Радио "Стори FM"
Тайное оружие

Тайное оружие

Автор: Олег Дуленин

Когда-то Альберт Эйнштейн писал своей дочери Лизерль, что мечтает «создать «бомбу любви» – мощное устройство, чтобы полностью уничтожить ненависть, эгоизм и жадность, всё то, что опустошает планету…». А из каких ингредиентов могла бы получиться «бомба любви» режиссёра Владимира Мирзоева, если бы он взялся за столь важное дело? 

Владимир Мирзоев
Владимир Мирзоев

Больше, чем про любовь, в мировой литературе написано только про смерть. Что понятно. Сильнее полового инстинкта – только страх. В последние годы психологи и психиатры всё чаще сравнивают любовь с химическим процессом, который длится от восемнадцати месяцев до трёх лет, и не больше…

– В дискуссии о том, что такое сознание, точка пока не поставлена. Тут многоточие. Я скорее согласен с психологом Татьяной Черниговской и с отцом Александром Менем: мозг человека – это биохимический приёмник. Если воспользоваться упрощённой метафорой, он работает как телевизор. Вы же понимаете, что изображение и звук в телевизоре только воспроизводят реальность, которая не находится внутри прибора? Приблизительно так работает наш мозг. Человек рождается как духовно-телесное существо, и все наши чувства несут печать этой двойственности. Гормоны и феромоны реально существуют, но и воображение тоже реальность. Я бы сказал, что любовь – это как творческий акт: встреча и синтез этих реальностей. Это корректное сравнение не только потому, что от любви рождаются дети, – сам процесс похож. Экстаз, самолюбование, самообман, вырастают крылья, полёт, кризис, падение, отчаяние, боль, катастрофа, травма, которая остаётся с тобой навсегда. И снова экстаз, как ни в чём не бывало, как будто предыдущий опыт обнулился. В театре и в кино люди тоже надоедают друг другу – не только в любви. Предают, изменяют. Некоторые творческие союзы (как и семейные) плодотворны, а некоторые губительны. Иногда это так очевидно. Соавтор может раскрыть талант мастера, дать ему дополнительную энергию, глубину, но вот союз распадается, и меняется всё. Согласитесь, Рязанов, пока работал с Брагинским, Абдрашитов, пока работал с Миндадзе, Михалков, пока работал с Адабашьяном, – были другими. Ещё один пример (для меня загадочный): прекрасный оператор Михаил Кричман создаёт киношедевры только в соавторстве с Андреем Звягинцевым. Когда он работает с другими режиссёрами, этой магии нет. То же самое происходит в любви. 

Я всегда влюбляюсь в моих актёров – и в женщин, и в мужчин. Не потому, что я бисексуален. В любви отменяется, исчезает дистанция между «я» и «ты». В процессе работы я нахожусь в голове, в теле актёра, вижу ситуацию его глазами, слышу каждую его мысль, понимаю его чувства. Если есть обратная связь – всё идёт хорошо. Влюблённые тоже слышат мысли друг друга, проживают синхронные ситуации и так далее. Любовь во всех священных книгах, во всех мифах стоит высоко, потому что в ней скрыта (или, если хотите, раскрыта) главная тайна вселенной: дух воплощается, чтобы стать динамичным, чтобы творить новые сущности. А для этого нужен Другой. 

Была история любви, которая оказала лично на вас сильнейшее влияние, стала этаким солнечным ударом? 

– Когда я был подростком, не слишком начитанным, диковатым, только открывающим для себя храм мировой культуры, я посмотрел в кинотеатре «Художественный» «Солярис» Андрея Тарковского. Думаю, это был мой «солнечный удар». Удар этот был такой силы, что я по-новому стал воспринимать не только связь мужчины и женщины, но все связи мира. Я впервые почувствовал, что реальность таинственна, что любовь и брак – одна из её главных тайн. Это было нечто сродни сатори, просветлению… Я купил абонемент и целый год ходил на концерты органной музыки в Московскую консерваторию. Я хотел вернуть, «припомнить», восстановить эти необыкновенные ощущения. 

Кстати, а как называлась ваша первая книга про любовь?

– «Руслан и Людмила». Я тогда понял, что в любой момент любимую может унести злой колдун. Но до меня слишком долго доходила очевидная мысль, что для героя это вызов, которому он обязан соответствовать. 

Знаете, до старших классов я был варваром, всё интересное происходило на улице, моя жизнь была не в чтении, не в учении, а в играх. А потом мне повезло, я встретил настоящего педагога, Розу Дмитриевну Щербакову – в школе имени Гоголя она преподавала русский язык и литературу, вела театральный кружок, познакомила нас с режиссурой Анатолия Эфроса и Георгия Товстоногова. Благодаря Розе театр стал моей жизнью. И большой любовью.

А когда вы впервые сформулировали, что для вас есть любовь? 

– Давно. Любовь – воздух, которым дышу, без неё задыхаюсь. И в этом безвоздушном пространстве всё само собой рассыпается и теряет смысл. 

