Беседовал Максим Андриянов
Дмитрий Лысенков — человек, с которым можно говорить обо всем. На любой вопрос у него есть взвешенный ответ. Наш повод для беседы — сериал «Большая секунда», вышедший на видеосервисе START. Хотя творческих поводов у Лысенков хоть отбавляй — спектакли в Театре Наций и «Современнике», кино… Выбирай, что душе ближе.
Но «Большая секунда» — проект особенный. Это авторская комедия Виктора Шамирова. Почему такой акцент на слове авторская? Да потому что Шамиров в этом проекте и режиссер, и один из сценаристов, и исполнитель одной из главных ролей. И вся концепция сериала построена на взаимосвязи авторов и их героев, на поиске грани между личными переживаниями и художественным вымыслом. В центре повествования — две пары: сценаристы и созданные ими персонажи. Герой Лысенкова — как раз персонаж.
Впрочем, Дмитрий тоже в известном смысле — персонаж: яркий, с характером, со своими убеждениями, объёмной биографией и ясными целями. И меня интересуют практически те же самые темы, что поднимаются в «Большой секунде»: любовь, доверие, честолюбие, измена, дружба, ответственность, возможность и невозможность совместной жизни. «Включаем Zoom? Поговорим?»
Дима, я захожу на «Кинопоиск», чтобы посмотреть фильмографию и вижу: Дмитрий Лысенков, 39 лет, 60 фильмов. Как можно было успеть столько, прости за выражение, намолотить?
— Их не 60, больше! Я не знаю, что там на «Кинопоиске» написано, может быть, что-то не указано, но я насчитал больше 75. Это же в основном эпизоды, роли второго плана, а главных ролей немного. Так что удивляться количеству я бы не стал. Есть люди, у которых и по 120 таких ролей, как у меня.
К 40 годам у тебя нет ощущение загнанности?
— Если ощущение загнанности, как ты говоришь, и появляется, то как раз от того, что у меня много маленьких ролей. Поэтому лет с 38-ми меня не покидает ощущение, что я чего-то не успел. Не знаю, может, так кризис среднего возраста выражается? Помнишь, как герой Калягина в «Неоконченной пьесе для механического пианино» кричит: «Мне 35 лет! Лермонтов 8 лет как лежал в могиле, Наполеон был генералом, а я ничего в вашей проклятой жизни не сделал!»
Вряд ли это кризис среднего возраста. Просто ты живешь в таком темпе…
— Да нет, темп у меня достаточно плавный. Я не из тех людей, которые хотят везде успеть. Есть еще масса всяких мероприятий светского характера, на которые зовут, но посещать их совсем не хочется. Для меня даже поход в магазин за одеждой мучителен, а уж выбирать, что надеть на светское мероприятие – это вообще страшная мука.
Тут ты, наверное, похож на своего героя из «Большой секунды», я смотрю этот сериал и получаю невероятное удовольствие. Это же прекрасная антология жизненных нелепостей. И он в хорошем смысле, как семечки, невозможно остановиться.
— Ну я бы сказал, что там сходство со мной относительное, потому что главный герой вроде бы неудачник. А то, что я не хожу на светские мероприятия — это просто мой выбор. Ростислав-то, может, был бы и рад посетить фестиваль «Саратовские страдания», но его не приглашают.
Кадр из сериала "Большая секунда"
Твой герой — наивный, чистый душой человек, эдакий Деточкин. Я где-то читал, что ты любишь фильм «Берегись автомобиля» и, видимо, брал Смоктуновского за референс?
— В плане наивности этого героя, да, я ориентировался на Деточкина. И еще из своего театрального опыта я взял Андрея Григорьевича Сарафанова из пьесы «Старший сын», потому что он тоже несложившийся музыкант, одинокий человек. Только по пьесе он старше, ему 55 лет, а Ростислав — из тридцатилетних. Вообще я мечтаю о такой роли, как Деточкин, и если в «Большой секунде» у меня получилось к этому образу приблизиться, то это прекрасно. Не все же чертей играть.
Я вообще был удивлен, что «Большая секунда» получила резонанс, потому что сейчас время героев, а Ростислав, как бы сказать…
— Маленький человек с мелкими проблемами, но с большим сердцем, поэтому он и нравится. Может быть, сейчас приходит время как раз таких героев? Не все же самолеты спасать, да мячиками в корзины попадать в движении… Ростислава есть за что полюбить. Да, он ранимый и нелепый, но это же комедия, поэтому зритель должен подключаться к таким персонажам.
