Автор: Диляра Тасбулатова
Карен Кавалерян – автор стихов тысячи (!) песен, написанных для знаменитых певцов. 18 дипломов конкурса «Песни года», рекордсмен «Евровидения»: участвовал в восьми финалах от пяти разных стран. Автор либретто для музыкальных спектаклей. В последнее время пишет книги, недавно вышел его ретророман об отеле «Метрополь».
Вы успешный поэт-песенник – можно сказать, звезда этого жанра. Я понимаю, что вопрос о том, как проникнуть в «душу» слушателя – наивно-безграмотный, ибо все делается интуитивно, и все же: есть, видимо, какие-то приемы? Или успех непредсказуем?
- Интуиция и рассудок в этом деле идут рука об руку, как и, собственно, повсюду, в жизни тоже. Есть авторы, умеющие манипулировать эмоциями слушателя, – это не так сложно. Но лично я всегда старался писать честные тексты и делать вещи, которые нравятся мне самому.
Общие принципы текста для успешной поп-песни известны даже начинающим – это яркий рефрен и «крючки», благодаря которым слушатель идентифицирует себя с лирическим героем. Просто все понимают под этим разное. Именно разница в понимании и отличает профессионала и дилетанта.
Но как бы глубоко ты ни понимал профессию, все равно всего не учтешь. Случается, у человека есть и дар, и мастерство, но нет удачи. Я помню с дюжину талантливых сверстников, писавших в конце восьмидесятых для молодых групп из Московской рок-лаборатории. Однако успешную авторскую карьеру никто из них так и не сделал. Почему? Не могу объяснить... Какие-то вещи просто написаны на звездах.
На московских улицах, 1992 год
Слова песен, как правило, незамысловаты, это же искусство для народа, почти что новый фолк, городской романс, так ведь? Можно ли сказать, что вы вместе с другими поэтами этот «фолк» и создали, в какой-то мере определили песенную культуру последнего тридцатилетия? Ведь песня – это часть ментальности народа.
- Я не знаю, что такое искусство для народа. Кто тогда на другой трибуне – патриции? Что-то я ни одного за свои шестьдесят лет не встретил, все башни из слоновой кости давно разрушены.
Последние тридцать лет – это просто верхний слой, а вообще современная песенная лирика уходит корнями в советскую песню, а та, в свою очередь – в декаданс начала ХХ века, в русский романс и дальше – к народной песне. Такая вот неразрывная культурная цепь... Если мое поколение и создало что-то, так это только благодаря авторам предыдущих поколений, хранившим традиции великой русской культуры.
Сами по себе все слова незамысловаты – во всяком случае, слова песен. Глубина – не в словах, а в идее, которую несет их сочетание: иногда это чистая эстетика, порой – яркая эмоция. Часто банальность или даже эффектно раскрашенная глупость. Мой стиль, то, что мне более всего по душе – это человеческая история, рассказанная без надрыва, легко, одними штрихами – будто я случайный свидетель происходящего. «Ночное рандеву» Криса Кельми, «Старый отель» группы «Браво», «Девочка с Севера» группы «Премьер-министр», «Лабиринт» Григория Лепса, Never Let You Go, с которой Билан чуть не выиграл афинское Евровидение 2006 года, и многие другие мои хиты – истории одиночества в большом городе. Это моя любимая тема.
С Крисом Кельми, 1999 год
Поэтов, и песенников в том числе, часто спрашивают, чем они вдохновлялись? Вам, видимо, сложно вспомнить, чем именно, поскольку вы написали какое-то астрономическое количество песен и все источники вдохновения, наверно, не упомнить. И потом так называемое вдохновение трудно описать, это ведь процесс почти бессознательный?
- Вдохновение для меня – это какая-то туманная абстракция, а я человек рациональный и потому не верю в такие вещи. Скорее, в здравый смысл, хорошее образование и сильную волю. Когда мне надо что-то сделать, я просто сажусь за стол и начинаю писать. И вот тогда текст сам выстраивается, во всех своих извивах. Иногда это происходит с большим напряжением, иногда с обманчивой легкостью. Но ждать вдохновения или вообще чего-то ждать – это не мое.
