Улыбку нарисовать очень трудно. Гораздо легче поймать печальное выражение лица. Улыбка Джоконды – большая редкость в живописи. И то, она – задумчивая, погруженная внутрь…
Однажды на какой-то творческой встрече ко мне подошла маленькая женщина. Она говорила быстро, взволнованно и сбивчиво, совсем не попадая в приподнятое, праздничное настроение вечера. Сказала, что ей очень нужно, чтобы я нарисовала портрет ее дочери. Я никогда раньше не делала заказных портретов, и тогда была очень занята на проекте, но почему-то дала ей свой телефон. Думала, что передам заказ кому-нибудь из студентов. Она позвонила и приехала ко мне в студию. Ее рассказ заставил меня забыть о передаче просьбы кому-то другому… Я восприняла его как свой личный вызов.
Женщина рассказала, что недавно потеряла дочь, молодую маму. Остался сынок 4-х лет. Сдерживая слезы, она умоляла нарисовать портрет дочери по единственной оставшейся фотографии. Она просила нарисовать ее смеющейся, веселой, чтобы сынок всегда видел маму такой. « Я повешу портрет над его кроваткой, и он будет думать, что мама рядом!» - говорила она, и лицо ее оживало, почти улыбалось. Конечно, ни о каких деньгах и речи не было! Я сказала, что попробую выполнить ее просьбу. Но, каково же было мое удивление, когда она достала фотографию! Молодая миловидная женщина на ней была печальна. Мало того, выражение было болезненным, даже скорбным! Улыбка – всегда очень индивидуальна. Я запросила пощады. Но тут женщина совсем расплакалась, и я сказала, что попытаюсь.
Неделю я рисовала этот портрет. Старалась представить это потерянное, обреченное лицо смеющимся, беззаботным. Никак у меня это не выходило…. Потом я, отчаявшись, поставила перед собой зеркало и примерила женщине свою улыбку. И, вроде, даже, ничего, приросла…
Заказчица, как ни странно, осталась довольна, просила только поменять фасон кофточки. Я успокоилась, забрала рисунок, чтобы немного поправить и оформить в паспарту. Дома я занялась обычными делами. Папку с работой и фотографией я убрала, чтобы не потерять и не испачкать… На следующий день стала искать папку, и … не нашла. Работа пропала! Совсем! Я перерыла весь дом. Весь день и весь вечер, а потом и целую неделю я искала пропажу, но напрасно. Папка, как сквозь землю провалилась! Страшно вспоминать, с каким чувством я звонила заказчице, чтобы сказать, что портрет и ЕДИНСТВЕННАЯ фотография ее дочери – пропали. Женщина отнеслась к этой новости как-то глухо, обреченно, как будто и ждала чего-то подобного.
Прошло два года. В доме затеяли ремонт, стали двигать мебель, перекладывать картины и книги. За шкафом, среди старых планшетов, я неожиданно нашла заветную папку с портретом. Там же, аккуратно завернутая в двойной тетрадный лист, лежала и фотография с телефоном заказчицы. Дрожащими руками я набрала номер. И вдруг услышала знакомый, но бодрый и даже веселый голос! Женщина обрадовалась моему звонку, мы договорились о встрече.
Я не узнала ее! Она выглядела гораздо моложе, чем два года назад. Увидев мое растерянное лицо, она воскликнула: «Как же хорошо, что фотография тогда пропала! Как вовремя это произошло! Я же молилась на нее, не могла отпустить, не могла принять то, что дочери больше нет. Я винила весь мир, и даже внука, в ее уходе. Вся жизнь моя была зациклена на этой фотографии! Когда фотографии не стало, я постепенно переключилась на мальчишку, стала видеть в нем мамины черты, потихоньку перестала непрерывно оплакивать дочь...и, смотрите, - вот ее улыбка!» – она достала фотографию внука. Он улыбался во весь рот. Мы положили рядом с фотографией мальчика портрет, сделанный два года назад. Они были похожи!
Вот почему Господь выбрал меня. Чтобы я «вовремя потеряла» фотографию, и чтобы я подарила портрету «свою» улыбку…
фото: Depositphotos.com/FOTODOM; личный архив Т. Вайнонен
