Метро: Синдром «Площади Революции»

Автор: Лев Симкин

Лев Симкин – автор не только забавных рассказов о парадоксах советского времени, но и историк-исследователь, автор книг о Холокосте и статей о сталинском времени. Московское метро недавно праздновало свой 85-летний юбилей: эта статья о том, как появилась главная станция. 

Потереть бронзового пса

Слышали о «Синдроме Сикстинской капеллы»? Это когда туристы, глядя на расписанный Микеланджело потолок, теряют сознание. Якобы от восторга: на самом деле, запрокидывая голову, человек пережимает позвоночные артерии, отчего нарушается кровообращение головного мозга.

Зато у нас, у советских людей, есть свой синдром - «Синдром Площади Революции». Это когда пассажиры метро, глядя на скульптуры Матвея Манизера, теряют разум и, будто охваченные лихорадкой, на бегу за них хватаются. У кого-то это бессознательные навязчивые движения, зато у других эти движения очень даже сознательные.

В расчете на успех в личной жизни девушки трут туфельку у «Студентки», юноши – у «Дискоболки». Верная примета сдать экзамен — потереть нос бронзового пса, того, что рядом с «Пограничником». Прикосновение к шестерне в руке у «Инженера» принесет удачу в защите диссертации. Погладить петуха у «Птичницы» — к деньгам.

На потолке Сикстинской капеллы среди других персонажей можно лицезреть пять сивилл Древнего мира, языческих пророчиц. Со временем в идолы из языческого храма превратились и революционные матросы, рабочие, спортсмены и прочие граждане ушедшей эпохи. Взять хотя бы такую примету - загадав желание, покормить петуха рядом с «Птичницей» изюмом, чтобы вернее сбылось. Попробуйте заглянуть за каждого из четырех петухов на этой станции метро - наверняка обнаружите изюм. Есть в этом что-то языческое: кормить сушеным виноградом бессмертного идола - все равно что принести жертву в пантеоне.

 

Потерянный рай?

В советском прошлом вместо чудотворных икон стали поклоняться квазирелигиозным объектам, своего рода тотемам. Сакральное ведь нередко оборачивается диким суеверием, известное дело. В сознании советского человека революция жила как утопия, как мечта об общем спасении, а в постсоветском магическом мышлении – о частном, такая вот вера в свое персональное чудо. Сейчас это превратилось в интересный феномен, который я бы назвал «синдромом Площади Революции»: и это - истовая вера в советское прошлое. Его персонажи кажутся многим героями - гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире крепче гвоздей.

Вообще-то героический эпос больше характерен для минувших времен. Когда-то людям было свойственно эпическое мышление с его великими героями, которые разрушают горы и останавливают реки. Но и нынче многим и многим нужна вера в нечто подобное и, главное, ощущение того, что наши предшественники были сильными и могучими, «нас все боялись», а значит, уважали. В таком мышлении все советское воспринимается, разумеется, как «потерянный рай».

Три сталинских кита

…На потолок Сикстинской капеллы Микеланджело поместил девять сцен из Книги Бытия, первой книги Библии. Создание Богом Небес и Земли, первых мужчины и женщины, Адама и Евы, их грехопадение и изгнание их из рая, и, наконец, испытания, выпавшие на долю человечества. Смысл всего сюжета - в потребности человечества в Спасении.

С ним, как это ни кощунственно звучит, схож замысел создателей «Площади Революции». Эти скульптуры воплощают собой новое «Писание», «сталинскую библию» – то есть «Краткий курс истории ВКП(б)», лично отредактированный вождем в том же году, когда открылась станция «Площадь Революции».

Возведенная к 20-летию Великого Октября, эта станция демонстрировала, как и положено в соцреализме, «в конкретных образах», наше героическое прошлое и прекрасное настоящее, новую жизнь трудового народа в счастливой стране, где так вольно дышит человек.