Кроме того, раскрою вам страшную тайну – я никогда не считал себя поэтом. Автором – да. Но не поэтом. По мне так все поэты рождены на свет божий с геном саморазрушения. Их готовность умереть за свою строку, идею или истину меня всегда восхищала, но не вдохновляла повторить их подвиг. Для этого я слишком легкомысленный человек, любящий комфорт, джаз, коньяк, фильмы-нуар и разнообразные удовольствия. В том числе и кулинарного толка. Впрочем, «настоящих буйных» сейчас все равно нет. По большому счету, все рифмующие заняты имитацией.
Вот как... Ну а когда песня уже звучит со сцены, что вы чувствуете? Верно ли певцы расставляют приоритеты? Сценарист, например, всегда недоволен фильмом. Довольны ли вы, как автор текстов, исполнением, когда написанное вдруг обретает плоть, начинает жить на сцене?
- Впервые я услышал свою песню в 1987-м – я как раз ехал с барышней в такси, и тут, прямо как в кино, по радио вдруг зазвучал «Старый отель». Ну, я и говорю барышне, что это, мол, мою песню поют. Она весело рассмеялась, как умеют смеяться только московские девчонки, и ответила: «Необязательно пудрить мне мозги, ты мне и так нравишься...». Через пару месяцев на «Мелодии» вышла пластинка «Браво», и я принес ей альбом. Она рефлекторно повернула конверт тыльной стороной, чтобы посмотреть, кто авторы песен, подняла на меня глаза, выражение которых трудно передать – она смотрела на меня как на инопланетянина. Такое вот чудо Божье, чудо преображения...
С Александром Кутиковым, 1991 год
История прямо для кино, какая драматургия, надо же.
- ...Так вот, и тогда, и сейчас, когда я слышу где-то свою песню, то понимаю, что со мною и вправду произошло настоящее чудо. Тысячи, десятки, сотни тысяч людей пишут мелодии, тексты песен, пытаются петь, а получается это только у единиц. И вот я как раз один из тех, кому выпало подобное счастье. Поэтому я просто благодарен судьбе за это...
Ну и, конечно, я искренне благодарен всем артистам и их продюсерам – тем, кто верил в меня и мои песни. Тем более тем, кто предоставил мне шанс еще на заре карьеры, когда я был никем – продюсеру «Черного кофе» Ованесу Мелик-Пашаеву, главному человеку в «Браво» Жене Хавтану, Гарику Сукачеву. Я ведь вполне мог оказаться банальной новогодней пустышкой с хлопком, набитой россыпью конфетти, а они в меня поверили. И хотя я не знаю никого, кто за четверть века разочаровался в результате работы со мной, наверняка такие есть. Но я нормально к этому отношусь. Невозможно нравиться всем, если только ты не Одри Хепберн.
Самое смешное, что и Одри не всем нравится.
- Ну да. С другой стороны, если песня стала хитом – значит, все сработали на пять с плюсом. Надо доверять «смежникам», а главное – своему артисту. Да, все мы люди и все мы ошибаемся. Но гораздо бóльшая ошибка считать, что ты знаешь все лучше всех – и какой грув выбрать аранжировщику, и как петь певцу, и какую стратегию пиара использовать в промо...
Так что если вашему условному сценаристу не нравится фильм, который в результате получился, пусть в следующий раз берет в руки камеру и снимает сам. Может попробовать и сыграть, сразу за всех. Получится незабываемо.
Иногда и меня напрягали какие-то нюансы в фонограмме или в видео моей песни, но я точно знаю, что лучшее – враг хорошего. И это говорит вам, поверьте, самый что ни на есть законченный перфекционист. После того как ты написал песню, она начинает жить своей собственной жизнью. Искать в ней ошибки и недочеты – занятие для рефлексирующих дилетантов. Профессионал должен уметь сказать себе «стоп».
О’кей. Какая ваша песня стала для вас самой любимой, близкой или, скажем, символичной?
- Мне нравятся все те, что сделали мне имя. Таких, по-настоящему «больших» песен, у меня пара дюжин. И все они мне дороги и мною любимы. Если выделять какую-то одну, пусть это будет «Ты сделана из огня», записанная четверть века назад Вадимом Услановым и перепетая потом Владимиром Пресняковым и Алексеем Чумаковым. Я посвятил ее своей тогда еще невесте Лике, которая вскоре стала моей женой, и мы по-прежнему вместе.
С женой Ликой
Хотели бы вы родиться в другой стране – не секрет, что в Европе и США песенная культура выше? Или не сумели бы там пробиться? Как думаете?
