Радио "Стори FM"
Сказочник Лёля

Сказочник Лёля

Автор: Татьяна Ильина 

Рассказать об этом необыкновенном человеке нам предложил фотохудожник Олег Хаимов. Так вышло, что он живет по соседству с нашим героем — Леонидом Ароновичем Шварцманом, легендой отечественной мультипликации. Олег сделал съемку для нашего материала. А взять интервью и написать о Леониде Ароновиче мы попросили его коллегу — известного режиссера-мультипликатора Татьяну Ильину. Им было, что вспомнить и обсудить. Получился очень личный рассказ.

Леонид Аронович Шварцман родился 30 августа 1920 года в Минске. Его отец был бухгалтером, мать - домохозяйкой. Учился рисовать в Ленинграде, в школе при Академии живописи, скульптуры и архитектуры, которую закончил перед самой войной. В годы Великой Отечественной работал в эвакуации, на танковом заводе в Челябинске. После войны поступил во ВГИК на художественный факультет. Еще будучи студентом, был приглашен своим мастером А.П.Сазоновым на киностудию «Союзмультфильм». Работая ассистентом художника, он параллельно окончил ВГИК и стал художником-постановщиком, а позднее и режиссером мультфильмов. Самые известные его работы: «Аленький цветочек», «Пес и кот», «Снежная королева», «Дядя Степа - милиционер», «Варежка», «Крокодил Гена», «Чебурашка», «Шапокляк», «38 попугаев», «Котенок по имени Гав», «Ежик плюс Черепаха» и другие. Леонид Аронович - Народный художник Российской Федерации. Обладатель американской награды «Голливуд - детям» и премии Президента РФ в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества 2016 года. В этом году он отмечает свой столетний юбилей.

Лёля. Так ласково называла его вся студия. И в глаза, и за глаза. Так называют и сейчас друзья и коллеги. Я, правда, так его никогда не называла. К тому моменту, когда мы начали работать вместе, ему было 68 лет. Он уже был классиком, автором доброй половины персонажей Золотой коллекции «Союзмультфильма», которая была неотъемлемой частью моего детства. Одноклассник и друг моего вгиковского мастера, Льва Исааковича Мильчина. Я не могла называть его иначе, чем по имени-отчеству. И до сих пор он остался для меня дорогим Леонидом Ароновичем, гениальным рисовальщиком и удивительно добрым человеком. Он работал и в рисованном, и в кукольном кино, но везде его герои невероятно харизматичны и узнаваемы! Его персонажи известны всем. Стоит только начать перечислять: трогательные девочка и мама из мультфильма «Варежка»; голубоглазый и наивный Котенок Гав; знаменитый на весь мир непонятный зверек Чебурашка, импозантный Крокодил Гена, серьезная девочка Галя, хулиганистые крыска Лариска и старушка Шапокляк; компания африканских детишек – животных из фильма «38 попугаев», Мама с детками-обезьянышами из сериала «Осторожно, обезьянки!», и много-много других. Кажется, что он в анимации был всегда! На его счету более 70-ти фильмов! Живой классик и замечательно добрый, искренний, талантливый человек.

Шварцман
Рисунок Л. А. Шварцмана
Мне повезло поработать с ним на двух его режиссерских картинах в качестве художника-постановщика – «Всех поймал!» 1989 г. и «Невиданная – неслыханная» 1990 г. по сценариям Сергея Шаца. Расскажу немного о том, как мы работали тогда.

Студия «Союзмультфильм» тогда занимала бывшее здание церкви Св. Николая на Долгоруковской (тогда Каляевской улице). Одновременно в производстве находилось около 20 картин. За год студия снимала обычно 40 частей. Режиссеры работали в маленьких комнатках на 4-5 рабочих столов. Вся креативная часть рождалась в этих «кельях». Производство проходило в цехах, где художники сидели по 15-20 человек в комнате. Там тоже было весело и интересно, но всё же рождение каждого фильма было таинством, скрытым за дверями творческих групп. И в каждой группе был свой главный творец и кумир – Режиссер!