Ты придумывал что-то специальное, чтобы зрители его полюбили?
— Нет, я не ставил себе никаких задач. Мне просто очень понравился сценарий, как литература, и я следовал каждой его букве. Это было очень смешно читать. У меня дома лежат все 12 брошюрок «Большой секунды», и это единственный сценарий, который я сохранил в печатном виде. Из всех 75.
У тебя вообще в фильмографии много сериалов: от «Убойной силы» и «Улиц разбитых фонарей» до «Домашнего ареста» и «Вампиров средней полосы».
— А у кого мало? Назови, я жду! (Смеется) Сейчас, мне кажется, уже нет артистов, которые бы считали зазорным сниматься в сериалах. Ну, может быть, Константин Аркадьевич Райкин. Но он в принципе мало снимается, потому что ему театр важнее. А так в современных сериалах нет ничего плохого. Наоборот, лучшие вещи как раз в сериалах происходят. Не только в России. Это мировая тенденция.
Я не зря выше упомянул именно такие сериалы. По качеству они находятся на разных полюсах.
— В «Убойной силе» я играл в тот момент, когда ее стали снимать на пленку. Это было во времена моего студенчества, и я гордился, что даже сериалы со мной — на кинопленке. А «Улицы разбитых фонарей - 8» — да, позорная страница в моей фильмографии. И она пришлась на нищие годы в театре Ленсовета. Там не отказывались от работы, если хоть какая-то приходила.
Кадр из сериала "Бедные люди"
— Вообще сначала заработок. Но сейчас, к счастью, я достиг такого уровня сытости, что имею возможность выбирать, и играть только интересное. Но когда-то это было не так. Хотя, даже будучи студентом, от некоторых эпизодов я отказывался, потому что они мне не нравились чуть больше, чем всем. Из питерских артистов, я, наверное, единственный, кто не снимался на киностудии «Панорама», которая производила такое… И там, по-моему, весь Петербург переснимался. Конечно, когда сериал длится 15-20 сезонов, там уже артисты, которые в начале в массовке ходили, получают роли с текстом. А когда заканчиваются артисты, в том числе музыкальных театров, в ход идут люди с улицы.
Твоя прямота суждений иногда ставит в тупик. В начале сезона 2018/2019 ты ушел из Александринского театра и потом во всех интервью открыто озвучивал причину. Можно было отвечать уклончиво, с перспективой на сглаживание конфликта. Но ты не из дипломатов?
— Причины своего ухода из труппы я озвучил в кабинете Валерия Фокина, глядя ему в глаза, это был честный разговор. «Что тебя не устраивает?» Я ответил: «Меня не устраивает то-то и то-то. Давайте работать на других условиях». На что мне было сказано: «Хорошо, подумаем». Но дальше работа прекратилась, хотя были примеры артистов, которые спокойно оставались играть свои роли на контрактной основе. Какое-то время мне хотелось услышать вторую сторону конфликта, чтобы понять, чтобы была позиция моя и позиция другая. Но поскольку сторона руководства не давала никаких комментариев, все вопросы были обращены ко мне. Я же честно отвечал, отдавая себе отчет, что на дальнейший диалог уже никто не пойдет — ни я, ни они. Это было как сжигание мостов, наверное.
Ты же понимаешь, что мосты сжигают, чтобы справиться с желанием вернуться.
— Дело в том, что у меня не было желания уходить из Александринского театра совсем. Я люблю эту сцену больше всех других в нашей стране. И вообще это один из лучших театров на континенте Евразия. Я объехал много городов и на разных сценах играл. Так вот, тот коллектив, который создал Валерий Фокин, я имею в виду не столько артистов сколько людей театра: монтировщиков, костюмерные цеха, реквизиторов, и всех-всех-всех, кто работает за кулисами – это очень высокого класса специалисты. За что Валерию Владимировичу честь и хвала. Но в какой-то момент в театре стали происходить события, которые мне не нравились. И я это озвучил. А потом уже закончилось тем, чем закончилось, потому что я был не готов на условиях крепостного права работать в учреждении культуры.
Тогда уточню другой момент: ты артист, который сам по себе, или который любит играть в ансамбле?