- Ментально я совершенно русский человек и, безусловно, воспринимаю русский язык, русскую историю и русское искусство как свои родные. Тут я родился, женился и пригодился. Все остальное – гипотетические варианты, о которых можно гадать, но в этом хрустальном шаре все равно ничего не разглядеть.
В конце восьмидесятых я участвовал как англоязычный автор в проекте «Парк Горького», чей первый альбом вышел на PolyGram Records, New York, и немного недотянул до статуса «золотого». А ведь это полмиллиона проданных пластинок, понимаете? Так что и американский шоу-бизнес я немного попробовал на зуб. Как и позже европейский, я ведь до сих пор являюсь автором издательств – шведского Warner/ Chappell Music Scandinavia и немецкого EMI Music Publishing. Но для того чтобы строить карьеру – что за океаном, что в Европе, пришлось бы уехать, однако, несмотря на непростые времена, делать я этого не стал. Отчасти из-за того, что не хотел оставлять на произвол судьбы своих уже немолодых родителей, отчасти из-за того, что верил в себя и в то, что в России все наладится. Сейчас я рад, что не уехал.
Что касается американской песенной культуры в целом, то времена Tin Pan Alley давно прошли и, если судить по лидерам сегодняшних чартов, американский шоу-бизнес переживает не только кризис идей, но и глубочайший идейный кризис. Как и все их общество. Безусловно, США – страна очень высоко развитой музыкальной индустрии, но посмотрите непредвзято – и Бродвей и лондонский Вест-Энд закрыты на все замки, а российские театры не только работают, но и ставят новые спектакли. Говорю об этом как заинтересованное лицо, потому что после ухода из шоу-бизнеса (это случилось 12 лет назад) я занят только театральными проектами.
В восьмидесятых, наверно, было интереснее работать, было меньше попсы. «Браво», «Черный кофе», «Бригада С», «Парк Горького» – это живое искусство, отчасти даже радикальное?
- Попсы всегда вдосталь. И это хорошо. Через язык поп-культуры в нашу жизнь приходят далеко не очевидные истины, в интеллектуальной упаковке на них никто бы не обратил внимания. Для меня все перечисленные группы – тоже попса. Все они писали хиты, звучали на поп-радиостанциях и на ТВ, и ничего радикального в них не было даже по советским меркам. Не считать же расклешенные джинсы, косухи с заклепками и длинные волосы признаками радикальной культуры? На первом магнитоальбоме «Браво» из девяти песен верные две трети – хиты. С «Бригадой С» я написал пять песен, две из которых – «Бродяга» и «Человек в шляпе» тоже стали большими хитами. Даже у «Черного кофе» были песни, звучавшие на радио. Пару песен с дебютного альбома «Парка Горького» вовсю крутили на американских поп и рок-радиостанциях. В Америке, кстати, грани между поп- и рок-культурами практически не существует, Aerosmith и Madonna спокойно соседствуют в чартах.
Так что, несмотря на то, что некоторые из перечисленных вами групп эксплуатируют имидж «крутых парней», хотят они того же, что и все поп-артисты на свете – красивых фото в медиа, высоких гонораров и длинных рекламных контрактов.
Со звездами «Музыкального лифта» А. Кутиковым, О. Кормухиной, С. Галаниным, И. Сукачевым, И. Угольниковым, 1987 год
С группами, не заточенными на успех, я вообще никогда не сотрудничал. А успех именно и предполагает стремление стать частью поп-культуры. Авангард или глубокий андеграунд меня не интересовали, хотя в недрах московской рок-лаборатории подобного добра было навалом. Но эти идеи выглядели депрессивно, и что еще существеннее – были совершенно бесперспективны по соображениям экономической целесообразности. Говоря простым человеческим языком – никому не интересны артисты, на которых нельзя заработать. Более того, они не интересны даже самим себе.
Интересный механизм... Ну и о другой вашей деятельности. Вы автор либретто к семи музыкальным спектаклям, идущим в более чем тридцати театрах страны, ваш мюзикл «Джейн Эйр» два года назад даже выиграл престижную международную премию «Звезда театрала» в категории «Лучший музыкальный спектакль». В прошлом году «Ромео vs Джульетта ХХ лет спустя» вошел в шорт-лист этой премии, в этом году мюзикл «Капитанская дочка» поборется за премию «Золотая маска» в девяти номинациях, включая «лучший музыкальный спектакль». Так вот, что сложнее – написать хит или либретто мюзикла?
