НА СВОЙ СТРАХ И РИСК
Мариничев ехал в труповозке, сопровождая «вещдок». Он не мог догадаться, когда и каким манером они собирались выкрасть Фогеля, как намеревались нейтрализовать охрану, т.е. его самого. Но теперь неважно. А важно, что им все удалось. Кроме одного: не оставить следов. Впервые в длинной череде проникновений в чужие жилища, компьютеры, офисы… Впервые в процессе уничтожения целой группы безвинных людей…
Нет, этого седого, с припухлыми омертвевшими губами, он им не отдаст. Решимость отстоять «вещдок» заставила невольно нащупал кобуру под полой пиджака.
По дороге Вадик рискнул остановить катафалк у телефона-автомата (к чертям мобильник, он скорее всего на прослушке) и прозвонить Оксане Львовне Крачко, эксперту-криминалисту, о которой достоверно знал две вещи: очень опытна и в былые времена более чем небезразлична Тополянскому.
Она сняла отпечатки пальцев и уже оцифровывала их в лаборатории. Нужно было немедленно получить результат, ввести в главный компьютер и… Вадик понимал четко: единственный шанс напасть на след похитителей и убийц – зацепиться за личность белобрысого крепыша – снайпера, четыре часа назад свое отстрелявшего. Единственный шанс – войти в электронную базу и поискать на удачу: а вдруг?..
Впрочем, Вадик Мариничев по прозвищу Жираф ловил себя на параноидальном предположении, что силы, которые затеяли побоище, могут успеть за час-другой и Оксану Львовну укокошить, и секретную электронную базу следственного отдела прокуратуры стереть невосстановимо к чертовой матери.
За всем произошедшим Вадим чувствовал некое, почти мистическое могущество той структуры, какая только и была способна презреть любые законы, сломать любые системы защиты. Он не сомневался: действовали люди из Федерального комитета правопорядка, действовали по приказу самого Мудрика, и никто не смел да и не мог остановить эту дикую по своей жестокости, умопомрачительно бессмысленную операцию.
«Проклятье! Ну почему же все крутится вокруг тщедушного пожилого еврея, безмерно далекого от политики, от криминала, от большого бизнеса?»
Звонок мобильного заставил вздрогнуть. Такое случалось крайне редко: нервы у Вадика были под стать его физическим и интеллектуальным достоинствам – в большом порядке. Не зря Тополянский приблизил и пестовал его уже не первый год, теша себя надеждой, что когда-нибудь этот мальчик помянет старика добрым словом.
- Вадим Петрович? – на мобильном отпечаталось «абонент неизвестен».
- Слушаю вас!
- Сабуров говорит.
Первый зам. Генпрокурора. Не по ведомству и не по чину. Ничего себе…
- Вы где сейчас?
- Сопровождаю в морг труп неизвестного, которого подстрелил во время операции в пределах необходимой обороны. А вы уже знаете, что…
- Знаю, все знаю. Вот что, юноша, вы этот труп, конечно, проводите до места назначения, а то, не ровен час, сбежит или оживет (в трубке послышался нервный смешок). И все, Вадим Петрович, ваши обязанности по данному делу выполнены. С вашим руководством обговорим, поезжайте к себе, пишите отчет, обоснуйте необходимую оборону и передайте все вашему начальнику управления. Спасибо за сотрудничество. Этим делом займутся другие люди, а вы к текущим делам возвращайтесь. Так надо, Вадим Петрович. Хорошо меня поняли?
- Понял вас, Сергей Павлович. Будет исполнено, - по-военному четко ответил Вадим. В трубке щелкнуло, отбой. Он еще не успел отвести ее от уха, как телефон зазвонил снова. И опять «неизвестный абонент». Вадик подумал, что Сабуров чего-то недоговорил. Но на том конце провода был не Сабуров. Голос низкий, гортанный, уверенный. Без представления и предисловий.
- Ты труп, понял? Зря ты так хорошо стрелять научился. До встречи, сученок.
Отбой. Звонивший наверняка был человеком серьезным и зря слов на ветер не бросал. К тому же смерть Седого очень его, судя по тону, разозлила. Иначе он не снизошел бы до угроз какому-то оперу, а просто шлепнул бы его, как и прочих, – тихо и ювелирно.
Звонивший, сам того не ведая, совершил ошибку. Он не мог предполагать, какая воля к сопротивлению, какое гордое упрямство, бесстрашие и расчетливость отличали этого симпатичного молодого муровца.
Он шел наперекор распоряжению, не много не мало, замгенпрокурора. Слава богу, в управлениях МУРа к нему относились хорошо. Везде были свои ребята.
Передав труп в морг под расписку, он ринулся в лабораторию.
Оксана Львовна выполнила работу как никогда быстро. Происшествие с Тополянским, к которому питала нежные ностальгические чувства, явно ее подстегнуло. Вадик взял дубликат флэшки с оцифрованным отпечатком, поблагодарил и помчался в компьютерный центр на третий этаж.
