«Несомненно, вся семья Блока и он были не вполне нормальны – я это поняла слишком поздно, только после смерти их всех».
(Так написала Любовь Дмитриевна Блок-Менделеева в своих мемуарах «Были и небылицы».)
После смерти мы все поймём. Не обязательно после чужой, не обязательно нашей, не обязательно после настоящей смерти, смерть ведь бывает и символической – после окончания какого-то периода жизни, когда всё необратимым образом поменялось и подменилось.
Тут недавно веерно разошлось видео какой-то инста-блогерши, молодой девушки, которая рыдает на камеру (как же они привыкли рыдать и смеяться на телефон). Она плакала, что теперь Инстаграм* будет заблокирован. «Это вся моя жизнь! Я тут просыпалась и засыпала! Как называется эта стадия горя? Приятие?»
Теперь я знаю, что на этом свете называется горем. И где еще можно засыпать, кроме как в кровати или на полу.
«А здесь, в глухом чаду пожара/ Остаток юности губя, / Мы ни единого удара/ Не отклонили от себя», – написала когда-то Ахматова. Теперь инста-девушка сможет примерить на себя трагические белые одежды Анны Андреевны. Если, конечно, знает, кто это такая.
А по-моему, неплохо, когда судьба дает тебе возможность репетиции.
Вот так ты будешь расставаться с любовью (ты вычеркнешь, тебя вычеркнут). Вот так с надеждой (ты жмешь на место в стене, которое раньше открывало потайную дверь, а дверца не открывается, кирпич в стену не вдавливается, а погоня уже близко). Вот так с жизнью (зарябит экран, слишком ярко вспыхнет или наоборот померкнет, потом навсегда выключится).
Мы пришли в эту жизнь, чтоб научиться уходить.
Целые толпы людей, производящих колыхание воздуха, воздушные шары отфильтрованной красоты и бессмыслицы, не понимают и не хотят понимать этого. Им не сказали, какая у нас главная цель. А она двойная, там две половинки: научиться любить и вторая уже озвучена выше – она про уход. Но второй половинке цели никто не учит: поэтому весь мир лежит не в обещанном зле, а в отчаянии.
Прежний мир рушится и на его обломках ваши имена не напишут. Слишком сложно они пишутся. Пробел, @, #.
Вот Ольга Бузова сообщает (прощаясь с платформой): «Я люблю каждого из вас».
Всем своим 23 миллионам подписчиков пишет. То есть все эти 23 миллиона и любит. Большое все-таки сердце у Ольги Бузовой.
Ну ладно, соврал, процитировал по памяти: пишет не «я люблю каждого из вас», пишет: «вы все тут мои люди, мы всё это создавали семь лет».
«...Мы всё это создавали семь лет...». Такое ощущение, что они завод оборонной промышленности создавали или карьер рыли. Упахались.
«Вы все тут мои люди» – и это Ольга Бузова адресует подписчикам, половина из которых приходила к ней в комментарии и извивалась от ненависти. «Кому ты нужна». «Наконец-то». «Пора на завод». (О, я был прав.) «Переживем без тебя, бесполезная Оля».
(Ну и так далее. Сейчас я цитирую дословно.)
Мой приятель написал в эти мартовские тревожные дни: «Моя знакомая тоже мне однажды сказала, что у неё серьезно болел папа, она рассталась с парнем, но это её так не расстраивало, а вот когда у неё заблокировали Инстаграм – это была катастрофа».
...Такое ощущение, что эта зима, как череда мелких и больших катастроф, никогда не кончится. Пришла, разлеглась, как в детстве. Уже март – а конца и края ей нет. Ничего не тает. А недавние зимы ведь были совсем никакие: таяли, текли, плыли ледяной грязью, бежали рябью, не успев лечь. И вроде радуйся: ну вот она, твоя зима, Морозко, первая дочка (злыдня), вторая (падчерица), «чего тебе хочется, девица?».
Жалко, что старшая дочка не забыла про будущего мужа и приданое и не сказала неожиданно белому старику: «Вменяемости».
Очень, знаете ли, дедушка Мороз, хочется вменяемости. Настоящей, человеческой, земной. Круглой.
Чтобы зима ушла, трава полезла, чтобы мать-и-мачеха зацвела. Хочется, чтобы крушение Инстаграма не воспринималось вселенской катастрофой.
Потому что, как показали последние дни, не только семья Блока, но и все мы не вполне адекватны. Люди, чтоб попрощаться с Макдональдсом, стоят аж на улице. Кто-то скупает ящиками кока-колу. Кто-то коробками сигареты и алкоголь. Гречка традиционно подорожала.
Людей нельзя осуждать: у каждого своя тактика. У каждого свои дети и родители. Какие-то эмоции в себе почти невозможно контролировать.
Когда в недавнем прошлом грянул очередной экономический кризис, я рванул в магазин, но я это сделал только из-за когда-то жившей у меня на полном иждивении маленькой собаки. Накупил ей собачьих консервов, гречки (я варил ей пресловутую гречку): «еда для собачки должна быть бесперебойной». В этот кризис я даже не дёрнулся. У меня вообще нет запасов.
У меня нет запасов, а у Любови Дмитриевны не было патологии. (Морозный серебристый бог уберег.)
«Во мне нет никакого намека патологии», – написала она когда-то. «Доказательство нормальности натуры – я безболезненно перешла на положение старой женщины, как только пришло то время, без сожалений, без унизительных хватаний за молодость. Мой молодой эгоизм, который я тоже считаю нормальным (он безобразен лишь в старости, а молодость без эгоизма – вероятно тоже скорее близка к патологии) – превратился в полное перенесение интересов вне себя, столь же жизнерадостное и горячее, как горяча была моя молодость».
Вот бы и нам, как Любови Дмитриевне. Ни за что не хвататься, ни о чем не жалеть.
Недавно ко мне на балкон залетела хищная птица. Она атаковала нахохлившегося там больного голубя и убила его.
Дельфины вернулись в Венецию, а перепелятник (это такой ястреб) вернулся в Сокольники.
Нам тоже надо бы как-нибудь взять и вернуться в себя: достойно перейти в другое состояние. Когда гибнут люди, когда им реально нечего есть, как-то стыдно печалиться о пустых, как белые флаги, картинках. Цветные картинки вернутся, как дельфины и перепелятники в Венецию и в Москву. Когда-нибудь потом. Когда (если) мы все выживем.
... Александр Александрович Блок превратился в кукушку, прилетел ко мне на балкон (если уж такое ко мне на балкон паломничество диких птиц, почему бы и кукушке не залететь?). Прыгает там, похожий на ястреба, кукушки же очень на ястреба похожи, не прячется.
«Ку-ку-ку-ку».
Блок-Блок, расскажи: для чего жить?
*Инстаграм – социальная сеть, чья деятельность в России признана экстремистской.