Я сейчас читаю книгу отца Даниила Сысоева, вычитал у него такие слова: «Любовь – это состояние воли… По действию же она есть упоение души. А по свойству – источник веры, бездна долготерпения, море смирения». 

– Хорошие слова. Но у любви есть разные ипостаси. Древние греки насчитали их семь. Эрос – пылкая, страстная любовь. Людус – любовь-состязание, любовь-игра. Сторге – любовь-дружба. Филия – платоническая любовь, духовная близость. Мания – любовь-безумие, одержимость. Агапе – возвышенная, жертвенная любовь. Прагма – любовь по расчёту. Плюс их комбинации в разных пропорциях. Так что субъективные определения могут множиться бесконечно. 

Шекспир
Постановка Мирзоева: "Сон в летнюю ночь". Шекспировские страсти и испытание любовью. И надежда, что истинная любовь победит всё...

Вы помните первое проявление любви к вам? 

– Вы же спрашиваете не о родительской любви и не о любви бабушек и дедушек? Тут у нас у всех более-менее стандартные истории. Вы про Эрос?.. Мне было восемь лет, и я был влюблён в девочку из параллельного класса, и она отвечала мне взаимностью. Иногда мы «ходили» вдвоём, взявшись за руки, зимой катались на коньках. И всё-таки это было мучительно – я не верил, что она меня любит так же сильно, как я её. Тёмными вечерами я стоял в подъезде дома напротив и часами смотрел в её освещённые окна: она входила в свою комнату, делала уроки, танцевала перед зеркалом. Порой мне это снится. Наш детский роман оборвался, когда мы стали подростками, я перешёл в другую школу, в моей жизни появился театр.

Хотели бы спустя годы увидеть свою первую любовь?

– Мы встречались однажды – в юности. Ощущения были странные, настоящая буря чувств. Поддерживать эти отношения я не стал: она была свободна, а я уже был женат, у меня родился сын. Но сравнительно недавно был любопытный эпизод. Я проводил актёрский мастер-класс. Когда он закончился, мы по традиции поаплодировали друг другу, и ко мне подошёл один из участников, молодой человек, представился: «Я такой-то», – и пояснил, что женат на девушке Кате, мама которой «хорошо вас знает, вы дружили в детстве». И назвал знакомое имя. Само собой, у него в телефоне были семейные фото, он тут же мне их показал. Его жена Катя поразительно похожа на свою маму, именно таким её образ остался в моей памяти. Но детскую любовь мою время не пощадило. Я попросил телефон, хотел позвонить, может быть, встретиться или хотя бы вступить в переписку в «Фейсбуке», но потом передумал. Боялся убить навсегда ностальгический образ.

Помню, когда я впервые собрался жениться, решил посоветоваться с отцом. Он спросил: «А ты можешь прожить день без неё?» Я ответил: «Могу». И он сказал: «Тогда не женись». Вы советовались с родителями, когда решали жениться? Что они говорили?

– Я не считал, что в этих вопросах мне нужен советчик.

В семейной жизни важна любовь? Или искусство управления людьми важнее?

– Драматургия семейной жизни имеет массу версий, вариантов. Я знаю браки, в которых очевидно работает садомазохистский комплекс, где партнёры годами и даже десятилетиями унижают друг друга, мучают. В кино такие отношения не раз становились сюжетом. Например, «Жюль и Джим» Франсуа Трюффо, «Ночной портье» Лилианы Кавани, из недавних – «Антихрист» Ларса фон Триера. В русской классике этот комплекс ярче всего разработан у Достоевского: «Идиот» – взаимоотношения Настасьи Филипповны, Рогожина и Мышкина, герои «Кроткой», «Братьев Карамазовых».

При желании это можно назвать искусством управления – посредством насилия и страха. По-моему, такой брак лучше завершить как можно скорее. Даже если это «сценарий», игра – это вредно для обоих партнёров, для их индивидуального роста. Такая модель консервирует инфантильные стороны личности. В гармоничной семье любовь тоже проходит испытания кризисом (да не одним). Соотношение сил постоянно меняется: лидер становится ведомым, как если бы произошла рокировка жизненных сил и характеров. Есть периоды охлаждения, отчуждения, и вдруг чувство вспыхивает опять, с новой силой. 

У Сергея Довлатова есть формула идеальной жены: искренне верить в гениальность мужа, кормить его и не мешать. А у вас есть формула супружеского счастья?

– Соглашусь. Хорошая жена даёт мужчине уверенность – своей верой в его талант, вдохновляет его дерзать, становиться сильнее, мудрее, лучше в нравственном отношении. Моя формула такая: муж и жена смотрят в одну сторону и дополняют друг друга во всех главных делах. Если они партнёры только в постели, в этой семье есть фундамент, а самого здания нет.