Скульптурные изваяния расставили в хронологическом порядке - согласно сталинской периодизации советской истории - Героический период Гражданской войны, Великий перелом и Первая пятилетка, стоящая на трех китах – индустриализации, коллективизации и культурной революции.

С тем, чтобы пассажир, пройдя вдоль всего подземного зала, мог воочию убедиться, как изменилась жизнь за два десятилетия. Как только спускаешься с эскалатора, тебя встречают скульптуры рабочего-красногвардейца с гранатой и солдата с революционным бантом на шинели. Затем – крестьянин в лаптях и революционный матрос с наганом.

Мы видим город Петроград

В семнадцатом году:

Бежит матрос, бежит солдат,

Стреляют на ходу.   

Рабочий тащит пулемет.

Сейчас он вступит в бой.

Висит плакат: «Долой господ!

Помещиков долой!»

Краснофлотец и пограничник с собакой, да две девушки - парашютистка ОСОАВИАХИМА и «Ворошиловский стрелок». «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Следом - шахтер-стахановец с отбойным молотком и молодой инженер, птичница с курицей и петухом и хлебороб-механизатор. «Знать, решили мы недаром, хлеборобы - мастера, чтоб ломилися амбары от кубанского добра. …Мы с подружкой птичницы, птичницы-отличницы».

У московских студентов горячая кровь,

Неподкупные души и светлые лица.

От сибирских снегов и днепровских садов

Собрались мы в твои общежитья, столица!

Где труд и учеба, там и отдых - девушка-дискоболка и юноша-футболист.

Молодёжь рабочая, молодёжь колхозная,

Юность физкультурная радостью цветёт!

Сталину великому песня молодёжная

Звонким переливом свой привет несёт!

И, наконец, «Советская семья образцовая» – мать и отец с детьми, а следом - «Счастливое детство»: подросшие школьники, пионеры-авиамоделисты и пионерки-географы.

Взвейтесь кострами, синие ночи!

Мы, пионеры, дети рабочих.

И где бы ты ни шел, по центру зала, или по перрону, всюду видишь одно и то же. Фигуры расставляли в шахматном порядке, если смотреть по оси любого прохода – всего 80 скульптур, по две в каждой из сорока арок, каждая повторена по четыре раза. Каждый раз, проходя там, я сам убеждался - все видят одно и то же, уклониться невозможно.

Ну совсем как в анекдоте времен застоя. Приходит человек с работы, усталый, включает телевизор, хочет кино посмотреть, а там Брежнев вещает, по другой программе – то же самое, и по третьей, а по четвертой (последней, учебной) на экране появляется кегебешник и говорит: «Я тебе попереключаю».

 

Микеланджело vs Душкин

…Стены Сикстинской капеллы, как известно, были расписаны живописцами Боттичелли, Перуджино и Гирландайо, расписать же двадцатиметровый потолок поручили скульптору Микеланджело. Реальную архитектуру капеллы он преобразил с помощью иллюзионистских приёмов, вот почему свод потолка с его изгибами производит впечатление грандиозного архитектурного сооружения. На самом деле он не такой высокий, это видимость.

Вот и в московском метро пространство - по замыслу архитектора Алексея Душкина - было преображено. Душкин, кстати, и думать не думал ни о каких скульптурах, на них как раз настоял Матвей Манизер, заполонивший станцию бронзовыми фигурами. Если Микеланджело перевел скульптуру в плоскость, то Манизер, наоборот, плоскость - в скульптуру.

Это и есть то общее, что связывает построенную папой Сикстом IV в конце 15 века Капеллу и московскую станцию метро…

…Может, и не пришлось бы никакой синдром выдумывать, кабы «Площадь революции» не была одним из главных сооружений той эпохи. Как полагает Юрий Слезкин, период реконструкции воплотился в двух знаковых зданиях, построенных примерно в одно время – Мавзолее Ленина и Доме на Набережной. Одно предназначалось для вождя-основателя, другое - для его преемников.