— Я больше всего люблю играть «Иранскую конференцию» в Театре Наций. Спектакль построен из череды монологов, ты вроде бы сам по себе, а на самом деле, это ансамблевая история. Вот сейчас на гастролях в Нижнем Новгороде у нас был прекрасный первый спектакль — трепет и волнение сродни премьерному. И все десять артистов сыграли так, будто нанизали свои монологи на одну ниточку чтобы сказать в конце, что бог есть любовь. А если серьезно, то я люблю играть с хорошими партнерами. Вот только удовольствие это — из редких. Это в БДТ Товстоногова или «Современнике» периода становления даже эпизоды играли звезды всесоюзного значения, крупные артисты. Сейчас же часто приходится работать и за себя, и за того парня. Я этому тоже научился. Научился, кстати, в Александринском театре. Там были несколько партнеров, за которых приходилось играть. То есть выделять энергию. В театре Ленсовета такого не было, все были на равных.
Спектакль "Живой Т", Театр Наций
В Театре Наций в спектакле «Живой Т» есть несколько важных моментов, когда ты овладеваешь вниманием зала, ничего фактически не совершая. Как у тебя это выходит?
— Да, это начало спектакля и середина. Вообще, это часть профессии. У тебя есть первые 20 минут спектакля, когда зрительское внимание выдано авансом. Дальше публика начнет либо скучать, либо уходить, если она не включилась в происходящее на сцене. Поэтому владеть вниманием зрителя нужно с первых минут и не давать ему отвлекаться. Так Юрий Николаевич Бутусов меня учил. А если говорить про «Живого Т», то в роли Протасова у меня других возможностей просто нет — персонаж настолько отрицательный в своих поступках, что сопереживать ему довольно трудно. Если бы не было вставок из дневников самого Толстого и его жены Софьи Андреевны, дающих глубину персонажам, он был бы просто негодяем. И эта дневниковая линия, кстати, для меня наиболее интересна. По ней видно, насколько Толстой с женой были разными планетами. Их орбиты один раз пересеклись, а дальше — полное непонимание друг друга.
Ты же понимаешь, что не всем, как тебе, дано чувствовать такую власть над залом?
— Дело не в том, чтобы ее чувствовать, нужно ее просто иметь. И ты на сцене, и зритель в зале получите удовольствие только в том случае, если зрительским вниманием будут управлять специально обученные люди. Этим искусством должен владеть и актер, и режиссер, который должен уметь переключать фокус с одного объекта на другой, выделять важное, маскировать скучное. Это составляющие профессии.
«Танцы со звездами»
Для чего тебе нужны были «Танцы со звездами»? Для массовой популярности? Чтобы от Калининграда до Владивостока зрители узнали, что есть такой Дмитрий Лысенков?
— Нет, в тот момент, когда пандемия закрыла все театры и съемочные площадки, это был единственный вариант зарабатывать деньги.
Ты же был чуть ли не на 2-м месте турнирной таблицы, если я не ошибаюсь, почему тебя не было в финале?
— Это же по результатам предыдущей программы, а не всего сезона. В ней я танцевал комический номер, это мой жанр, поэтому зрители отдали так много голосов. Что произошло в финале? Да просто танцевальная обувь не для моих ног, вот и все. Она очень узконосая, а широкая форма ногтя на ногах противоречит такой обуви. В общем, ногти вросли и их пришлось удалить. Аккуратненько ходить я мог, а танцевать, конечно, нет. Но я, честно говоря, локтем крестился, что все так вышло, потому что в финале нужно было выучить три танца за неделю.
Ты несколько раз за наш разговор упоминал финансы. Это слово для человека, родившегося в Петербурге, нетипичное, потому что истинный петербуржец никогда не ставит деньги целью своей жизни.
— Да, это я понимаю. И мне самому ничего особенно не надо, я человек аскетичного склада. Я могу прожить на очень небольшие деньги. Но у меня есть дети. И я хочу для них лучшего. Поэтому мне важно зарабатывать, мне важно иметь возможность их обеспечить. Надеюсь, не избаловав, но чтобы они не испытывали такой же нужды, которую я испытывал в своем детстве. А мое детство пришлось на послесоветскую разруху и становление новой России. В общем, я такого детства для своих детей не хочу.
Я так понимаю, что в Москву ты перебрался относительно недавно?
— Чуть больше года назад.
Долго решал с переездом, потому что в Петербурге держала работа?
