«Улыбка спасёт мир…»
Не могу забыть: 31 декабря мой муж Стив в облачении Деда Мороза (мы идём по 13-й Парковой поздравлять сына моей подруги Илюшу) улыбается прохожим и басит театрально: «С Новым годом, москвичи!», а москвичи смотрят на него как на сумасшедшего и мрачно отворачиваются. Только преждевременно пьяный мужик улыбается в ответ, только другой Дед Мороз в точно таком же костюме отвечает: «С новым счастьем, самозванец!» Прогоняю это воспоминание другим: совершенно пьяный, совершенно счастливый Стив на восходящем эскалаторе «Площади Революции» в час пик громогласно взывает к людскому потоку эскалатора нисходящего: «Улыбайтесь! Улыбайтесь, мать вашу!» И люди улыбаются. Все как один.
Все радости, все печали,
сомненья, страхи, ошибки –
в единое слово? Едва ли.
Но хватит одной улыбки,
последней на этом свете.
С запасом хватит, с лихвою.
В ответ улыбнитесь, дети,
укрывая меня с головою.
Снова метро, полночь, полупустой вагон, незнакомое дитя клонит голову на плечо матери, засыпая. Я, не пьяная, но счастливая, в порыве непреодолимой нежности тихо запеваю: «Спят усталые игрушки, книжки спят…» И вдруг (едва ли вы мне поверите, но клянусь на томике сказок Чуковского, что это чистая правда) другие пассажиры, один за другим, начинают мне подпевать. И второй куплет мы поём вместе, все как один, человек пятнадцать случайных попутчиков, забывших об усталости, победивших нелюдимость. Дитя засыпает.
Люди не могут
смотреть на солнце без слёз
и без улыбки.
Такова моя гипотеза: люди научились улыбаться, глядя на солнце. Плакать, по свидетельству медиков, человечек начинает уже в материнском лоне. Улыбаться – на втором-третьем месяце жизни. В ответ на улыбки родителей. Смеяться – и того позже, месяцам к шести.
Опять метро, опять час пик, людское море на пересадке, диспетчер повторяет и повторяет в микрофон, что можно воспользоваться и другой пересадкой, и, зарапортовавшись, возглашает: «Граждане пассажиры, идите на…» И умолкает, не зная, как выпутаться из грамматической западни. Не знаю, как он выпутался: его голос заглушил тысячеголосый хохот. Сотрясающий стены подземки, освобождающий и дружный, хохот этот не смолкал минут пять. Когда я слышу слово «соборность», я вспоминаю ту пересадку. Когда слышу слово «народ» – тоже.
Ещё одна подлинная история, которой вы не поверите. Метро, час пик, «Осторожно, двери закрываются» – перед самым носом юноши, который успел вскочить в вагон, и девушки, которая не успела. Незнакомцы, они улыбаются друг другу через стекло. Поезд трогается. Станцию спустя юноша выходит на платформу и дожидается следующего поезда. Он знает, что девушка будет в нём. И что она будет его женой. Эти двое – друзья моей дочери. Она говорит, что не видела более счастливой супружеской пары.
А может быть, нас учит улыбаться любовь?
на рассвете просыпаться в филиале рая
друг подружке улыбаться глаз не открывая
приниматься целоваться глаз не открывая
продолжая улыбаться снова засыпая
В моей книге «Проверочное слово» слово «улыбка» встречается сорок раз. Или четыреста сорок? Ведь есть в ней такой стишок:
Двести фотокарточек,
четыреста улыбок
в царстве пёстрых бабочек
и разноцветных рыбок.
Надо же, как здорово!
В саду. На пляже. В церкви.
Как зовут фотографа?
Селфи.
Или – тысячи раз? Ведь подсмотренные стихами улыбки детей и стариков, зеркал и живописных полотен, икон и рыбок в пруду, воспетые ими поцелуи в улыбку, улыбки во сне и при пробуждении – бесценные, неповторимые улыбки! – повторяются и повторяются...
