Коляда, «человек-театр», у которого в Екатеринбурге - свой частный театр, актерский и драматургический факультеты в Театральном институте, «Центр Современной Драматургии», фестиваль Коляда-plays, конкурс «Евразия», московский «Театр новых пьес» и много чего еще. Драматург, режиссер, актер, писатель, сценарист, лучший театральный менеджер страны, заслуженный деятель искусств, лауреат международной премии им. К.С.Станиславского и «Солнце русской драматургии», Николай Коляда каждый год, зимой, приезжает на гастроли в Москву.
Столица
Николай Владимирович, в январе у вас, традиционно, трехнедельные гастроли в Москве. Как принимали?
- Мы сыграли 44 спектакля, и я как раз привез 44 человека. 32 спектакля сыграли в Центре «На Страстном», 9 - в «Боярских Палатах» и 3 - в Ясенево. Почти всё - с аншлагом. Вообще в Москву мы уже 14 лет ездим, 11 лет играли только в Центре «На Страстном» и принимали нас там на ура - зрители уже привыкли, что зимой приедет театр Коляды. Возили и старое, и новое: кто-то пересматривает старые спектакли, кто-то, наши старинные поклонники, знакомится с новыми… А вот театральные критики к нам не ходили. Как-то так… Зато зрителям, которые порой не хуже критиков понимают суть театрального искусства, отдельное спасибо: они все время пишут о нас в сетях и, кстати, отлично пишут, умеют анализировать и чутко реагируют.
Ну а вы сами что любите и что ненавидите в театре?
- Что ненавижу? А вот что: когда на сцену выходят тетки в париках или дядьки с приклеенными бородами - не в буквальном смысле (хотя иногда и в буквальном). Не люблю, когда начинается немыслимая фальшь, когда орут, визжат, кричат, рыдают и плачут… Они куражатся, а я сижу в зрительном зале и думаю: «Вот какое отношение я имею к этому вашему дурдому?». Ну, если это меня не трогает, если те, кто на сцене, отрабатывают свой хлеб, при этом публику во внимание не берут, прыгая и подскакивая в полной уверенности, что они прекрасные артисты, сами для себя, а публика сидит «с холодным носом», спит и ждет, когда этот ужас закончится, - то зачем это? И еще не люблю, когда беспомощность артистов прячут за театральной машинерией – и свет, и дым, и дождь, и снег, и музыка, а артисты-то не вытягивают…
Скажите, в Москве и дома – публика разная? И какая публика в Европе?
- В Москве публика более экзальтированная, чем дома – вскакивают, бегут к сцене, дарят цветы, игрушки, конфеты, вино, по 15 минут аплодируют. Уральцы более сдержанны - похлопали-встали-пошли. Потом, правда, в Фейсбуке напишут: «Был сегодня в «Коляда-Театре». В полном восторге, грандиозно». На Урале не привыкли открыто выражать эмоции. Ну и за границей - как в Москве, тоже всё на «ура» проходит, мы собираем огромные залы, потом выходят роскошные рецензии.
"Баба Шанель"
Как вы относитесь к авангардному театру? К европейским экспериментам в этой области?
- Это то, что в Москве сейчас во всех театрах показывают? Виталий Вульф, царство ему небесное, мне говорил: «Коля, можно и так, и эдак взяться за ухо, в театре всё возможно, главное, чтобы это было про человека». Театр – это всегда про человека. А бывает, что режиссер воображает, что он всемогущ и вываливает на сцену всё, чему его научили в театральном институте. Но если театр про человека – тогда ради Бога, всё можно: через кровь, пот, машинерию, свет. Все средства хороши…
Однако сегодня про человека, о человеке, рассказывать не умеют, вот что плохо. А ведь когда об этом, о насущном, и декорации не нужны. Вот у меня их, декораций, и нет почти. Я, кстати, скоро поеду проводить мастер-класс в Могилев, и он будет так и называться «Как сделать театр из ничего». Стол, две табуретки – и всё. Вот и сделай так, чтобы было интересно, чтобы глаз не оторвать… В театре Вахтангова, например, я ставил «Бабу Шанель»: в больших театрах, конечно, возможности другие, но, как говорят, «из курочки сварит суп и дурочка», а если этой курочки нет? Вари из топора! Вот и придумываешь - чтобы актеры играли хорошо, так хорошо, чтобы из двух табуреток вселенную создать.
Мольер, Товстоногов, Лопе де Вега и Коляда
Вас сравнивают с Мольером - вы и драматург, и актер, и постановщик, и костюмы выбираете. В ком, по вашему мнению, сошлись все лучшие черты театрального режиссера?
- Да что Мольер, Лопе де Вега написал две тысячи пьес! (смеется). А я всего-то 130. Вообще больше всех на свете я люблю Георгия Александровича Товстоногова - его спектакли были потрясающие, и я что-то даже видел вживую, я ведь давно живу на свете. «Мещан», великий спектакль, можно тысячу раз пересматривать. Как, собственно, и всё остальное… Да и учение его - оно живое, в отличие от школы Станиславского, при помощи которой, по-моему, убили весь русский реалистический театр. Вот это всё - «оценка, событие, отстройка, пристройка» - невозможно же смотреть на это….
