КОШМАР ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Ответственный секретарь газеты «Мысль» Евгений Павлович Арсик прощался с карьерой. Он по инерции продолжал делать номер, ругаться с выпускающим, дергать верстальщиков, орать на людей в отделах, волынивших материалы. Но мысли неизменно возвращались к ошибке и неизбежных для него последствиях. В былые времена его бы оштрафовали, понизили, а если бы, в конце концов, и уволили, то спустя короткое время взяли в другую газету, сохранили статус, уровень, не проиграл бы и в зарплате.
Теперь на это рассчитывать не приходилось. Такое нынче не прощается. Считай, запрет на профессию. А тут годы, шестой десяток наполовину разменял и делать ничего, кроме газеты, не умеет – разучился. Еще неизвестно, от чего ушли в мир иной двое коллег. Вон, на сайте «incident.ru» пишут, что умерли при невыясненных обстоятельствах. И его могут тоже – при невыясненных…
Сама мысль об этом вызвала безотчетную реакцию, Арсик затравленно оглянулся, ища глазами источник опасности. Но поблизости никого подозрительного обнаружено не было. Решение пришло внезапно, как спасительная идея: «Надо вечером к Лерке и - напиться».
После работы Арсик позвонил супруге Вере Матвеевне, сказал, что срочно отбывает в короткую командировку в Подмосковье - на сутки по заданию сверху. Считая мужа высоким ответственным работником на государственном посту, погруженная в домашние заботы и проблемы детей Вера Матвеевна никогда не интересовалась подробностями отлучек и командировок, причинами сверхпоздних возвращений под утро. И, что главное, не проверяла, а иначе бы – привет семье… А Лерка всегда ждала. Вот уже пять лет ждала и любила.
Евгений Павлович подписал последнюю компьютерную верстку, договорился с главным, что появится завтра ближе к середине дня, позвонил любовнице и поехал на Рижскую, по дороге заскочив в продовольственный.
Лерочка не стала расспрашивать, почему хмур, – ее деликатность и терпимость вкупе с классическими формами тела и нечастым у сорокачетырехлетних женщин сексуальным темпераментом удерживали Арсика надежней любых привязей и поводков.
Они ели фирменную Леркину курицу с чесночным соусом, запивали хорошим чилийским вином «Карта Въеха», которое однажды пришлось по вкусу обоим, и Евгений Павлович неторопливо рассказывал о событиях. Про умерших его коллег Лера прочла. Слушала внимательно и настороженно, время от времени вставляя уточняющий вопрос, как деликатный следователь в беседе с важным свидетелем. Она была еще и умной женщиной вдобавок к прочим достоинствам. Да и профессия предполагала наличие цепких мозгов и подобающей эрудиции: психотерапевт с немалым стажем практической работы.
- Скажи-ка, Женечка, а в тот день, когда сдавали номер, Буренин тебе случайно не звонил?
- Кажется, звонил пару раз, но по каким-то другим вопросам.
- Может и по другим, лапушка, а вот не могло такое случиться, что он позвонил как раз в связи с ошибкой, а тебя в этот момент в кабинете не оказалось?
- Не исключено, однако он бы дозвонился, зашел или оставил на автоответчике?
- А зачем бы он, лапушка, упорствовал? Предположим, он обнаружил «мудрика», удивился, испугался, посмеялся – уж не знаю! А потом, конечно, исправил и решил тебе рассказать. Для чего? Чтобы продемонстрировать свою бдительность, повеселить, напрячь – опять-таки, причины уже не выяснишь. А тебя нет. Конец дня. Допустим, ему уходить пора. Что он делает? Правильно, лапушка, оставляет на автоответчике или умалчивает. Ты автоответчик проверял?
- Кажется, нет.
-Напрасно, Женечка!
«А ведь она права,- подумал Арсик, опустошая очередной бокал. – Может появиться отличное алиби. Впрочем, на кой черт мне алиби? Никто не будет разбираться. Попрут в лучшем случае. В худшем пришьют политику и по-тихому так – на пенсию или в гроб».