- Не уверен, что смог бы сейчас написать хит. Это часть моей жизни, но она уже в прошлом. И слава Богу. В какой-то момент я просто перестал воспринимать песни как способ самовыражения. В конце концов, все, что мы делаем, – продолжение нас самих во времени и в пространстве. А развития этой истории для себя я не видел. Можно было положить еще полдюжины дипломов «Песни Года» в стопку к моим восемнадцати, съездить еще от пары стран на Евровидение и, возможно, наконец даже выиграть его после двух вторых мест и одного третьего. Но принципиально это ничего не поменяло бы.
С С. Минаевым и труппой спектакля «Джейн Эйр». Московский театр оперетты
Но главное даже не это, главное, что я хотел продолжения карьеры именно в театре. Наряду с литературой он был всегда моей юношеской мечтой. Просто первые же мои песни оказались настолько коммерчески успешными, что отказаться развивать этот успех мог только сумасшедший.
Когда в 2009 году я побывал на своей первой театральной премьере, то понял – обратно в шоу-бизнес для меня дороги нет. После того как ты сотворил целый новый мир, вернуться в старый невозможно. А спектакль – это ведь и есть твой персональный мир, где герои не только любят и ненавидят, убивают и умирают по твоей воле, но даже говорят твоими словами.
С А.Укупником и труппой спектакля «Ромео vs Джульетта. ХХ лет спустя». Московский театр оперетты
Придуманная мною история «Ромео vs Джульетта ХХ лет спустя» – сиквел великой шекспировской пьесы. Видя, как зал Московского театра оперетты замирает от предчувствия неминуемой трагедии, а потом со слезами счастья на глазах встречает хэппи-энд, я не могу представить себя, строчащего очередной шлягер, ибо то, что я сейчас делаю, – гораздо масштабнее.
За последние полгода вышли две книги вашей прозы. Были ли какие-то сложности с их написанием – ведь это иной жанр? Судя по роману «Легенды отеля Метрополь», вас интересует Серебряный век? Вы готовились к написанию романа, изучали документы эпохи или это фантазия на тему?
- Серебряный век – термин литературный, а меня интересует в целом эпоха русского модерна. Это был момент, когда русское искусство достигло пика в своем развитии и не только стало частью мировой культуры, но и отчасти, по многим направлениям, было в ее авангарде. Ну а по поводу сложностей... Они, конечно, были – но только с информацией, которую нужно было добывать, и, конечно, в том, что можно назвать тонкими стилистическими настройками текста. Нам кажется, что мы чуть ли не всё знаем об этом времени, но это иллюзия. Например, мы не знаем, каким в реальности был тогда язык, а я хотел добиться аутентичности диалогов. Большие писатели – допустим, Бунин и Куприн, тут не помогут, потому что их язык совершенно индивидуален, а становиться клоном, даже бунинским, я не собирался.
В надежде на какую-то подсказку я перечитал некоторые мемуары – в частности, Шаляпина и Вертинского, но понял, что и они мне не помощники, потому что их отношение к происходящим событиям слишком ярко окрашено собственным «я». А мне был нужен холодный, беспристрастный взгляд и нейтральный язык, описывающий события, а не эмоции и чувства.
И тогда я, повинуясь инстинкту, пошел в Российскую Государственную библиотеку, в отдел газет, и взял подшивку «Русского слова» за октябрь 1905 года. Начав читать газетные публикации тех лет, я понял, что нашел свой «Клондайк». Именно этим газетным языком начала ХХ века и написан мой роман «Легенды отеля Метрополь».
По жанру это историческая беллетристика, основанная на конкретных фактах и событиях. Но главные герои и все сюжетные линии романа – художественный вымысел. Это история дружбы управляющего «Метрополя» мсье Жана и его протеже, мальчишки-портье Арсения Фортунатова. Особую пикантность тексту придают физическое присутствие и буквальные цитаты знаменитостей, останавливавшихся в «Метрополе», в ту пору самом элегантном московском отеле, – Шаляпина, Вертинского, Брюсова, Рахманинова, Веры Холодной, Куприна, Ивана Мозжухина, Игоря Северянина и многих других знаковых фигур русской культуры той эпохи, личностей-легенд. Потому и книга называется – «Легенды отеля Метрополь».