А у Товстоногова - я и своим актерам на каждой репетиции это говорю, - действие определяется глаголом. И студентам-драматургам я тоже говорю, что каждая фраза в пьесе должна быть направлена на партнера - таковы законы драмы. Это не проза, это говорится зачем-то, это действенно, и надо понимать – что это и есть внутреннее действие. В театре ведь главное подтекст, нужно зацепить партнера внутренним действием. Я или раздражаю партнера, или кокетничаю, или влюбляю в себя – в общем, глагол необходим. То есть главное действие - и конфликт. Как у Товстоногова это было – казалось бы, какой конфликт может быть между Ромео и Джульеттой? А вот какой: они соревнуются между собой, кто из них больше любит: «нет, я люблю тебя больше». И тогда искры летят. Вот что Товстоногов заставлял делать актеров.
"Гамлет"
Есть мнение, что русский театр очень современен и играет большую роль в контексте европейского театра. В связи с этим хочется узнать ваше мнение: Европа ли Россия? Достоевский говорил, что Европа.
- Не согласен. У нас разные пути развития. В Европе, прежде всего, всё идет от разума, таков менталитет. У нас всё идет от сердца – как в театре, так и в жизни. Там скажешь актрисе заплакать, она ответит «Стоп-стоп, прежде чем заплакать, я должна понять головой». Русской артистке скажешь – она поняла и начинает рыдать.
Как, по вашему мнению, развивается русский театр? И развивается ли?
- Хорошо развивается, денег бы дали побольше. Вот «Год театра» прошел, но мы ни копейки не получили. 6 лет назад был «Год культуры», мы тогда въехали в новое здание, и за это, конечно, спасибо.
Калигула + Коляда
Скажите, вы чувствуете зрителя, подстраиваетесь ли вы под его вкусы? Мне кажется, почти во всех спектаклях вы придерживаетесь схемы «в первом действии хохочем, во втором – рыдаем»?
- Мои зрители - обычные люди. Я подстраиваюсь только в том смысле, чтобы людям было интересно в театре, чтобы они не засыпали - вот и всё. Чтобы его пощекотать, а потом нажать на глазные яблоки, как-то так. А другого театра я не знаю и не приемлю. Публика платит за спектакль деньги только для того, чтобы посмеяться и поплакать, ни за что другое – ни за фойе, ни за мрамор, ни за люстры… Поржать, потом всплакнуть, а потом идти 15 минут до остановки и что-нибудь вспоминать.
Новичкам вы советуете начинать с комедий, когда речь идет о вашем театре. Бывает такое, что люди не понимают, разочарованы, недовольны? Вы расстраиваетесь?
- Один любит блины, другой - попову дочку. Бывает, что просто не на тот спектакль попали. Я сам отговариваю бабушек от некоторых своих эмоционально тяжелых спектаклей, отправляю на комедийные. Хочется, чтобы зрителям нравилось, и они потом ко мне возвращались.
Ваши режиссерская работа с классикой впечатляет. Гоголь, Чехов. По какому принципу вы выбираете материал для постановки, если это не ваши пьесы?
- Принцип только один – привлечь публику. Больше ни о чем не думаешь. Замечательные спектакли уральских драматургов не всегда привлекут внимание и заставят зрителя купить билет. А если на афише крупными буквами стоит «Калигула» и ниже мелко «пьеса Николая Коляды» - тогда пойдут.
"Ревизор"
- Ну да… так и есть. И детских спектаклей у меня много, пионеры тоже нас кормят. Все время приходится помнить про кассу. При этом думаешь, как бы не свалиться в пошлость, во французские комедии. При этом я хочу полный зал и много денег, мне надо платить зарплату артистам.
Вы много ставите Гоголя. Сложен ли он для вас, как вы с ним справлялись? Ваша «Женитьба», например, это нечто особенное – эта полифония голосов, второй план, изумительно. Я три раза ходила.
- Ну, я свои старые спектакли не пересматриваю, люблю репетировать новые. А вообще Гоголь – мой любимый писатель. В моем театре идут «Мертвые души», «Старосветская любовь», «Ревизор», «Женитьба», и я еще что-то сделаю, может быть - «Тараса Бульбу». Гоголя обожаю, там текст невероятный. Я ничего не придумывал, оно все само идет, от самого Гоголя.
Да уж. Сверхчеловек какой-то.
Лучший менеджер
Вы признаны лучшим театральным менеджером, у вас самый коммерчески успешный театр в стране. Как вам это удается?
- Это зависит не только от меня, но и от экономической ситуации в стране. Сейчас поеду ставить «Лекарь поневоле» в театр Безрукова. Три месяца я буду там работать, и потом всё заработанное снова пущу на зарплату. У меня в театре хорошая команда, но мне сложно и пьесы писать, и спектакли ставить, у меня и завлита нет, я сам занимаюсь и рекламой, и много чем еще, что отвлекает от творчества. Это очень трудно.