— Ну а как? Кому я в Москве нужен – я так думал. Я морально был готов переехать в Москву еще в 2007 году, когда уходил из театра Ленсовета. У меня не было семьи, я был вольной птицей. Но в тот момент моя кандидатура никого не заинтересовала в московских театрах. И так случилось, что я попал в Александринский. Я надеялся, что Юрий Николаевич Бутусов, который в то время ставил в Москве, возьмет меня в свои спектакли, поскольку я его ученик. Но он работал с труппами тех театров, в которые приходил, и говорил: «Как ты себе это представляешь, я приведу с собой человека из другого города и скажу, чтобы его обеспечили всем, а он будет играть в моих спектаклях?» Поэтому его предложение было пойти в Александринский театр: «Там Фокин обновляет труппу, происходит что-то интересное». Я его послушался и задержался на 11 с половиной лет. Но потом и оттуда ушел колобок. И перекатился в Москву, потому что в Петербурге никто ролей не предлагал. Было два спектакля в «Приюте комедианта»: «Человек из Подольска» и «Преступление и наказание». А дальше все предложения стали приходить только из столицы. Кинопредложения уже давно только из Москвы, а когда стали поступать еще и театральные, пришлось ехать.
С семьей
На каких окраинах Москвы ты успел пожить, что остались такие яркие впечатления, которыми ты даже в интервью делился?
— Это еще на съемках было. Недорогих провинциальных артистов, коим я являлся, будучи артистом из Санкт-Петербурга, селят в гостиницах очень сомнительного качества. Помню одну такую на Автозаводской, я там довольно много времени провел, и вот езда туда на метро производила на меня неизгладимое впечатление. Перенасыщенность мегаполиса людьми проявлялась тогда в том, что пассажиры начинали грызться друг с другом по поводу и без. Такая коммуналка в метро. Сейчас я, кстати, этого не наблюдаю…
Ты ездишь в метро?
— Да, и ничего в этом не вижу такого. Киану Ривз тоже ездит в метро, пусть это будет для тебя открытием. Обычно, спасает кепка, а сейчас еще все в масках ходят. Так что меня не очень беспокоят разнообразными просьбами сфотографироваться и так далее. И еще я люблю ходить пешком. Я живу на «Университете», до «Мосфильма» идти час, и я обычно выбираю идти пешком — по парку, по Воробьевым горам, по Университету. Красивые места. И пустынные, кстати.
В Петербурге у тебя были прекрасные роли: Сарафанов, Глумов, Хлестаков, Свидригайлов, Раскольников, Несчастливцев, Арбенин… Сложно было с ним прощаться, когда закрывали спектакли?
— К тому моменту, когда я уходил из Александринского театра, «Двойник» уже закрылся, «Ревизор» закрылся. Мне, в принципе, были дороги только два спектакля: «Оптимистическая трагедия» и «Преступление и наказание», которое поставил венгр Аттила Виднянский. И я хотел продолжить играть Свидригайлова и Сиплого. Их мне жалко. Со всеми остальными ролями я прощался довольно легко, потому что лучше закрывать спектакль до того, как он начинает превращаться в руины. И в этом смысле со всеми остальными ролями так и произошло. Например, «Укрощение строптивой», который мы играли в постановке Коршуноваса начал превращаться в капустник, и его очень вовремя закрыли.
В спектакле "Собрание Сочинений" с М. Нееловой
— Можно, да. Мне кажется, я сейчас в Москве по второму кругу начну играть те роли, которые играл в театре Ленсовета (смеется).
В одном из интервью ты сказал: «А что же еще исследовать, если не темную сторону человека?» Ты исследуешь ее на чужом или на своем примере?
— Черпать можно только из себя, наблюдать за жизнью, анализировать, но все мотивации ты в любом случае пропускаешь через себя. Интервью, которое ты упоминаешь, было, кажется, по поводу роли Свидригайлова, ведь бесов больше всего в нем, по крайней мере, бесов, которых он осознает. Потому что Раскольников — другой персонаж, он не осознает своей сущности. По-моему, в «Братьях Карамазовых» у Достоевского есть фраза: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей». Наша профессия такая: расковыривать душу и не бояться признать, что в тебе есть и от бога, и от дьявола.
Это же неприятно, осознавать свои темные стороны.
— Как только ты это нашел, ты можешь эту опухоль ограничивать. Чтобы она не давала метастазы во все остальные органы. Такой мой будет ответ на твой вопрос.
Давай в финале пробежимся по темам, которые ранят всех…
Ковид? Вакцинация?
Да! Ты за прививки или нет?