Роман разбит на отдельные эпизоды по принципу современного сериала, поэтому я назвал его «роман-сериал». Все эпизоды самодостаточны, но при этом пронизаны единым сюжетом и стилизованы под разные киножанры: триллер, хоррор, мелодраму, детектив, военный, комедию, драму. События романа описывают ключевые исторические события дореволюционной Москвы: от публикации царского манифеста 17 октября 1905 года «О даровании незыблемых основ гражданской свободы» до финальной катастрофы осени 1917 года и штурма «Метрополя» восставшими.
А осенью прошлого года вышла, как ее называет мой издатель, книга мемуаров о шоу-бизнесе «Танцы в осином гнезде». Но я бы скорее назвал ее сборником рассказов об эстрадных артистах, с которыми меня свела судьба. Для меня это была даже не книга, а психотерапевтический акт. Я не люблю незаконченных дел и, фактически покинув шоу-бизнес, не попрощался с ним должным образом. Сейчас развод оформлен официально.
Вы написали много песен для звезд российской эстрады и потому вращались в этих кругах. Такой вопрос, слегка с подковыркой: не надоедает ли этот мир, слегка пластмассовый, в личном общении? Надоедают, с другой стороны, все, не только звезды, соседи и обыватели – тоже. И даже интеллектуалы. Тянет ли вас куда-то в другой мир, к другим людям, или так сложилась ваша судьба и, таким образом, негоже сетовать или, наоборот, наслаждаться сложившимся положением вещей?
- Я родился и вырос в Москве. Я влюблен в этот город с детских лет. Здесь никогда не было недостатка в людях ярких, незаурядных. Кроме людей эстрады, я знаю многих людей мира науки, медицины, искусства, политики, спорта. Так что я не совсем понимаю, к кому меня может тянуть. Если речь о «возвращении к земле» и о некоем сельском укладе жизни, то это точно не мое. Я столичный житель и мне нравится мир, в котором я живу. Он настоящий, в нем бьется, пульсирует жизнь, и другого мне не надо.
Вы где-то говорили, что начали писать песни по наивности: если другие могут, почему я не могу? Это, между прочим, хороший ход, я думаю, никого и ничего не нужно опасаться.
- Опасаться, кстати, стоит много чего и кого. А вот бояться действительно не надо. Я начал писать песни из чувства протеста. Мне категорически не нравился телевизионный и радийный аудиоконтент советского времени. Как-то, в ответ на мою очередную едкую реплику по поводу песни, прозвучавшей в «Утренней почте», мама сказала: «Если ты такой умный, возьми и напиши песни, которые тебе будут по душе...» Кстати, отличная воспитательная акция. Если тебе что-то не нравится в окружающем мире, не жалуйся, а исправь это лично. Я так и поступил. И смотрите, куда это меня привело...
Ну и последнее, о планах. Чем вы собираетесь заниматься в дальнейшем, тем же? Или есть другие проекты?
– Я собираюсь, как и прежде, создавать разнообразные комбинации из речевых символов и знаков препинания, а потом искать разнообразные возможности их реализации – в театре и в литературе. Это, собственно та профессия, которой я отдал без малого последние сорок лет.
У меня есть ряд театральных проектов, причем связанных даже не с музыкальным, а с драматическим театром. Весной этого года в небольшом провинциальном драматическом театре старого русского города Камышина с успехом прошла премьера моей пьесы «Бестселлер».
С Е. Заготом и М. Евтеевой на церемонии «Золотая маска», 2021 г.
- Ага (смеется). Вы спрашиваете, почему я считаю эту постановку успехом после своих громких столичных премьер? Потому что это мой первый драматический опыт – я страшно волновался, не будет ли сиротливо выглядеть мой текст без привычных мне подпорок музыкального театра. Но опасения оказались напрасными, все прошло отлично. Сейчас я буду пробовать перенести эту пьесу на столичную сцену и в драматические театры крупных российских городов.
Ну и традиционно есть проекты, связанные с музыкальным театром. Надеюсь, в какой-нибудь случайно возникшей паузе я допишу и свой новый роман. Он также связан с эпохой модерна, но в нем совсем другие герои и по жанру это скорее всего ретродетектив.
Спасибо за беседу, очень познавательно.
фото: личный архив К. Кавалеряна