Театр в Екатеринбурге существует 18 лет, 16 лет - с постоянной труппой, и нам не давали денег ни на зарплаты, ни на поездки... Небольшая помощь в виде грантов идет на новые постановки, на костюмы, на фестиваль Коляда-plays. И мы всегда отчитывались за каждую копейку. Я зарабатываю деньги как постановщик в других театрах, но это сложно, и всё, заработанное мною, уходит на мой же театр.
"Старосветская любовь"
Да, печально… Притом что, скажем, на кино миллиарды идут, да и театры – столичные, например, - не бедствуют. Но давайте о приятном. Есть ли у вас секрет взращивания блестящих артистов? И драматургов? Уральская школа драматургии - Олег Богаев, Ирина Васьковская, Ярослава Пулинович, Василий Сигарев и многие другие - сейчас гремит по всему миру.
- Секрет прост - я умею хвалить. И тогда у человека крылья вырастают. У нас привыкли ругать, никогда не похвалят. Причем сами ничего не делают, зато мастера советы подавать и без конца критиковать.
Расскажите, пожалуйста, подробнее про фестиваль Коляда-plays и про ваш московский филиал «Театр новых пьес».
- Наш традиционный Коляда-plays - фестиваль по пьесам моих учеников – по плану пройдет этим летом. Дважды мы проводили его в ноябре, это было экономически более оправдано, залы были полные, но для участников, тех, кто приезжал на фестиваль, было скучно, потому что всё же летом приятнее - летом город красивый, можно гулять. Народу приезжает всегда много. Так что снова фестиваль будет летом, в июне. Уже получаем заявки.
«Театр новых пьес» в Москве сейчас будет базироваться в музее имени Бахрушина. Там есть роскошная театральная площадка, и это совсем рядом с метро, в центре. Сейчас уже собралась команда из 38 человек. У них есть спектакли «Женитьба» по Гоголю, «Тот самый день» по Ярославе Пулинович, я им поставил по своей пьесе «Играет дурочка на дудочке», проходят читки, уже в марте там начинают играть.
Солнце русской драматургии
Вы считаетесь «Солнцем русской драматургии». Неформальное звание такое… Так вот, как у вас обстоят дела со звездной болезнью?
- Ой, да это же шутка, я сам это и придумал, а журналисты всерьез подхватили. У меня звездная болезнь еще в 89-м, 30 лет назад, должна была начаться - когда Роман Виктюк в Сан-Диего поставил мою пьесу «Рогатка». Это ж надо! Меня ставят в Америке! Никого из страны не выпускают, а меня ставят! Я, стало быть, уже тогда должен был по городу вперед животом ходить. Да понимаешь, может, она и была бы, звездная эта болезнь, но мне всё некогда.
?!
- Ну да, просто некогда. Я почти живу в театре, секунды буквально нет, а ведь болезнь нужно пестовать, холить и лелеять, на это время нужно. Хотя иногда так искоса посмотришь на пачку дипломов и магистерских работ, на книги под названием «Творчество Николая Коляды», изданные и в Германии, и в Польше, и в России – и думаешь, а ведь повод-то загордиться есть. Но потом опять как начнешь вкалывать, глядишь и забудешь, что ты «великий». Надо бы вообще каждое утро, как проснулся, Википедию почитывать, раздел «Николай Коляда». Прочитал, понял, что ты гений и пошел на репетицию (смеется).
"Женитьба"
- Да брось. Начни я жизнь сначала, никогда не связался бы с театром, трактористом бы был. Вот тебе и «Моя жизнь в искусстве» (смеется).
Если бы вы могли выбрать для себя одну сверхъестественную способность, то какой бы она была и почему?
- Я хотел бы жить вечно. Жизнь прекрасна. Каждое утро выходишь, смотришь на солнце, на всё вокруг, и понимаешь, что когда-то и тебе придет конец... Ну может, к тому времени я устану и захочу помереть, но пока у меня огромное желание жить. Жить много и долго.
Назовите книгу и фильм, с которыми, по-вашему, должен быть знаком каждый?
- Весь поздний Чехов. А фильм? Я вот люблю «А зори здесь тихие». Когда Женю убивают, я всегда плачу. Я люблю всё, что про людей.
Чего бы вы хотели от будущего?
- То, что я делаю всю жизнь: написать много хороших пьес, выучить много хороших драматургов, вырастить хороших артистов, поставить новые спектакли, съездить со своим театром в разные страны.
У вас есть какая-то любимая фраза?
- Как говорила Орфею его мать: «Пой и не оглядывайся». Говорила ли она так, я не знаю, но я люблю эту фразу. Я не помню, что было вчера, что меня хвалили, что меня ставили, что меня играли лучшие артисты России – я не помню этого, у меня каждый день начинается, как с нуля. Не Википедию же мне читать, хе-хе.
фото: Из личного архива Николая Коляды