Любовь к детям – она всегда эгоистична? Родители нередко расценивают детей как капиталовложение в Сбербанк. В надежде на безбедную, защищённую старость… 

– Дети усложняют композицию семейной драмы, меняют динамику отношений. Влюблённые, хотят они этого или нет, должны стать более рациональными, прагматичными. Не только мы обучаем детей – они тоже наши учителя. Иногда ребёнок спасает отца или мать от нравственного падения. Эта тема есть у Андрея Тарковского: в «Сталкере» – скорее в подтексте, и очень ярко в его же «Жертвоприношении». Прагматика, о которой вы говорите, пожалуй, естественна, но неприлична, как публичное опорожнение желудка. Тут ведь тоже есть необходимость, но обсуждать это вслух не принято – только в кабинете врача. Или после чтения романа Владимира Сорокина. 

Александр Петров
В "Вишнёвом саде" Мирзоев исследует разные ипостаси любви (жертвенную, духовную, страстную) и задаётся вопросом: может ли любовь уберечь от катастрофы? (на фото: В. Исакова и А. Петров)

А когда вы встретились с нелюбовью?

– С проявлением нелюбви, пожалуй, сложнее – у ребёнка всегда много врагов: агрессивные сверстники, учителя-садисты, некоторые враждуют с братьями и сёстрами – так проявляется ревность. Один яркий эпизод. Я дружил с девочкой из нашего двора – она была старше на год или два, умнее, выше меня на голову, но нам было интересно вместе, мы обсуждали фантастику, романы Стругацких и так далее. Ирина была рослой красавицей, развита не по годам, за ней ухаживали старшеклассники, среди них были неприятные типы, шпана. И вот однажды мы с Ирой заглянули в книжный магазин, а её ухажёры поджидали меня снаружи, я увидел их через стекло витрины и понял – будут бить. Их было четверо, силы явно были не равны, да и не любил я драться. Но лицо хотелось сохранить, и я, ничего не сказав подруге, листавшей книги у прилавка, вышел на улицу и тут же без длинных разговоров получил несколько ударов по физиономии, болезненных, хлёстких и несправедливых. Потому что не было романа, была дружба. Я убежал, чтобы выплакать обиду в одиночестве. Когда потом Ира спросила, что случилось, куда я делся, я что-то соврал. 

Вас предавали женщины?

– Да. Сожалею об этом.

А вы? Ну, скажем, снимали актрис с ролей?

– Случалось. Неприятное ощущение – причинять боль соавтору. Но такова «спортивная жизнь», ты как режиссёр не имеешь права подставлять других соавторов. 

Владимир Мирзоев
Пьеса Витольда Гомбровича "Ивонна, принцесса Бургундская". Здесь любовь - это вызов. Для тех, кто кичится успешностью, а сталкиваясь с настоящим чувством, пугается этого и убегает. Потому что как личность не тянет, оказывается несостоятелен...

В этом смысле для вас как для создателя существуют какие-то табу?

– По-моему, одна из главных функций искусства – расколдовывать табу. В каждой культуре есть механизмы их создания – этим занимаются религия, законодательная ветвь власти, детский сад, школа, семья. Задача искусства – компенсировать дефицит свободы. Во всех стабильных системах (в том числе в цивилизации) есть равновесие порядка и хаоса. Попытки нарушить это равновесие (с благими намерениями) заканчиваются коллапсом системы. Вывод: если творец трусит, оглядывается на табу, по той или иной причине боится их нарушить – он попросту не выполняет свою функцию. Думаю, у художника должно быть единственное табу – не грешить против хорошего вкуса и своего понимания вещей. 

А как вы объясняете обилие – и в театре, и в кино – лишённой всякой любви «чернухи»?

– Любовь не отсутствует, она здесь, с нами, иначе бы мир разлетелся в прах и превратился в космический мусор. А «чернуха» в театре и в кино появляется (и будет появляться) потому, что наше коллективное бессознательное ужасно перегружено. По этой же причине подростки разговаривают друг с другом матом, употребляют наркотики, растёт количество убийств на бытовой почве, алкоголизм. Если об этих болезнях молчать, они не исчезнут. О них нужно громко говорить. А выздоравливать наше общество начнёт только тогда, когда в Россию вернутся свобода творчества (в широком смысле), равенство всех перед законом и братство в любви. 

фото: Михаил Гутерман; Владимир Федоренко/МИА "Россия сегодня"; Dmitry Dukhanin/Kommersant/Fotodom;Юрий Мартьянов/Kommersant/Fotodom

Похожие публикации

  • Человек из буфета
    Человек из буфета
    О блошиных рынках, кротовой шубе, немецких машинах и русском перфекционизме рассказывает писатель Андрей Битов
  • Что сказал налетчик
    Что сказал налетчик
    Лёньку Пантелеева, чья мёртвая голова с выбитыми зубами хранится в сокровищнице МВД, до сих пор любят женщины и поэты вопреки тому, что это был убеждённый убийца, на чьей совести гроздьями висели отягчающие обстоятельства. Спрашивается, за что такого любить?
  • Удар молнии
    Удар молнии
    Три истории об императоре и императрице, рассказанные Ираклием Квирикадзе