Я бы добавил к этим двум зданиям станцию метро «Площадь Революции». Она, кстати, не должна была существовать сама по себе: ее западный вестибюль, тот, что рядом с Музеем Ленина, планировалось обстроить огромным новым зданием Академического кинотеатра (на месте будущей гостиницы Москва). Пассажиры поднимались бы прямо туда по эскалатору, внизу – бронзовые скульптуры, вверху – живые образы. Прототипом же ее восточного вестибюля стал находящийся рядом Мавзолей Ленина, тоже сочетавший скромный вход с гранитно-мраморным подземельем - на его трибуну в дни советских праздников поднимался Сталин, попирая ногами своего предшественника.

Из метро – в Землю Обетованную

…Понятно, что Сталин не мог не прибыть на открытие «Площади Революции» - 13 марта 1938 года. В этот день у вождя были все основания быть довольным собой. В четыре часа утра в Верховном суде был вынесен смертный приговор по делу Бухарина и Рыкова, последнему из числа показательных московских процессов.

Пройдя всю станцию, в ее торце вождь встретился… с самим собой. Торцевой стены давно нет, на ее месте - второй выход из метро, но о том, что увидел вождь, хорошо известно. На своего рода мозаичном иконостасе стоял Сталин со свитком Сталинской Конституции в руках и, словно Моисей со скрижалями Завета, вел народ в Землю Обетованную (!).

Увиденное ему понравилось. Оглядывая фигуры хозяйским взглядом, он приговаривал с грузинским акцентом - «как жывые, как жывые». Эта реплика поставила жирную точку в споре архитектора со скульптором. После сталинских слов гипсовые фигуры решили заменить бронзовыми, на века.

Ибо слово вождя сразу становилось законом…

 

Кольцевая – след от чашки кофе

…Согласно одной из легенд, Сталин, слушая доклад о перспективном развитии Метрополитена, поставил чашку кофе прямо на план, и на бумаге остался круглый кофейный след. Тут же Кольцевая была внесена в проект, хотя проектировщики поначалу планировали обойтись только радиальными линиями и пересадочными станциями между ними. Кольцевую же с самого начала стали обозначать на схемах коричневым цветом.

Была ли эта чашка кофе или нет, никто теперь не знает, зато известно, что Сталин особо выделял строительство Кольцевой и ездил по новым станциям, осматривал отделку. В одну из таких поездок Каганович, нарком путей сообщения, наглядно убеждал вождя в безопасности дверей, засовывая в створки руки и голову. Хотя о безопасности дверей могли бы лучше рассказать их конструкторы – но разработчики первых проектов метро были арестованы еще до пуска первых станций. Их отправили на Соловки, где, по рассказам, лагерные охранники принялись уничтожать чаек, крачек и гагар – боялись, кто-нибудь из заключенных отправит письмо с секретными схемами метро.

 

Ожившая скульптура

…Признаться, мне всегда нравилась эта станция. Фигуры в метро теперь приобрели постмодернистский оттенок - как часть игры с советскими смыслами. Хотя кто-то до сих пор принимает их за чистую монету: им смешно и странно, что советская власть, уйдя в прошлое, превратилась в советскую цивилизацию, наравне с шумерской или древнеегипетской. Мы сами запутались в сетях созданных нами же символов.

А ведь когда-то они не были символами, как это ни странно сегодня звучит. Я имею в виду тех людей, что позировали для статуй в метро.

Одну из них – ту, что в бронзе стала «Студенткой с книгой», я знал лично. Нина Израилевна Каданер, женщина, еще при жизни ставшая одной из московских примет, всего четверть века назад трудилась в редакции журнала «Знамя», где мы и познакомились.

А интересно было бы, подумал я, узнать что-нибудь о других моделях, сопоставить их реальную судьбу с бронзой.

иллюстрация: Екатерины Шелыгановой