Радио "Стори FM"
Наверное, боги сошли с ума

Наверное, боги сошли с ума

Автор: Марина Бойкова

Ольга Мичи – фотограф и путешественница. Она ездит по миру в поисках  мест, где практически не ступала нога цивилизованного человека. Но вовсе не ради того, чтобы поставить очередной флажок на карте. Её интерес –  испытать на себе все прелести первобытного образа жизни. И помочь нам всем задуматься: что приобрёл и чего лишился современный человек, сделавший ставку исключительно на прогресс?

Дважды за годы своих странствий я обращалась к высшим силам: «Помогите остаться целыми и невредимыми!» Я же путешествую не одна, поэтому просила не только за себя, но и за тех, кто рядом, за кого несу ответственность. Первый раз – когда мы прилетели во время военного переворота в Центральноафриканскую Республику и нас захватили военные. Могло это закончиться чем угодно, потому что аэропорт, в котором каким-то чудом приземлился наш маленький самолётик, был совершенно пуст, ни одного свидетеля. Нас спасло имя человека, к которому мы направлялись. Вернее, мы летели в национальный парк Дзанга-Санга, чтобы увидеть равнинных и лесных горилл, лесных слонов и людей племени ба’ака. 

Это такая уникальная народность – пигмеи с удивительными голосовыми данными. Всё, что они делают в жизни, они сопровождают пением. И среди них, изучая их, вот уже более двадцати лет живёт белый учёный-этнограф Луи Сарно. Луи пригласил нас принять участие в охоте вместе с ба’ака, чему мы были несказанно рады. Его имя и спасло нас от гибели, потому что Луи  очень уважают в тех местах. Представьте, бросил человек спокойную, сытую жизнь в Америке и приехал защищать маленьких африканцев, потому что влюбился в этот народ! Причём произошло это совершенно случайно:  однажды зимней ночью 1980 года Луи услышал по радио записи песнопений  ба’ака, которые буквально загипнотизировали его. Этого оказалось достаточно, чтобы он оставил прежнюю жизнь и приехал в самое сердце Африки. 

Сейчас он женат на женщине из этого племени, они усыновили нескольких детей... Надо сказать, что в своих поездках я часто встречаю учёных со всего мира, работающих с различными этносами, но, как правило, они живут не в самом племени, а по соседству, носят цивильную одежду и по возможности пользуются всеми благами цивилизации. Всё это кардинально отличается от образа жизни Луи. Может быть, потому, что изучение племени – не только дело всей его жизни, это и есть сама его жизнь. Все средства, которые Луи зарабатывает своими книгами, он тратит на нужды ба'ака. Он живёт очень просто, осознавая, что всё самое ценное и необходимое для счастья у него уже есть, а остальное – побочный и не настолько уж и необходимый, как может показаться, продукт современного общества, зависимого часто от множества совершенно бестолковых вещей...

А второй раз я молилась о спасении в Новой Гвинее год назад. Мы пришли в племя караваев, а они – каннибалы. Они загнали нас в хижину и пригрозили убить, если мы не заплатим им крупную сумму денег, которой у нас не было и быть не могло. Ситуация была опасная, никто не мог помешать им  выполнить угрозу. Никто не знал, в каком именно месте мы находимся, в какой семье (а племя у них – семья). Нас было трое − две беззащитные женщины и молодой парень-оператор. А к смерти караваи относятся очень просто. У них постоянно кто-то погибает. 

Кстати, первоначально мы держали путь в другую деревню, но, когда дошли до семьи Дамбула, в которой в итоге и остались, вождь сказал: «Знаете, та семья, в которую вы идёте, вся вымерла недавно от малярии, и они все там так и лежат. Не стоит идти». И мы не пошли. Вот такая обыденность там смерть. Поэтому что могло сдержать дикарей? Ничего. Я потом много думала об этом удивительном, с нашей точки зрения, бесчувствии. У них женщины не дрожат над детьми, мужья довольно равнодушны к жёнам... Сентиментальность, я уже не говорю про рефлексии, во всяком случае в нашем понимании, им не свойственна. Наверное, эти люди не могут быть иными, живя первобытным укладом. В тех условиях отсутствие сильных эмоций спасает. Впрочем, возможно, я сделала слишком поспешные выводы...

