– Малышня! Уже все во дворе целовались, а ты ни разу. И Галька уже целовалась, и Ленка -Лысик, и у Вовки-Морковки есть невеста. А ты ещё совсем ребёнок. О чём с тобой разговаривать? – Ирэн усмехнулась, пронзив меня презрительным взглядом, и подчёркнуто небрежно отвернулась так, что торчащие над ушами рыжие хвостики хлестнули её по щекам. Первая красавица двора перепрыгнула сразу через две нарисованные на асфальте клетки «классиков» и скрылась в темноте подъезда.
Она была права. Ни разу я не целовалась. Мало того, это даже не приходило мне в голову! А ведь я уже окончила второй класс! Надо было срочно что-то делать.
Приятелей у меня было полно. Даже больше, чем подруженций. Как-то с пацанами у меня больше совпадали интересы. То нужно срочно на огромное дерево залезть, то в ножички поиграть, или в казаки-разбойники до самой ночи… Или выкопать в глиняной почве хитрую ямку, залить в неё ложку расплавленного на костре олова и вытянуть на проволоке настоящий страшный кривоватый череп, чтобы носить его потом под одеждой, на суровой нитке, как талисман. Столько было дел! Некогда целоваться-то… Да и кого выбрать для этого ответственного дела?
Лето катилось к своему закату, в садах как раз начали созревать зелёные яблочки-кукиши, а смородина ещё оставалась на кустах. И кислющий ревень поднялся. Завтра после обхода садов мы планировали обследовать ржавые крыши гаражей на пустыре. Кто-то говорил, что там, в маленькой самодельной голубятне поселились дикие голуби и ждут птенцов. День будет насыщенный. Все наши будут. Посмотрю на кандидатов в «женихи» повнимательнее.
Следующий день и правда выдался бурный! Яблок набрали много. Палисадники под окнами наших трёхэтажных послевоенных домов на окраине Москвы были защищены невысоким деревянным штакетником. Перелезть через него было парой пустяков. Если нас замечал хозяин, то наказание обычно ограничивалось поливом из окна тугой струёй воды из шланга и кучерявой руганью. Зато какая награда!
В одном из садов мы слишком громко галдели, и коварная хозяйка не стала ругаться из окна, а выбежала с веником прямо в сад. Мальчишки успели перепрыгнуть через забор и скрыться за углом, а я зацепилась подолом и повисла на суку. Женщина оказалась мамой моей одноклассницы, тётей Шурой. Она бросилась ко мне, размахивая веником, и вдруг застыла надо мной как вкопанная.
Я зажмурилась, ожидая справедливой кары. А она наклонилась и подхватила на ладонь выпавшую у меня из-за пазухи нитку, на которой болтались оловянный череп и мамин кулон, который она мне отдала поиграть. Сама она не носила никаких украшений. Мама была журналист «Комсомольской правды», какие там ещё буржуазные прабабушкины стекляшки не шее!
– Так, Таня. А твоя мать знает, что ты висишь на деревьях в фамильных драгоценностях? – строго спросила тётя Шура.
– Мама сказала, это стекло. Такая старая штука. Мама мне отдала, – почему-то шёпотом ответила я, сползая с дерева. Нитка с подвесками осталась в руках у тёти Шуры. Она внимательно крутила кулон в руках, не обращая внимания на гораздо более ценную, по моему мнению, вещь – оловянный череп.
– Нет-нет, дорогая моя. Это сапфир, бриллианты. Оправа золотая… Признавайся, ты это стащила у мамы?
Я совсем струсила. Сапфир… Бриллианты… Это что-то из какой-то сказочной жизни. Не из нашей. Всё врёт тётя Шура!
– Смотри, вот пробы. Их тут три… Вот, видишь? У тебя есть платочек?
Я разглядела на обратной стороне кулона какие-то мелкие выдавленные буквы и цифры, но ничего не поняла. Тётя Шура аккуратно завернула шнурок с подвесками в мой не очень чистый носовой платок с оранжевыми утятами, положила мне в карман и застегнула на нём пуговку.
– Отнеси домой, отдай маме и больше по улице не бегай с такими вещами. Мало ли что!
Поняв, что наказания не будет, я рванула с места, перелетела через забор и скрылась в пыли.
За гаражами сидела полукругом наша разбойничья шайка.
Все трофеи были свалены в общую кучу на жухлой траве и честно поделены.
Мы грызли недозрелые яблоки, откусывая от каждого по одному-два раза, и бросали в крапиву огрызки. Больше откусить было невозможно, потому что сводило скулы.
Но мы упорно брали новый, твёрдый как камень плод, в надежде, что он будет послаще… Потом заедали яблоки очищенными от листьев стеблями ревеня, красиво и смачно сплёвывая зелёные слоёные полоски.
Хохотали, вспоминая моменты охоты и передразнивая сердитых хозяев, перебивали друг друга, хвастались и были довольны собой до невозможности!
Кому-то удалось нарвать охапку садовых цветных ромашек, которые лежали всклокоченным букетом рядом со мной. Переливаясь в солнечных лучах, они напоминали о красоте мира, о бриллиантах и сапфирах, лежащих в моём кармашке. Я начала потихоньку обрывать с них лепестки и наклеивать себе на пальцы ромашковый маникюр.