От этих рассуждений Арсику стало еще муторней, и он поспешил в душ и в постель. Сейчас она придет из ванны, ляжет рядом, и прочь невзгоды. Забыть обо всем…
Они не встречались неделю, у Лерки накопилось столько нежности и страсти, что Евгений Павлович задыхался от сексуального азарта и победительного восторга мужчины, дарующего партнерше рай, а сам благородно отдалял от себя подступавший апофеоз.
Увы, Арсик был уже не так хорош, чтобы длить утехи больше получаса, и они заснули умиротворенными, в обессиленных объятьях друг друга.
Лерке надо было к девяти в клинику. Сквозь дрему Евгений Павлович почувствовал ее теплые губы, чмокнувшие в нос, услышал тихое «пока, лапушка!» и снова заснул. Ему приснилась юность, его первая шхуна «Таврида», когда ходил он красавцем-рыбаком на ловлю тунца из славного порта Владика по тихоокеанским волнам. Приснились отшлифованные ветрами лица ребят, у которых постигал моряцкую и рыбацкую науку. Приснился кубрик, где втихаря от начальства, в тесноте да не в обиде, глушили с ребятами спирт после удачного дня, заедая хлебом и сырою подсоленной рыбой, и он был счастлив и пьян, молод, пьян и счастлив.
Жжет внутри, сперва приятно, но все сильней, нестерпимее, и он уже не может пить, и расплываются лица рыбаков, и огонь выжигает горло, словно вливают в него горящий бензин… Надо проснуться, проснуться… мне плохо…нечем дышать, дышать…
Ближе к вечеру Вера Матвеевна позвонила мужу на мобильный узнать, приедет ли к ужину. Абонент не отвечал. Секретарь Аида Павловна, вышколенная Арсиком до уровня примерного сотрудника секретной службы, холодновато сообщила, что шефа сегодня не видела, вероятнее всего – уехал по заданию главного, ее в известность не ставил.
Вера Матвеевна мгновенно связала его отсутствие с редакционными эксцессами, о которых слышала краем уха, забеспокоилась и набрала Малинина: знакомы были много лет, хотя семьями не дружили. Главный еще с утра интересовался Арсиком, не пришедшим на летучку, потом вспомнил, что сам же отпустил. Малинин был осведомлен о Лерочке и, при всей напряженности обстановки, поступил по святым канонам мужской солидарности: «Да, в Подмосковье на семинаре с докладом, задержался, наверно, сами понимаете, то да се… Ждите, скоро приедет. Ничего, ничего… Всего доброго, Вера Матвеевна».
Положив трубку, Малинин вдруг услышал и почувствовал сердце. Оно подозрительно зачастило. Такое бывало при атмосферных вихрях и дурных предчувствиях. Что характерно - они обычно сбывались. За окном стоял редкостно теплый для Москвы апрель, дождей и магнитных бурь не обещали. Худо…
За Арсика работал его заместитель Коля Гверадзе. Надежно, но все равно, если загулял, отзвонил бы. Очень странно.
Малинин набрал мобильный Арсика – длинные гудки, трубку не берет… Он еще раз прислушался к сердцу, внутреннему голосу, интуиции и услышал отчетливый и пугающий ответ, обличенный не в словесную, а какую-то иную, невербальную, метафизическую форму.
В девять поутру на следующий день секретарь Арсика Аида Павловна вошла в приемную, уселась за свой стол и открыла сумку, чтобы достать все необходимое для дополнительного макияжа. Ее отвлек звонок снизу, от охранника. Курьер министерства культуры привез приглашение Евгению Павловичу на торжественный вечер в Дом работников искусств, должен передать лично. Аида царственно разрешила пропустить, и через пять минут в приемную вошел средних лет невысокий человек в сером плаще, надвинутой на лоб шляпе и с папкой подмышкой. Он поздоровался, произнес «я из Минкульта, приглашение для господина Арсика», приблизился, держа конверт в вытянутой руке. Аида протянула руку, и в этот момент курьер прыснул ей в лицо чем-то едким. Аида тотчас отключилась.
Очнувшись, она некоторое время пыталась сообразить, почему до сих пор не приступила к макияжу. Никаких воспоминаний о курьере и конверте не сохранилось в ее головке, коронованной пышной каштановой укладкой. Тем более не видела она, как посетитель проник в кабинет Арсика и произвел какие-то действия с автоответчиком, после чего столь же стремительно удалился.