Позже выяснилось, что подговорили караваев на шантаж наши носильщики, которые видели у меня деньги и, видимо, решили, что мы очень богаты. Для самих караваев деньги бесполезные бумажки − что на них купишь в джунглях? А до ближайшего населённого пункта три дня сплавляться по реке. Караваи живут тем, что дают джунгли. А если охотятся, то не ради охоты, а сугубо для выживания. Вообще,  суть существования этих «маленьких людей» (их рост не больше 140 см) – повседневная борьба за жизнь.

Но тогда об этом мыслей не возникало, надо было спасаться. Помню, я с двумя проводниками-переводчиками и с ножом, на случай если придётся себя защищать, отправилась к вождю на переговоры. Объясняла: мы пришли с миром, мы остались здесь с вашего разрешения, ходили с вами на охоту, ели вашу еду, лечили ваших детей – за что же нас убивать? Всю ночь мужчины племени совещались. А мы не спали, ждали их решения в своей хижине. Было очень страшно, будто попали в фильм ужасов. Я понимала: попытаемся сбежать или проявим агрессию – нас точно не пощадят. В результате выкуп они уменьшили до приемлемой суммы, и мы договорились, что сразу отдадим им половину, а вторую передадим их человеку, когда будем в безопасности. Всё обошлось!

Опасное получилось приключение. Но сейчас знаю: сама виновата, сама  невольно спровоцировала караваев. Теперь, когда поеду к ним, буду умнее. Есть у меня чувство, что не узнала я об этих людях чего-то важного – ситуация быстро приобрела агрессивный характер и это помешало им перед нами раскрыться.

Понимаете, я ведь совершаю свои экспедиции не ради развлечения, адреналина. Наверное, если бы только ради них, я бы прыгала на тарзанке с небоскрёбов, участвовала во всех карнавалах мира, ещё придумала бы что-нибудь из этой серии. Мне же очень хочется донести до людей, живущих в цивилизованном обществе, простую в общем-то мысль. Мне кажется, ненормально считать, что только наш путь – единственно правильный. Западная цивилизация сейчас выбрала  общество потребления. Считается, что это чуть ли не идеальный путь, которому нет альтернативы, а остальные –  просто недоразвиты. Мы убедили себя, что разумны и это мы венец эволюции. Нам всё подвластно. Да с чего мы это взяли?..

hizina.JPG

Думаю, страсть к путешествиям мне передалась по крови. Я и родилась во время «экспедиции» моих родителей – на Кубе, в Гаване, где служил отец. Семья постоянно кочевала по гарнизонам. География – вся наша огромная страна, включая союзные республики. Да и кроме переездов по службе родители любили при первой же возможности отправиться в какое-нибудь живописное место – на машине, с палаточкой и удочками. Иногда это были длительные и дальние поездки. В нашем роду есть и другие любители «цыганской» жизни. В том опасном приключении в Центральноафриканской Республике участвовал мой дядя, тоже страстный путешественник. Сейчас ему шестьдесят семь, но он до сих пор «бегает» на Эльбрус. В прошлом году «сбегал» на Эверест. 

Так что у нас это действительно что-то генетическое. Хотя я пошла, конечно, дальше всех. Кстати, ничто не предвещало! Мечтала стать дипломатом, отучилась в МГИМО. А понять, чем хочу заниматься на самом деле, помогло, как ни странно, счастливое замужество и рождение сына. Не успев окунуться в дипломатическую работу, я оказалась домохозяйкой с ребёнком на руках. Многие женщины мечтают о такой жизни, а я страшно затосковала, поняла – ну не моё! Для меня это тупик...

Жизнь иногда так хитро расставляет ловушки, что ты оказываешься перед дилеммой: или сделать так, как считаешь нужным, так, как тебе подсказывает чутьё, и это может не всем понравиться, или сделать так, как всем понравится, а тебя потом будет ломать и крутить от этого компромисса. Я тогда сделала выбор, о котором нисколько не пожалела: это моя жизнь и я должна её прожить так, как подсказывает мне интуиция.