Мне кажется, что каждая съёмочная группа быстро становится очень похожа на своего режиссера. По крайней мере, так было в лучшие годы творческой жизни нашей студии. Нынешнее продюсерское кино выглядит совсем иначе. Сейчас основным носителем идеи и содержания фильма выступает продюсер. Часто это человек, далекий от творчества. Он в основном отвечает за коммерческий успех фильма. И режиссер невольно становится заложником «прокатных стереотипов».

А тогда Режиссер действительно был Творцом. Родителем фильма. Капитаном судна. Всегда. Его авторитет был непререкаем. Кино не делилось на «авторское» и «коммерческое». Все фильмы делались на совесть и становились творческим воплощением идей и вкусов режиссера. И, кстати, такой подход почему-то не мешал фильмам быть очень успешными у зрителя.

Обычно режиссеры были курящими, всклокоченными, возбужденными людьми, и больше походили на каменщиков, пахарей или шкиперов пиратских кораблей. Интернета тогда не было и в помине, так что всё приходилось записывать и зарисовывать вручную на бумаге. Все стены в комнатках были обычно плотно завешены эскизами, зарисовками, записками, шаржами на коллег, на дверях висели пришпиленные кнопками плакаты или фотографии музыкальных групп.

Шварцман
Рисунок Л. А. Шварцмана

У Леонида Ароновича всё было не так. На его столе всегда был исключительный порядок. Отдельно лежали остро заточенные карандаши, обязательно пёрышко и тушь. Он любил рисовать пером. Безупречный вид рабочего стола сочетался с элегантным внешним видом хозяина. Шварцман приходил на работу всегда очень аккуратно подстриженный и одетый: серый костюм-тройка, светлая рубашка с выпущенными манжетами, начищенная обувь, безупречная шкиперская бородка. У него был зонтик-трость (тогда большая редкость), и во всем облике ощущалась некая вечная, коренная интеллигентность. Пожалуй, это единственный режиссер из всех, с кем мне приходилось встречаться в те годы, который выглядел так импозантно, несмотря на то, что жили мы тогда довольно скромно. Зарплаты у всех были маленькие, и успех фильмов никак не отражался на уровне жизни их создателей. В 90-е годы нам пару раз даже выдавали зарплату капустой. Не долларами, а настоящими качанами с кузова грузовика.

Но импозантность – видимо врожденное качество! В группе тоже был порядок. У каждого был четкий круг обязанностей, все точно знали, что они должны сделать сегодня, а что – завтра. Какие-то замечания или поправки Леонид Аронович всегда давал очень вежливо, как будто извиняясь. Никакой начальственности в голосе или пренебрежения к подчиненным он никогда не выказывал, но при этом твердо стоял на своем. Со всеми был на «вы», даже с совсем молодыми людьми и студентами. Рабочий день начинался в одно и то же время и продолжался до семи. В два часа мы чинно ходили обедать в соседнее здание «Стройиздата», где выстаивали длинную очередь, чтобы купить со скидкой традиционные «суп, второе и компот», но и здесь ни минуты не пропадало даром. За это время успевали обсудить все художественные и студийные новости. На студии каждую пятницу демонстрировались, еще до официальной премьеры, новые зарубежные художественные фильмы. Дело в том, что они дублировались на русский язык в нашем в цехе озвучания. В Москве считалось престижным посещать эти просмотры. А когда премьер не было, мы смотрели хорошее кино, часто выходившее в прокат ограниченным количеством копий. Помню, как мы жарко обсуждали фильм Тимура Абуладзе «Покаяние». Тогда он произвел на нас ошеломляющее впечатление. Словом, стояние в очереди за обедом превращалось тоже в своеобразный ритуал.