— Я привит, у меня есть сертификат, потому что мы должны были ехать на гастроли в Тель-Авив с «Преступлением и наказанием» и «Иранской конференцией». Но Израиль закрыл границы, так что наши прививки там не пригодились. Облегчает ли мне прививка жизнь в Москве? Как минимум, ко мне не пристают с ПЦР-тестами, которые раньше приходилось делать раз в 3 дня. Но особого смысла в вакцинации я не вижу — ее же нужно повторять каждые полгода. У кого-то антитела не вырабатываются вообще. Люди продолжают болеть. Так в чем смысл? В галочке? Если бы можно было одномоментно вакцинировать поголовно всех, то тогда, наверно, был бы эффект. А вообще в прививках я не вижу ничего страшного. Детей прививал. Не от короновируса, а от всех тех болезней, которые были в XIX веке, чтобы они не повторились в XXI: от полиомиелита, от оспы, от дизентерии… Ведь антипрививочники существовали и на уровне «я детей не буду колоть». Теперь они же бегают: «Я не буду колоться от ковида». Ну не колись. Нам какая разница. Умереть можно и от гриппа тоже. Я говорю: кому сгореть, тот не утонет. Древняя народная мудрость.
Следующая тема — политика.
— Какая? Мировая повестка? Афганистан?
Давай сузим: наша. Она тебя интересует или ты аполитичный человек?
— Как можно быть аполитичным не очень понимаю, не ходить на выборы? Нехорошо, когда власть не слышит и искренне не понимает, что происходит внизу, в народе. Чем больше этот разрыв между властью и народом увеличивается, тем меньше понимания, чем люди недовольны? Это как Александринский театр едет на гастроли, и руководство искренне не понимает, чем люди недовольны? А они 27 часов были в дороге, 2 часа поспали и их вызвали на репетицию! Тем, что нарушен трудовой кодекс и все мыслимые и немыслимые законы, вот чем они недовольны. Надо быть как-то ближе к народу, но как изменить это, я не знаю. По крайней мере, те митинги, которые проходили, хотя бы дали возможность понять и начать слушать. И может быть это приведет к диалогу и начнет что-то меняться не только снизу, но и сверху.
Вот такая же пропасть, как между правительством и народом, существует и между народом и российским футболом. Ты понимаешь, что в футболе вообще происходит?
— Я не футболист, никак не отношусь, но мне кажется, что это какая-то бессмысленная трата денег. Ну если люди плохо играют, зачем им столько платить? Пусть играют хорошо.
Почему ты в кино не задаешь такие вопросы (смеется)?
— В кино я знаю, кто играет хорошо, а кто плохо. И там есть дифференциация: актеры получают соответственно тому, как они играют. Я ничего не понимаю в футболе, но вижу, как только российская команда встречается с какой-нибудь нероссийской, то сразу становится очевидно, что все у нас печально. А тогда зачем их так хорошо кормить? Есть масса других нужд в нашем государстве. Мне важнее детские сады, честно говоря. Их не хватает, в Москве — точно. Поэтому я бы эти деньги пустил в другое русло.
От шуток перейдем к серьезной теме. Петербург последнее время иначе, чем Расчлениноград, не называют. Как ты относишь к повышенному уровню жестокости в городе на Неве?
— Это про какого-то безумного ректора? Ну, он больной человек. И я думаю, не стоит как-то отдельно выделять Санкт-Петербург. По России это уж точно не единичный случай. Я играл «Маскарад», и у нас был кусок из современного текста, который написан на реальном случае. Некто Кабанов, по-моему, москвич расчленил свою жену. Еще, по-моему, в Екатеринбурге был случай, когда парень из ревности расчленил свою подружку и хранил на балконе. В сумках челночных.
А у уровня агрессии есть два источника. Первый — это перенаселенность планеты. Как известно, крысы начинают поедать друг друга, когда находятся в тесном пространстве. И второй — постоянная подпитка в СМИ. У меня нет дома телевизора, но на гастролях иногда включаю, так большая часть ток-шоу направлена на разжигание агрессии. Вы посмотрите, как герои в них разговаривают, как ведущие себя позиционируют. С какой целью культивируется агрессия, не знаю. Но что с ней может бороться? Только культура и образование. Чем более человек образован, тем он становится менее агрессивен, потому что он начинает уважать другого человека. Его мнение, его право на иную позицию. Агрессия – это первобытное. То есть, «мне нужен твой кусок мяса, получи камнем в голову». И кто больше, тот и победил. Пещерный век какой-то!
Без всякой подковырки, веришь ли ты в облагораживающую силу искусства?
— Я говорил сейчас про образование, не про искусство.
Но ты же занимаешься искусством.
— Для того, чтобы понимать искусство, нужно все-таки иметь определенный уровень образования. Воздействовать только искусством на слабые и неокрепшие умы вряд ли получится. Я не испытываю по этому поводу иллюзий.
Фото: пресс-служба START; Театр Наций; театр «Современник», Даниил Примак "Современник"; канал «Россия 1» и ТНТ