А ведь первое моё путешествие было самое что ни на есть стандартное: типовой маршрут, классические достопримечательности, которые я фотографировала простой «мыльницей». Зато после этого появилось непреодолимое желание побывать в тех уголках планеты, куда туристы не ездят, но где сохранилась первозданность природы и животного мира, где живут люди, не похожие на нас. Захотелось успеть всё увидеть, пока цивилизация не поглотила и эти оазисы. И не просто увидеть – показать другим. Фотографией я увлеклась ещё в раннем детстве, когда запиралась с дедушкой в тёмной ванной и наблюдала, как он проявляет плёнку и печатает фотографии, – какое же это было волшебство! И вот – мне было 25 лет – всё сложилось в чёткую картину: я должна показать другим, что мы,  население западного мира, стали слишком близорукими − нам интересны только мы сами, наш стиль жизни. Какая ошибка!

Скрывать не буду: поначалу никакого ощущения высокой задачи у меня не было. По сути, я решала свои личные проблемы. И надо сказать, решила их довольно быстро! В каком-то смысле за счёт того, что сталкивалась со смертью, с тем, как хрупка человеческая жизнь, особенно в первобытных условиях. И вот что поняла: смерть – очень важная грань жизни. Присутствие смерти, скрытое, но всё равно что на заднем фоне, окрашивает всё в очень интенсивные краски. В какой-то степени это даже тонизирует… А кроме того, мы сейчас живём в мире, где всё заточено на то, что человек должен быть счастлив. Замечательно! Но мы обманчиво считаем, что счастье – это обладание: мужчиной, женщиной, самолётом, кораблём, огромным состоянием. Но чем больше имеем, тем меньше счастливы. Может, потому,  что счастье – это не обладание, а ощущение?

Я увидела, что мои снимки и мои рассказы интересны и полезны другим людям. И тут со мной произошла окончательная перенастройка. Я стала терпимее, внимательнее, сострадательнее. Кстати, именно эти качества в первую очередь помогают выживать в экстремальных условиях, а не физическая сила и агрессия. Именно их, как я выяснила на собственном опыте, правильно «считывают» и животные, и люди, живущие по законам природы. А они лучше нас, цивилизованных демагогов, знают, в чём правда жизни. Смотрите, у жителей первобытных племён нет сундуков, антресолей, складов. Всех предметов в племени, включая предметы коллективного пользования, − от пяти до десяти. Единственный инструмент – нож. Единственная ёмкость – чашка или миска. Гамак, чтобы спать. Самая большая ценность – вода, еда. И это всё, что нужно. Нам у них есть чему поучиться, а мы всё норовим смотреть свысока.

gerl.jpg

В этом году я сделала фильм о масаях. Он состоит из двух частей: первая рассказывает о моей жизни с масаями, вторая о том, как я привезла шестерых масаев, молодых мужчин, которые никогда не выезжали из своей деревни, в Москву и что из этого вышло. Кстати, ещё вопрос, кому было сложнее: мне – там, в Кении, или им – здесь! Я говорю «мне», хотя к масаям отправилась не одна, а с верной подругой.

Что это была за жизнь? Мы вставали рано утром, пасли и доили коров, коз, ходили за водой, делали масайские украшения. Полностью погружались в их быт. И я, например, очень хорошо поняла, как все эти простые дела могут заполнять жизнь человека, ничуть эту жизнь не унижая, а, наоборот, придавая ей смысл. Это мы, цивилизованные, образованные, напичканные разными страхами, в том числе страхом «не состояться», недополучить того, чего заслуживаем, оказаться менее успешными, чем сосед, – это мы почти всегда пребываем в страдании. А вот они, нецивилизованные, у которых мозоли на руках и скудная еда на столе, они избавлены от этого. Да, у них нет библиотек, кинематографа. Зато есть традиции, и, кстати, почти все предметы, которые они делают своими руками, – это произведения искусства. Нет, они не вне цивилизации, у них просто своя цивилизация.