Шварцман
Рисунок Л. А. Шварцмана
Вспоминаются моменты приёма чернового мультипликата (это короткие сцены, нарисованные карандашом на кальке и снятые на пленку для проверки точности и выразительности движения персонажей). Маленький просмотровый зал, где это происходило, по расписанию посещали все съемочные группы. Каждая черновая сцена была склеена в колечко, и группа просматривала ее много раз, чтобы заметить и обсудить допущенные мультипликатором ошибки. У некоторых режиссеров просмотр превращался в жаркий спор, крик, доходящий чуть ли не до драки. Когда я стала работать сама как режиссер, мне тоже не всегда удавалось соблюдать самообладание…

Просмотры рабочего материала в группе Шварцмана проходили обычно тихо и степенно. Мультипликаторы очень любили с ним работать, потому что, давая поправки, он умудрялся никого не обидеть и не задеть. Часто прямо в зале он хватал карандаш и быстро зарисовывал, показывал, как сделать выразительнее, смешнее или жалостливее…

Такое внимательное отношение к жизни и к людям помогало ему всегда находить точные образы и характеры. Многие прототипы его героев взяты и собраны из характеров и особенностей его друзей, коллег или членов семьи.

Рисунок Л. А. Шварцмана
Шварцман сам очень яркий персонаж. В одном из героев фильма «Доверчивый дракон» он изобразил сам себя… Он и рисует как-то особенно – бережно, внимательно, будто ощупывая кончиком карандаша своего героя. Возможно, потому, что он – переученный левша. Но писать он может как правой, так и левой рукой. Я всегда удивлялась этой его особенности. Карандаш и перо он обычно держал как бы немножко вертикально и рисовал почти без поправок, будто обводя уже готовый рисунок, спрятанный под листом бумаги и только ему видимый.

В процессе работы мы с Леонидом Ароновичем подружились, и накануне своего невероятного юбилея он любезно согласился дать мне интервью для STORY. Пользуясь случаем, я решила провести маленькое расследование на тему: «Как прожить сто лет, оставаясь молодым, энергичным, сохраняя интерес к жизни, к людям, к творчеству и ко всему новому? В чем секрет творческого долголетия?»

Итак:

Был ли у вас в жизни такой момент, когда вы поняли, что вы – именно художник? Это было в детстве?

- Я считаю, что все маленькие дети – художники. Все они начинают с того, что калякают-малякают всё, что видят вокруг себя. Но у меня было еще другое. Мой старший брат, который старше меня на десять лет, уже будучи молодым человеком, увлекался рисованием. Это тоже подействовало на меня. Но кроме всего прочего, а я тогда жил в Минске, я и родился в Минске, и школу там окончил, – и вот тогда в Минске открылась художественная студия. И поскольку я рисовал, меня это заинтересовало, я попал в эту студию, и там были заложены первые профессиональные уроки и навыки. В 1938 году я закончил среднюю школу. Естественно, мне хотелось продолжить свое художественное образование, и я замахнулся на Ленинградскую Академию художеств, тем более, что мой старший брат тогда жил в Ленинграде. Я приехал в Ленинград, стал сдавать экзамены, но подготовка оказалась недостаточной, и мне предложили среднюю государственную школу при Академии. Я согласился и проучился там с 38-го по 41-й год, когда началась война. Школа дала мне очень многое. Она обнажила во мне самое главное – способности к рисованию, к графике. Так я и стал художником. Я всю войну, с ноября 1941-го, пробыл в Челябинске, – в эвакуации, вместе с Кировским заводом, где выпускали тяжелые танки, и первое время работал токарем-карусельщиком. Карусельный станок вращается как карусель, горизонтально. На нём делаются большие детали. Потом, когда там узнали, что я рисую, я стал художником-оформителем.

Почему вы выбрали анимацию? Был какой-то повод?

- Когда я приехал в Москву после войны поступать во ВГИК, в это время прокатывался диснеевский фильм «Бемби». Я считаю его самым лучшим фильмом. Под обаянием этого фильма, который я посмотрел с огромным интересом, во ВГИКе я выбрал мультипликацию.

Я чувствую себя свободнее в рисунке, чем в живописи – не в пример, предположим, Винокурову Александру, с которым я работал много лет, он замечательный колорист; и не в пример Никитину Виктору, который тоже в этом профессионал. Для меня эта сторона в изобразительном искусстве была более закрытой и сложной. Колористом надо родиться. Для меня это самое большое в изобразительном искусстве – живопись, колорит, это те эмоции, которые даёт цвет прежде всего. Когда я работал на студии, для меня всегда главным было создание персонажа. Мы работали с покойным Сашей Винокуровым, на нём лежала часть колористическая, настроенческая, я бы сказал, а на мне в основном – создание персонажей. Это и актерская, и психологическая сторона, и понимание человека, и философия фильма. Эта сторона мне ближе. И так мы все вместе много лет проработали с нашим другом и учителем, Сазоновым Анатолием Пантелеймоновичем.