Компьютер отпечатки не идентифицировал. Все, кранты. У Вадика было такое выражение лица, что проводивший процедуру поиска Миша Поленов, спец из электронного архива и хороший приятель, озабоченно спросил, не желает ли господин нюхнуть нашатыря или глотнуть чего–нибудь крепенького. Вадик убито молчал. Потом немного встряхнулся, было видно по глазам, что ищет «соломинку».
- Погоди, Мишаня, а если в резервную базу глянуть, в дубликатную, которая на всякий пожарный…
- Смысл? И потом общая-то не дублируется. У нас, во всяком случае, копии нет. Страховка, знаешь ли. Шифры такие, что мама не горюй. Региональная есть, по тем, кто именно в столице или области попался, но здесь не проживал. Но это чистый дубль, Вадя, к нам и к ним пополнение или обновление идет автоматом, уж поверь мне.
- А доступ?
- Я не полезу, прости. Сходи к Турецкому. Ты с ним как?
- Никак.
- Ладно, я позвоню.
Последний шанс. По Мишкиному звонку он уже через 30 минут сидел рядом с Сергеем Павловичем Турецким, полным, излучавшим добродушие капитаном, ведавшим электронным архивом в Управлении по связям с региональными органами.
Есть! Попался! Из центрального архива досье удалили, а из этого… не успели? Или промашка вышла? Прокололись ребята. И на том спасибо!
Компьютер выдал такое, от чего у Жирафа чуть крыша не съехала. Супошин Анатолий Иванович, 60-го года рождения, кликуха Блондин, что не удивительно. Бывший боец спецназа ГРУ. Взят в Москве в 1999-м с поличным на огневой позиции на крыше, где поджидал солидного криминального авторитета. Винтовку с оптическим прицелом перенаправил на оперативного сотрудника милиции. Но не успел – того страховал коллега. Был тяжело ранен и арестован. «Надо же, - отметил про себя Мариничев, - ему уже не фартило примерно по той же схеме. Правда, на этот раз – по-крупному». Осужден по статьям совокупно на шесть лет. Сидел под Красноярском, строгий режим. Бежал через год. С ним еще двое.
Бес Александр Львович, кличка - она же фамилия, на два года младше, уголовник с тремя ходками, начинал милиционером в городе Видное Московской области, окончил курс спецподготовки, воевал в Чечне, взяли в Питере, уже на гражданке – за ограбление, потом дважды в Москве за тяжкие телесные. Тянул десятку недолго. Бежал.
Шуленин Альберт Никодимович, 42 года от роду, статья 159-я мошенничество, подделка документов – по ней сидел второй раз, срок пять лет, отбыл два. По профессии часовой мастер, жил и работал в Москве. Бежал.
Их не нашли. Как они смогли пройти тайгу и затеряться в Сибири – этого в компьютерном досье не сыскать. Но странно, очень странно.
Ладно, теперь фото Блондина. Турецкий щелкнул мышкой, и они оба застыли в онемении, уставясь на экран дисплея. Оттуда на них грозно взирал… Феликс Эдмундович Дзержинский. «Железный Феликс». Легендарный председатель ВЧК, гроза контрреволюционеров, лучший друг беспризорников, большой гуманист и безжалостный палач.
Как только оба вышли из оцепенения, капитан Турецкий дрожащими от волнения пальцами перезагрузил компьютер и повторил вызов файла, сопроводив сие бессмысленное действие вполне уместным возгласом: «Сгинь, нечистая!»
Когда верный соратник Ленина вновь объявился вместо Блондина, реакция сыщиков оказалась прямо противоположной. Капитан воззрился на Вадика округлившимися полубезумными глазами, а Жираф… расплылся в улыбке и вдруг захохотал в голос, сгибаясь и разгибаясь, как бывает, когда от смеха сводит живот. Постепенно и Турецкий расслабился, заразился и тоже стал смеяться, но, в отличие от коллеги, отчетливо пробивались истерические нотки. Фото двоих оставшихся беглецов оказались идентичны предыдущему: через тайгу ушли сразу три «железных Феликса».
Отсмеявшись, Жираф сказал: «Сергей Павлович, я не готов ничего объяснять вам, некогда мне, да и, честно говоря, я могу только догадываться о причинах этой, скажем так, путаницы. Но одно знаю твердо: вы ни в чем не виноваты. Предотвратить вы не могли. Хулиганы, которые влезли в базу, способны взломать любые сайты. На раз! Я вас уверяю, они превосходят по квалификации самых продвинутых. Однако даю вам слово - никому не скажу. Могила. Советую не поднимать шума, забыть об этом досье и продолжать вашу многотрудную компьютерную службу на благо родного ведомства. Спасибо огромное!»
Мариничев вышел, оставив капитана сидеть у дисплея с жалкой улыбкой человека, обретшего безумие как избавление от кошмарной реальности.