И, конечно, белому человеку жить в племени сложно. Сложно отказаться от всех видов связи, от любых видов комфорта – от душа, ванной, туалета и многого другого. Но нам так хотелось именно на своей шкуре узнать, каково быть масаем, что никакие трудности не страшили.

Масайская деревня – это мазанки, сделанные из коровьих лепёшек. Для европейца, горожанина жить в таком доме – барьер, через который надо переступить. Домики эти маленькие и чёрные – в них не проникает свет. Масаи так делают для того, чтобы мухи не залетали. А вместо входа – узкая лазейка, чтобы во время дождя коровы вдруг не забрели внутрь. У нас там были наставницы, временные мамы, как мы их называли, которые нас и приютили. Они обучали нас бисероплетению, объясняли все премудрости масайской красоты... Я привезла потом маме баночку масайского крема.  «Фу, какая вонь! Не смей мазаться, ты привлечёшь сюда мух!» – только и сказала она. Кроме шуток, а чем ещё должна пахнуть настоящая масайская женщина? Конечно, коровой. Тем более что у них это практически священное животное. Они не едят ни яиц, ни мяса птицы, у них в рационе только говядина, ягнятина, молоко и кровь. 

porosenok.JPG

Вот, к примеру, они нас научили готовить масайский суп. Взяли две ёмкости. В одной варился ягнёнок, причём целиком – с головой, с копытцами, с кишками. Во второй варились всякие растения − алоэ вера, акация. Растения они используют не только в кулинарии, но и в лечебных целях: что-то помогает при расстройстве желудка, что-то – сильный антисептик. Есть дерево, корой которого они чистят зубы… Так вот, потом в это варево добавляется немного коровьей крови и молока. Всё смешивается. Мужчины оставляют себе рёбрышки, ляжки − самые питательные части. Мужчины же воины. Остальное – голову, кишки и прочую требуху − отдают женщинам. Нас, конечно, угостили этой похлёбкой, но я смогла осилить только кусочек мяса, и то он показался мне безумно жёстким и безвкусным. А вот жидкость, бульон то есть, выпить не смогла. Предлагали и кровь попробовать – тоже отказалась. Мы не рисковали – пили то, что привезли с собой. 

Зато не отказывались от любой работы: на реку за водой ходили вместе с другими женщинами (9 км туда, 9 км обратно!), чтобы было чем поить коров. Кроме того, ходили с мужчинами пасти скот и даже брали кровь у телёнка. Это выглядит так. Приводят телёнка, перевязывают ему шею жгутом. И старейшина племени острой стрелой из лука (причём тут ещё нужен помощник, который придерживает лук) одним метким попаданием перебивает животному артерию. У нас с первого раза не получилось. Мы этого бедного телёнка, честно говоря, просто измучили. Привели второго, и только с третьего раза... Нет, это не смертельно. Потому и перетягивается шея жгутом – чтобы животное не истекло кровью. Потом рана промазывается навозом, и это останавливает кровотечение. Вообще, навоз у них панацея, лекарство от всех болезней. Если сам масай поранился, тоже навозом спасается. А пьют они коровью кровь, потому что она даёт иммунитет. Кровь – источник микроэлементов и витаминов, которые корова получает из травы. Так что понятно, почему корова для них священное животное.

А если бы вы видели, как мои масаи, оказавшись в Москве, обнимали пластмассовую корову на Арбате! Помните, стоит там макет такой пеструхи в полный рост? Ничто не вызвало у них таких сильных эмоций – ни Кремль, ни Третьяковская галерея, ни метро − только эта корова.

Я старалась погрузить ребят в свой быт, включая езду по пробкам. Конечно, им было много сложнее, чем мне в масайской деревне. Нашу баню они сначала восприняли как нечто поистине страшное и ужасное. На их месте, наверное, я бы тоже испугалась: открывается дверь, оттуда валит пар, выбегает бородатый мужик, голый по пояс, ныряет в снег (это было минувшей зимой), обливается ледяной водой, а потом орёт во всю мощь: «Добро пожаловать!» Как отреагировали на это масаи? Развернулись и побежали в разные стороны. Мы их с трудом остановили и всё ж таки уговорили войти. Но потом они сами уже смело обтирались снегом, прыгали в сугробы и ели наши шашлыки. Поначалу наша еда была для них дикостью – пельмени, блинчики… Борщ показался невозможной кислятиной. Всё было очень невкусно. Поэтому на завтрак они просили просто стакан молока. Говорили: «Можно нам чаю с молоком?» Это означало: молока и немножко чая.