Я всю жизнь увлекался иллюстрацией книг, еще до поступления во ВГИК уже что-то такое рисовал. Для «Детгиза» и в «Малыше» что-то пытался иллюстрировать, не всегда удачно. В основном, детские книги. И я, конечно, понял во ВГИКе на художественном факультете, что мультипликация тесно связана с книжной графикой.

Как Вы попали на киностудию «Союзмультфильм»?

- На 3-м курсе наш преподаватель Сазонов Анатолий Пантелеймонович стал работать с сёстрами Брумберг над фильмом «Федя Зайцев», где он был художником-постановщиком. И когда он увидел мою разработку персонажей (у нас была курсовая работа «Буратино»), он пригласил меня быть своим ассистентом. Я, естественно, с радостью согласился, и в 1948-м году стал штатным сотрудником «Союзмультфильма». Так что мой стаж на студии – с 1948-го года до апреля 2002 года. То есть 54 года!

А есть какой-то фильм или какая-то тема, которую вы хотели бы поставить, но не поставили? Некая нереализованная мечта в анимации.

- В течение последней трети моей работы на «Союзмультфильме» я стал и режиссером и художником своих фильмов. Так сложилось, что я много работал с Сергеем Шацем. Он сейчас живет в Америке. У него очень забавные сценарии...

Мы с вами в 1990-х по его сценариям сняли фильмы «Всех поймал» и «Невиданная-неслыханная»…

- Да-да... Еще я работал с Качановым на кукольной картине «Варежка», а сериал «Обезьянки», где я – режиссер и художник, мы делали с Гришей Остером. Так что я считаю, что моя творческая судьба в целом сложилась довольно интересно. У меня не было огорчений по этому поводу, не могу пожаловаться.

Скажете несколько слов о студии? Какой она была и какой стала. Всё-таки это было особенное место в Москве, может быть, даже единственное, ни на что не похожее. Когда я пришла на студию, она еще была уникальной творческой мастерской, но, наверное, я застала уже последние десять лет ее расцвета…

- Для нас, режиссеров времён расцвета «Союзмультфильма», студия была больше, чем место работы. Это был родной дом. Дело в том, что почти все мы жили довольно стеснённо, в основном, в коммуналках. Понятие «отдельная квартира» было большой редкостью. Поэтому мы проводили на студии не только рабочие часы, но и, бывало, засиживались допоздна. Там мы справляли праздники и дни рождения, там мы знакомились с нашими любимыми. Возникали молодые семьи. Делали огромные стенгазеты, длиной в несколько лестничных пролетов! Я могу вспоминать об этом бесконечно.

Теперешнего «Союзмультфильма» я абсолютно не знаю. Более того, я почти не видел новых фильмов. Прежняя студия была соцветием талантов. Чего стоит один Дёжкин с его танцем сорняков из «Чудесницы»! А гениальный художник Лев Мильчин! Его с Ивановым-Вано «Сказка о царе Салтане», «Стойкий оловянный солдатик», «Заколдованный мальчик». Те же старушки Брумберги, Андрей Хржановский, Федор Хитрук, Юра Норштейн... Кого ни назови – все были интересные, самобытные.

А расскажите немножечко о любви, о секрете вашего семейного счастья. Ваша семья с Татьяной Романовой-Домбровской родилась на студии, из общего дела. Татьяна Владимировна тоже художник анимационного кино. Ей в этом году будет 95. Она по-прежнему прекрасна, полна юмора, радости жизни и огромного интереса к людям. Настоящая «боевая подруга», с прекрасным чувством юмора и невероятным обаянием! Вы столько лет вместе, у вас такой чудесный дом… В нем много книг, картин, эскизов и ваших графических работ. В нем всегда рады гостям, всегда у порога встречают веселые собачки. Обычно – пудели. Как вам удается сохранять это всё? Есть ли у вас свой секрет семейного счастья?