Это было дело непростое. Ветер сдувал мои длинные разноцветные ногти и уносил вдаль. Я терпеливо отрывала новые лепестки и приклеивала снова волшебною слюной.
Наконец мне удалось оформить левую руку целиком.
Это было очень красиво! Ногти были всех оттенков лета!
Розовые, сиреневые, белые, голубоватые… Они нежно колыхались и мерцали.
Вдруг я ощутила, что на меня кто-то внимательно смотрит.
Все ребята были заняты богатой добычей, толкались, хохотали, мутузили друг друга. Кроме Сашки.
Белобрысый Сашка Володькин завороженно смотрел на мои растопыренные чумазые пальцы с трепещущим маникюром. Он один заметил мою неземную красоту и, возможно, оценил.
Тут резкий порыв ветра унёс сразу все мои ромашковые ногти, и Сашка отвернулся. Это был всего лишь один короткий момент. Но я выбрала!
Я тихо подсела к Сашке и шепнула ему:
– Будешь завтра со мной целоваться.
– Почему я? – испуганно спросил он и покраснел.
– Потому! – коротко объяснила я, и разговор был окончен.
На следующий день я вышла во двор в полной боевой готовности.
Утром, тихо, не спросив у мамы, вытащила из шкафа новое жёлтое платье, купленное ко дню рождения. Надела под стоптанные за лето сандалии белые носочки. Вплела в косы синие ленты. Вытащила из кармана драгоценный кулон. Подошла к зеркалу и придирчиво себя оглядела. Сняла кулон и заменила его на череп. Что ещё? Расплела косы и сделала хвосты. Как у Ирэн. Всё. Целоваться готова!
Сашка уже стоял у моего подъезда.
Он был в новой отглаженной рубашке с торчащими широкими короткими рукавами. Свой белобрысый вихор он тщательно намочил и прилизал набок. В руке Сашка держал початую плитку шоколада «Алёнка».
Мы молча посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, отправились за гаражи.
Но там гордый владелец зелёного «Москвича», в майке и полосатых пижамных штанах, перебирал мотор. Вокруг него собралась целая толпа сочувствующих и непрерывно что-то советующих соседей.
Тогда мы пошли в подвал моего дома. Там было сыро и темно. И что-то капало с потолка. И что-то скрипело. И скреблось. В общем, обстановка была не совсем для поцелуев.
Сашка нарочито громко зашуршал серебряной фольгой, отломил одну полоску шоколадки и дал половинку мне. Мы молча съели в темноте по кусочку шоколада и бегом, через ступеньку, вылетели опять во двор, на яркое солнце.
Двор был открыт и пуст.
Шумели тополя и берёзы, синело безоблачное небо.
Мы решили, что лучше всего целоваться в кустах белой смородины под окнами моей квартиры. Родители были на работе, бабушка спала, окна занавешены. Никто нас не увидит. Мы перелезли через забор и за купами цветущих «золотых шаров» присели на корточки в ягодных кустах.
Здесь остро пахло землёй и разогретой смородиновой листвой.
Хлорофилловый зелёный свет заполнял всё пространство под куполом кустов.
Полупрозрачные гирлянды ягод светились как бриллианты.
Откуда-то доносились звуки радиопередачи «В рабочий полдень».
Проехал мотоцикл.
– У тебя красивый череп, – сказал Сашка, не поднимая глаз.
А я подумала, что правильно не надела этот дурацкий кулон.
И ещё я подумала, что у Сашки череп смешной, потому что просвечивает розовым сквозь тонкие, белобрысые, коротко остриженные волосы.
И тут он неловко клюнул меня в щёку.
Я подумала, что вот сейчас тоже, наверное, должна поцеловать его в ответ.
Я сосредоточилась и приготовилась к поцелую, как к прыжку в воду.
Вот сейчас я это сделаю, и сразу стану взрослой и уверенной, как Ирэн.
Тут что-то скрипнуло за соседним кустом.
Сашка повернулся на звук, и мой ответный поцелуй пришёлся ему в шею.
В этот момент из-за соседнего куста с диким, ненатуральным хохотом вдруг выскочила Ирэн.
– Они целовались! Они целовались! Я видела! Я сама видела! – закричала она и бросилась во двор, где уже, как нарочно, собралась вся наша компания.
Когда мы с Сашей, растерянные, один за другим вышли из-за угла, нас встретил гогот и крик девчонок и мальчишек:
– Тили-тили тесто! Жених и невеста!
Громче всех кричала и хохотала Ирэн. Та, которая укоряла меня и спровоцировала, теперь смеётся и дразнится вместе со всеми! Она, оказывается, следила за нами и была очень рада, что всё так ловко удалось! Я была просто обескуражена. Саша, правда, повёл себя безупречно. Он спокойно достал остатки шоколадки и начал её разворачивать.
Все сразу потеряли интерес к инциденту и занялись «Алёнкой».
Только Ирэн ещё какое-то время кричала, пытаясь привлечь к событию общее внимание, чтобы продлить момент моего позора и унижения.
Из-за этого шоколадки ей не досталось.
фото: freestockimages.ru; личный архив автора