Конечно, они попали на другую планету. Да ещё заснеженную. Жаль, что я не могла услышать, что они потом рассказывали своим соплеменникам о Москве, о бане, о пельменях...

А вот что меня поразило во время «московских каникул» моей шестёрки масаев: ребята не выдвигали никаких условий – мол, вот мы поедем, разрешим себя снимать, а вы нам заплатите. И здесь не попросили ни копейки. Наоборот, всячески старались нас не обременять, нам помогать. Привели их на выставку, видим – устали, говорим: «Ребята, вам надо отдохнуть, давайте поедем в гостиницу». Они: «Нет, ведь люди пришли на выставку, чтобы посмотреть на нас, узнать, кто такие масаи. Мы останемся». Понимаете, они очень чистые, в них нет злобы, зависти. Люди простые, маленькие, но безумно добрые и воспитанные. С большим сердцем. И эта черта присуща многим африканцам.

Вот в прошлом году я была в самых нищих трущобах ЮАР. Называются «трущобы Александра», это в Йоханнесбурге. Там протекает самая грязная река в мире. Я поехала туда поснимать эту реку – как пример экологического бедствия. Трущобы эти возникли стихийно. Туда приезжают люди из самых нищих уголков Африки – из Сомали, из Южного и Северного Судана, из Мали. Бегут люди из своих стран в поисках лучшей жизни, а оказываются в западне, потому что паспортов нет. Мне там рассказывали: им приходится выживать на доллар в месяц! Естественно, криминал процветает. Людям же надо как-то существовать. Они пьют из этой реки, потом всё туда же сливают, рядом – грандиозная свалка, дети копошатся во всём этом мусоре... Когда я сказала, что иду в «Александру», моя  подруга, африканка, взмолилась: «Не ходи, это опасно!» – «Нет, пойду». – «Тогда сними с себя всё, что представляет хоть какую-то ценность, вплоть до ремня, и не бери камеру». 

Перекрестила меня – и отправила. Пошла я всё-таки с камерой. Без неё какой смысл? Так вот, стоило нам с проводником только шаг ступить по этому району, как нас обступили большие чёрные парни: «А что эта белая здесь забыла?» Проводник объяснил: «Она фотограф, хочет сделать несколько снимков, рассказать о вашей жизни». И что бы вы думали? Они с удовольствием меня принимали, приглашали в дома, разрешали снимать, рассказывали о себе. Никакой агрессии. Что я тогда поняла? Что все люди отзывчивы на добро, что они умеют прощать, готовы прощать, что нет у них внутри злобы. Это всё пропаганда разжигает между белыми и чёрными ненависть, так же как она её разжигает между жителями разных стран, людьми разной веры...

На самом деле самые разные люди могут найти общий язык, главное – какой посыл от тебя исходит. Доброту, искренность, бескорыстие, отсутствие  высокомерия оценят даже дикие каннибалы-караваи. 

фото: личный архив О. Мичи

Похожие публикации

  • Дом, который обставил граф
    Дом, который обставил граф
    Алексей Толстой за вещами охотился, он ими гордился, он вступал с ними в отношения. И они тоже служили «ловкому плуту» и «щедрому моту», как называли писателя коллеги по цеху. Но не так, как служат людям обычные столы и посуда. Совсем иначе
  • Идеальная вдова
    Идеальная вдова
    В писательской среде гуляет крылатая фраза: важно найти не жену подходящую, а вдову, которая не даст забыть... Виктория Токарева - о том, кому в этом цеху повезло, а кому не очень
  • Большой шарман
    Большой шарман
    Эмманюэль Макрон, новый президент Франции, женат на Брижит Троньё, которая на 24 года его старше. Но в глазах француженок его неравный брак стал большим плюсом. Как часто люди, вступающие в подобный союз, жалеют об этом?