- Я вам скажу. Во-первых, мы очень близки с моей Таней. Не говоря о том, что мы всю жизнь проработали в мультипликации, у нас очень много общего. Мы воспринимаем явления жизни почти одинаково. Это, бесспорно, скрепляет нашу жизнь. Это всё есть. Ну и конечно, то, что мы, как моя Татьяна говорит, вместе пожили и выросли, это естественно накладывает отпечаток на всю жизнь.

Жить становится сложней, потому что мы взрослеем. Это фактор естественный, так что удивляться не стоит. И конечно, когда мы были моложе, жизнь казалась интересней и полноценнее. Но и сейчас не скучно.

В вашей жизни, в вашей семье большую роль играют собаки. Вы любите животных?

- Да, мы животных очень любим. Поженившись, мы жили с Татьяной на площади Восстания, рядом с зоопарком.  Я много времени проводил там, делая наброски всевозможных животных, зверей, что доставляло мне огромное удовольствие.

У нас дома было две собачки. Одна – малый пудель, вторая – мини-пудель, совсем маленький.

С одной собачкой я лично знакома. У нас ведь один ваш пудель снялся в кино – в фильме «Всех поймал» была эпизодическая сцена про потерявшегося пуделя. Это же был ваш пудель-девочка, нарисованный с натуры? Как же ее звали?

- Одного, который побольше, звали Джоли. А который совсем маленький, рыженький абрикосик, – её звали Нелли. Обе были девочки.

Это правильно. Девочки всегда надёжней. В фильме у нас снялась как раз Нелли.

- У Нелли щенята были очень хорошие.

А вы их дрессировали, или они сами воспитывались?

- Не-ет, что вы, глупости какие. Они жили нормальной своей жизнью. Мы их любили. Мы только следили за тем, когда к нам приходили гости, чтобы они незаметно для нас не подкармливали собачек, потому что на пользу это им не идёт.

Сколько я вас помню, вы всегда были очень элегантны. Хорошо сшитый костюм, жилет, белые манжеты, элегантная стрижка, шкиперская бородка…

- Вы преувеличиваете (смущается).

Каков секрет вашей элегантности? Я недавно спросила свою дочку Катю, которую маленькой иногда брала с собой на работу: «Каким тебе запомнился Леонид Аронович?» Она ответила: «Это был удивительно стройный, всегда чистый, отглаженный, хорошо одетый человек, с изящными сухими руками с тонкими запястьями. Он хотел меня покачать на своих коленях, а я пряталась под рабочий стол-просвет. И он меня выманивал рисуночками и подарочками. А я его боялась, потому что он был похож на Оле Лукойе. По крайней мере, я так его представляла… Был год Змеи (1989-й), и он тогда мне подарил резиновую змейку. Я храню ее до сих пор. Он выглядел как настоящий Сказочник, и мне казалось, что он может сделать что-нибудь неожиданное. Превратиться в кого-то. Или меня превратить…»

- Я почему-то о себе был другого мнения…

Я даже ваш пиджак помню – плотный, серый, в крапинку.

- Да? А Татьяна меня всегда шпыняла, что я за собой недостаточно слежу!

Так вот в чем секрет! Это всё Татьяна Владимировна!

С соседской девочкой на фоне стены, разрисованной поклонниками мультипликатора

- К сожалению, так получилось, что у нас с Таней детей нет. Но детишек я всегда очень любил, и до сих пор во дворе маленьких детей я с радостью наблюдаю – как они носятся, как играют. У меня много набросков, я всегда с удовольствием рисовал детишек.

Это мне очень помогало и в работе над детскими персонажами. В фильме «Гирлянда из малышей» у меня много-много детишек, которых воспитательница водит на веревочке.

У вас последний фильм был с Инессой Ковалевской, «Дора-дора помидора», это 2002-й год. После этого студия начала потихоньку исчезать. Прошло уже 18 лет… Чем вы заполняете теперь своё время? Чем вы сейчас занимаетесь?

