Автор: Михаил Коновальчук
(Отрывок из романа «Фильм, фильм…»)
Михаил Коновальчук учился во ВГИКЕ, на сценарном факультете, а на режиссерском в это время (курс Герасимова) учился А.В. Рогожкин. Знакомы еще со студенческих времен. Знакомство продолжилось и после окончания и распределения на к/с "Ленфильм". Множество раз пытались вместе написать то один, то другой сценарий, но совместной работы не случилось. Зато случалось множество выездов на совместную рыбалку. Рыбак Саша был заядлый, он в этом деле разбирался прекрасно. А научил его рыбачить его отец - Владимир Иванович...
…Имея высокую цель пробиться в большое кино, мы с Сашей затеяли «убойный» сценарий о разрушительной роли газеты «Правда», издаваемой большевиками. А время было очень даже большевистское и впереди никакие перемены не светили. Оба только закончили ВГИК, Саша снял короткий метр «Рыжая, рыжая», да и я успел отличиться. Мы с великим интересом взялись за работу. Пока Саша снимал «Ради нескольких строчек…», я засел в Публичную библиотеку (Питер) и ходил туда как на работу три месяца.
О, как я полюбил газетный читальный зал! Теперь это уже невозможно. Тяжелые подшивки дореволюционных газет, пропитанные каким-то составом для сохранности. Тишина. Настольные лампы. Полное погружение… Я выписывал и выписывал в блокноты цифры, факты, речи, цитаты. К весне, когда было уже пора приступить к сценарию, я вдруг вынырнул в современность. Было полное ощущение, что я путешествовал в машине времени. Сценарий писался легко, обговаривали сцену, я записывал, снова обсуждали, и Саша печатал ее на машинке (у меня еще была привычка писать от руки). За месяц мы сделали профессиональный литературный сценарий художественного фильма под рабочим названием «Исполнитель». А дальше мы как братья Гонкуры разделились: Саша остался перепечатывать все в 8 экз. (2х4), а я выехал в Москву с важной миссией.
Важность этой миссии нонешной молодежи не понять, кхе-кхе! Нужно было получить отзыв из ИМЭиЛ (Институт Марксизма и Ленинизма). Уверенный в себе и в нашем правом деле, я прошел в этот бастион марксистско-ленинской мысли, предварительно созвонившись с сотрудником, уже работавшим консультантом в кино. Они с удовольствием подрабатывали и достаточно легко шли на контакт. Я с утра оставил сценарий на проходной, по договоренности и к обеду он был прочитан и даже написан отзыв. Мне просто нужно было его взять и перекинуться словами с консультантами, у которых были ученые степени по описываемому времени. Я постучал, вошел в кабинет и попал с яркого весеннего солнца в темное помещение с зашторенными окнами. Один, грузный, с густыми бровями сидел, мрачно глядя прямо перед собой, второй, стройный словно юноша, наклонился к нему и что-то говорил. Это была странная парочка. Они сообщили, что бумага, отзыв, на подписи у начальника отдела. А мы можем пока перекурить. Мы вышли на площадку. Грузный, хрюкая, стал рассказывать анекдоты, старик-юноша хихикал. Анекдоты были атисоветские! Вот уж не ожидал. Мы на студии придерживали язык на всякий случай, мало ли что. А эти ребята травили, радовались, что таких анекдотов и про Ленина, и про Троцкого я не слышал. Я не то что смеялся, я был поражен. Вскоре мне вручили конверт с сургучной печатью, и мы расстались. Окна из курилки выходили на окна ВГИКА, где мелькали лица студентов, еще не обремененных проектами государственного уровня. Пока….
К часу ночи я прибыл в Питер и вскоре застал Рогожкина с кружкой чая и сладкой булочкой. Он любил сладкие булочки. Я с удовольствием иронизировал над этим. «Это генетическое!» Никто не знает, что настоящая фамилия у Саши была не Рогожкин. Фамилия его деда – Филиппов. Да! Именно из великих булочников Филипповых. Дед пострадал, семья пострадала, а кто остался жив, скрылись под фамилией другого деда, Рогожкина. Я выложил на стол конверт. Саша долго на него смотрел, словно пытаясь разглядеть, что же там написано, а затем, ухмыльнувшись, включил чайник, подержал на пару и вскрыл его. «Это тебя в ментуре научили?» – усмехнулся я. Мало кто знает, но Сашу после первого образования в ЛГУ забрили на год в «голубую дивизию», где он отличился только один раз – попытался довести пьяного мужика домой, но тот так вцепился в столб, что его было не оторвать, а набежавшие бабы отбили мужика, а самого мента-начинающего чуть не побили… Саша с удовольствием вспоминал этот боевой эпизод со своей службы. Итак, письмо! Саша пробежал глазами и побагровел. Он краснел от неловкой ситуации, от чей-то глупости, а здесь побагровел. Суть письма: «… это лживый, антисоветский сценарий, полный клеветы. Произведение антипартийное, антигосударственное. Коллективу студии «Ленфильм», парткому, следует сделать соответствующие выводы….» Пока я читал сам, Саша уже звонил отцу, была глубокая ночь, но отец ответил мгновенно. «Поехали!». Мы взяли такси с оплатой по прибытии и вскоре оказались в квартире Владимира Ивановича, отца, который сам, без матери, воспитывал Сашу.
Владимир Иванович, биолог, кандидат наук, встретил сына с другом ночью в костюме, белой рубашке с галстуком… Удивительно доброжелательный с мягкой улыбкой мужчина. Тут я и понял, как выглядят настоящие питерские интеллигенты. Он открыл холодильник, достал трехлитровую банку чачи (с Сухуми прислали коллеги). «Не пережретесь?» Хмыкнул. Набросал в холщовый мешок редкостных консервов (с Камчатки прислали коллеги). Владимир Иванович пожал мне руку, с Сашей они обнялись, и мы погнали обратно. Пока не кончилась банка, мы молчали, перекидывались парой слов. Простая русская пьянка… Так нам в этот раз не удалось ни разбогатеть ни прославиться. Ну а студия? Студия…. Был скандал. Неприятности. Интересно, что вахтером в ИМЭиЛ был настоящий исполнитель, то есть по службе сам приводил в исполнение смертные приговоры.
на фото Александр Рогожкин, Советский экран/FOTODOM
