В Москве стартовал новый электронный проект, посвященный истории Большого театра. Речь идет об огромном массиве документов: исследователи решили оцифровать протоколы партийных совещаний из советских архивов, 48 тысяч театральных афиш, 120 тысяч программок из частных коллекций. И этот проект позволяет узнать новые интересные подробности истории главного театра страны.
Например, в партийных протоколах можно прочесть любопытные подробности о том, как в первые годы после революции советские вожди обсуждали, что делать с Большим театром - они считали его ненужным для новой России и называли осколком помещичьей культуры. Сначала хотели сдать Большой в концессию американским бизнесменам, а потом, в конце 1922 года, его решили вообще ликвидировать.
Уже был выпущен приказ о закрытии Большого и о выплате всему коллективу увольнительных пособий. Но в последний момент в партийных верхах победило мнение, что балеты и оперы тоже можно пристроить к делу советской пропаганды.
В результате в сохранившемся Большом театре появился новый вариант оперы об Иване Сусанине: Сусанин превратился в советского колхозника - и он защищал страну уже от врагов социализма. А гимн, который до революции начинался словами “Славься, славься, наш русский царь”, теперь стал звучать так: “Славься, славься, советский строй!”
Затем появились балеты и оперы, в которых прославлялись великие стройки социализма и сталинская дружба народов. Например, оцифрованные театральные программки напоминают об опере “Футболист”: главный герой играл на сцене в футбол и занимался перевоспитанием несознательных элементов.
Футболисту помогала его невеста Метельщица - так более изящно в либретто решили назвать дворничиху. В финале на сцену выезжал настоящий трактор, происходила торжественная сцена “снятия паранджи женщинами Востока”, а балерины исполняли танцы Урожая, Нефти и Угля.
И, пожалуй, самое яркое проявление зависимости Большого театра от сиюминутной политической конъюнктуры можно было наблюдать, когда в 1939 году Сталин санкционировал неожиданное подписание пакта о ненападении с нацистской Германией и сделал резкий разворот в сторону Берлина. Большому велели срочно поставить оперу “Валькирия” Вагнера.
Эта постановка была совершенно ясным посланием Берлину – ведь Вагнера боготворил Гитлер, и он был для нацистов культовым композитором. Но на фоне быстро меняющейся международной обстановки оперу показали всего шесть раз и сняли.
Вместе с “Валькирией” и многие другие оперы и балеты появлялись и исчезали, подчиняясь капризам Сталина. Он определял в Большом театре все, от репертуара до оформления сцены.
Эта опека порой доходила до смешного. В опере “Евгений Онегин” Татьяна по сюжету появлялась перед Онегиным, только встав с постели – и ее соответственно одели в легкий домашний наряд. Увидев это, Сталин возмутился:
“Срамота! Как женщина может появиться перед мужчиной в таком виде?! Переодеть!”
Татьяну тут же переодели. Она стала причесанной и облаченной в тяжелое бархатное платье.
Возможно, актриса была благодарна Сталину за плотное платье, потому что это помогало ей решить одну довольно необычную проблему, мучившую весь персонал Большого – где во время спектакля хранить спецпропуска. В карманах бархатного платья хранить их было значительно легче, чем в легком халатике.
Дело в том, что в театр постоянно приезжали важные начальники, и все это сопровождалось усиленными мерами безопасности. Перед спектаклем сотрудники органов тщательно проверяли все помещения, и была введена сложная система разных пропусков – для входа в театр, для выхода на сцену. Майя Плисецкая вспоминала, что это создавало особые затруднения для полуобнаженных балерин – куда засунуть пропуск?
Особенно жесткие меры безопасности вводились, когда в театр приезжал Сталин – обычно со своим ближайшим окружением. Бывало, что он прерывал заседания Политбюро, чтобы поехать посмотреть какую-нибудь отдельную сцену или арию.
Впрочем, и без Сталина некоторые советские вожди проявляли особый интерес к Большому – но они интересовались не столько балетом, сколько балеринами. Особенно этим славился глава Верховного Совета Михаил Калинин.
Специфический интерес важных чиновников к балеринам не раз напоминал о себе и после Сталина, уже при Хрущеве и Брежневе – и порой это сопровождалось скандалами, которые, правда, тщательно скрывались от публики. Но скрывать удавалось не все. И мне вспоминается один эпизод времен моей работы на НТВ.
Была у нас серия программ о громких скандалах ХХ века – ведущий обсуждал это с гостями в студии. И вот в одной из программ говорили как раз о любви высоких советских начальников к балеринам и об истории с министром культуры в 50-х годах Георгием Александровым - когда в Политбюро вдруг узнали, что министр с группой товарищей увлекался разными безобразиями с молодыми балеринами.
В студии НТВ тогда вспоминали, как этим делом занимался лично Хрущев - и как он на заседании специальной комиссии громил одного из высокопоставленных любителей балерин, а тот начал оправдываться:
“Я ничего с ними не делал, я только гладил”.
“Гладиаторы”, – рассмеялся кто-то в студии, и так в эфире НТВ было озвучено шутливое название этой истории. А затем я услышал это название уже как выражение, которое ходило в народе - в городском фольклоре слово “гладиаторы” прочно приклеилось к похотливым партийным старцам, увлекающимся балеринами.
фото: pixabay.com