- Я по-прежнему что-то рисую. Вот, например, затеял такую серию, «Разные характеры». Три персонажа. Первый – Роман Качанов, второй – Лев Исаакович Мильчин, мой друг детства, и третий характер уже придуман мной. Это такой рафинированный, интеллигентный молодой человек. И вот как они себя ведут в разных ситуациях. У меня уже девять листов, я рисую сначала пёрышком, потом акварелью. Размер – четверть ватмана, довольно большой. Разные ситуации: как они в ресторане сидят, как они гуляют со своими дамами, как они ходят по лесу и собирают грибы (каждый ведет себя по-разному), как они ведут себя на приёме у зубного врача, как они в театре смотрят спектакль, сидя в ложе. Последнее, что я нарисовал – чем они занимаются во время эпидемии.

Ого! Да это же готовые задания для студентов художественного факультета ВГИКа… На горячую тему! Надо будет им предложить после каникул … На протяжении вашей долгой, столетней жизни вокруг произошло много сильных изменений, от керосиновой лампы до интернета, от конки до скоростного метро. Как это на вас действует? Влияют ли эти изменения на ваши взгляды на мир?

- В самом главном эти современные изменения меня, в общем-то, не затронули. То, что во мне было воспитано годами, – всё это осталось. Мой взгляд на жизнь вообще, так сказать, философский – остался прежним. Но технические новинки для меня – я вам скажу откровенно – малодоступны. Единственная новинка – мобильный телефон, которым я пользуюсь. Например, для меня интернет – просто хороший справочник, в любой области. Это большое удобство. В то же время у меня нет особого доверия к интернету – туда могут ставить всё, что угодно и кто угодно. Для меня авторитетной по-прежнему остаётся книга.

А какие авторы вами особенно любимы?

- Вся классика мировой литературы. Это осталось на всю жизнь. Шекспир, Сервантес, Маяковский, Лев Толстой, Чехов…

А любимые художники?

- Репин, Суриков, Серов, Левитан – вот четверка моих любимых русских художников. В мировой живописи для меня первый номер – Рембрандт, затем Вермеер, Тициан, Веронезе, Гойя... Вы их всех знаете. В музыке – Бах. При его упоминании у меня сразу ком в горле и глаза начинают слезиться.

Мы закончили беседу, договорившись встретиться за чашечкой кофе, потому что о многом поговорить не успели. Нам есть что вспомнить… Например, ту замечательную студию, которая ушла в туман прошлого. Тех необыкновенных людей, с которыми довелось дружить и работать. Те любимые всеми фильмы, рождение которых происходило на наших глазах…

Будьте здоровы, Леонид Аронович, дорогой! Счастья вашей семье, долголетия и гармонии во всем!

- Я рад был с вами пообщаться, и поговорить, Танечка. Дай вам Бог счастья, здоровья и успехов в жизни.

Шварцман

* * *

Мне кажется, что вот это равновесие и гармоничность в работе проистекают из гармоничности и уравновешенности личности этого удивительного человека и художника. Может быть, в этом и скрыт главный его секрет? В таком тонком балансе между внешним и внутренним, личной жизнью и работой, между сложностью и простотой... Между высокими запросами в искусстве и неприхотливостью в быту. Между открытостью всему миру и маленьким замкнутым личным пространством. Между ХХ и ХХI веками…

фото: Олег Хаимов; из личного архива Л.А. Шварцмана

Похожие публикации

  • Человек и книга
    Человек и книга

    Валерий Залотуха, кинодраматург, написавший сценарии более двадцати художественных фильмов, среди которых «Садовник», «Рой», «Макаров», «Мусульманин», «72 метра», в сорок восемь лет оставил кино.  И последние двенадцать лет писал книгу. Книга называется «Свечка». Закончив работать над ней, автор умер

  • "Синтаксис нашей жизни"
    «Удалась ли моя жизнь с Синявским, удалась ли вообще моя французская жизнь? А я не делю её на русскую и французскую. Всё так перекручено, так сплелось корнями, что я не могу отделить одну жизнь от другой», - признается литератор и издатель Мария Розанова
  • Алиса и дом
    Алиса и дом
    Была ли Алиса "правильной" матерью? Конечно, нет. Но нужна ли любовь по правилам, если с мамой так интересно? Об этом, и не только, рассказывает дочь Алисы Варвара Владимирова