни (уже, наверно, раз в пятый) я наконец поняла, каким образом и способом Ханеке транспонировал прозу Елинек: именно транспонировал, а не проиллюстрировал. Ни она, ни он никогда не морализируют, а просто фиксируют: ни внутри фильма, ни внутри романа нет моральных оценок «сверху», с точки зрения демиурга, автора, судьи. Разве хорошо резать себе гениталии, ходить в пип-шоу, драться с матерью, ненавидеть своих учеников и даже калечить их? Унижать партнера, склонять его к извращениям? Наверно, нет, кто бы спорил. Но Эрика такова - и Ханеке с Елинек рассказывают нам, какими бесами одержима некая обобществленная австрийская душа, избежавшая (этот мотив Елинек очень даже присущ) наказания за нацистские преступления, душа, изъязвленная миазмами диких комплексов, потерянная, живущая вовне, за пределами карьеры и механического существования, в тесном мирке своего внутреннего ада. В фильме акценты слегка смещены: в романе Эрика далеко не такая блестящая пианистка, к тому же – еще страшнее, чем хоть как-то очеловечившая ее Юппер: Елинек сравнивает свою героиню даже не с животным, а с …растением. Не человек, а какая-то пыль под ногами, фантом.
Кадр из фильма "Пианистка"
… Наивные люди (есть у меня такая приятельница, живущая как раз в Австрии) полагают, что всё это, мол, неправда: и Зайдль (великий режиссер, тоже австриец), и Ханеке, дескать, клевещут на своих соотечественников. Вот смотри, говорит, мои соседи - люди глубоко порядочные, в своих подвалах, как это было у Зайдля, не хранят портреты Гитлера и не рядятся в садо-мазо сбрую. Точно такие же претензии предъявлялись и к Гоголю – где вы, господа, видели эти свиные рыла, где - эту прореху на человечестве, самого зловещего персонажа гоголевской поэмы, Плюшкина? Нет таких в природе, и гротеск ваш, злая сатира – мимо, это же не человек, а карикатура, и на Россию в том числе. Как Эрика Когут – на Австрию, свободную страну равных возможностей, где работали Малер и Канетти, Гофмансталь и Рильке, где концерты классической музыки неизменно собирают полные залы, исполнительское искусство достигло заоблачных высот, а опера – национальное достояние.
Всё так, но Елинек, с ее интеллектуальной честностью, говорит об исподе, изнанке не только этой самой австрийской души, но и бесконечных музыкальных штудий: музыка для Эрики становится средством зарабатывания денег (мать зудит, что им нужна собственная квартира, эту, очевидно, они арендуют), чем-то отвлеченным и, извините, бездуховным, как труд простого рабочего, каменщика или докера, от зари до зари. Вторая и главная тема ее романа – исследование механизмов власти и подчинения: подчиняясь воле матери, Эрика в свою очередь стремится, причем сразу, без экивоков и любовных сантиментов, подчинить себе мужчину, к тому же на такой зыбкой территории как сексуальность (к тому же донельзя извращенная). Может, это пародия на женскую власть над мужчиной, осуществляемую, как правило, исподволь, исподтишка, постепенно, меняя тактику с подхалимской до манипулятивной? Или своеобразный протест против тотальной мужской власти, когда женщина берет инициативу в свои руки, играя в маркиза де Сада, чтобы мужчина прошел через ад ее экспериментов, теперь, мол, твоя очередь, кончилось ваше время?
Поди разбери. Хотя «Пианистка» - и роман, и фильм, - стали за это время, как сейчас говорят, культовыми, интертекстуальность, извините за выражение, обоих, связанная и с вариативностью толкований, и с громадным культурным контекстом, не дает прямого ответа. Как не дает его интеллектуалка Юппер, на вопрос – что она делала в ванной – отвечая, что не знает. Нанесение себе увечий (она сидит боком к нам на краю ванны, так что мы не знаем, что именно она себе там надрезала, но кровь все же видим) можно толковать как символическую потерю девственности, менструацию или аборт – точно так же, как и стремление почувствовать себя живой через боль.
Кадр из фильма "Пианистка"
Роман же, сохраняя внешнюю канву повествования (ну, всё перечисленное, действия как таковые) держится отнюдь не только на них: психоанализ здесь тщательно спрятан за языковым великолепием (однако не в набоковском духе, отнюдь), когда фраза одновременно взрезает множество пластов не только языка, но и бессознательного. Это, конечно, новая проза (судя по тщательной работе переводчика, аутентично передающего оригинал) – то, с чем мы еще не сталкивались. Не сталкивалась и немецкоязычная литература и, видимо, мировая: тот редкий случай, когда Нобелевская досталась тому (той), кто ее действительно заслужил.
Елинек, европейская интеллектуалка, мужественно ставит себя на карту, работая с ужасами подсознания, по ходу дела преобразовывая язык, доселе не готовый к таким сюжетам: вот вам, господа, идеальный пример единства формы и содержания.
Ханеке и Юппер идут вслед за ней, посредством других выразительных средств, при помощи киноязыка, создавая кинематографический вариант фантастически сложного мира Елинек.
Да, и мира монстров в том числе, тут уж ничего не поделаешь…
фото: kinopoisk.ru
