Автор: Григорий Симанович
Дмитрий Быков написал статью в «Новой газете». Она стала 1467-й его статьей в этом издании и 9391-й по общему счету публикаций автора в советской, российской и иностранной прессе. Цифры, разумеется, я взял из самого неопровержимого источника – с потолка. Циничный «потолочный» расчет предполагает, что никто ни за что не станет перепроверять, в том числе и сам гиперплодовитый автор. Ибо калькуляция с последующим уточнением-опровержением отняла бы у Быкова время на написание еще пары сотен произведений разного жанра и на сотню лекций про все на свете.
Каким образом, в силу каких паранормальных способностей Дмитрий Львович умудрился создать столько текстов (это ведь, не считая десятка его романов, множества рассказов и бесчисленных стихов)?
Близко знающие его люди свидетельствуют, что он пишет почти без правок со скоростью профессиональной компьютерной наборщицы. Но КАК пишет? Безупречный, богатейший язык, энциклопедическая эрудиция, а уж про его поэтические фельетоны в стихах, зарифмованные с виртуозностью несравненной, без придыхания и не упомянешь.
Есть весьма правдоподобная версия, что ему кто-то диктует. Скорее всего - с небес. Прямо в мозг готовыми фразами, а он только по клавиатуре лупит. Иная версия утверждает, что ему сызмальства Всевышный уже все надиктовал на будущее, и с тех пор он просто записывает с помощью феноменальной памяти.
Так ли, нет ли, но ясно одно: Дмитрий Быков – незаурядное явление природы, уникальный пример сверхъестественной писательско – публицистическо-поэтической производительности труда, притом что графоманом его ну никак не назовешь, как ни относись к его творчеству.
С чего бы я разразился этим то ли панегириком, то ли эмоциональной информационно - библиографической справкой? Сразу отметаю фактор личного знакомства. Оно даже не шапочное, а скорее исторически - визуальное. С 85-го по 90-й год прошлого века я имел честь сотни раз стоять в одной очереди, сидеть за соседним столиком, жевать котлеты одной поварни с тогда еще совсем молодым, но уже звездным публицистом газеты «Собеседник», сотрудники которой «имели честь» питаться в одной столовке с нами, журналистами газеты аж ЦК КПСС «Советская культура». Но свести знакомство как-то не случилось, да и с той поры пообщаться ни разу не довелось, хотя знаем о существовании друг друга.
Что же «возбудило» про Дмитрия Львовича сказать?
А вот та самая статья в «Новой газете» от 31 июля под названием «Роман для власти». Уж сколько я его писаний перечитал, «рецензируя» про себя или в беседе с друзьями, но здесь не удержусь – поделюсь некоторыми соображениями.
Если коротко и упрощенно, Быков утверждает, что Булгаков писал «Мастера и Маргариту» как бы и для Сталина. Ему лично как бы адресовал свой шедевр «В окопах Сталинграда» Виктор Некрасов. Его в первую очередь воображал своим читателем Эренбург, работая над знаменитым своим романом «Буря», и Леонид Леонов сочинял пьесу «Нашествие», четко рассчитывая на положительную оценку всесильного и опасного вождя.
Реакция интеллектуальной фейсбуковской публики, как, вероятно, и просвещенных читателей «Новой», была, деликатно выражаясь, неоднозначной. По смыслу: от «совсем повредился умом» (в нецензурном звучании фразы) до «дьявольски талантлив, но черт его знает куда заносит, а все для эпатажа и саморекламы».
Сказать, что утверждения Быкова смелые, – ничего не сказать. Особенно, что касается «Мастера и Маргариты». Быков пишет: «Посыл этой книги – адресованной, конечно, не только Сталину – очевиден: мы, художники, интеллектуалы, признаем тебя неизбежным и полезным злом и даем тебе моральную санкцию на расправу с людишками, которых сам же ты отчасти и вывел. Но береги художника. Вспомнят художника – помянут и тебя, сына сапожника».
Трактуем: Сталин – это Воланд (дьявол). Бегемот и компания – сталинские соратники. Берлиоз, Римский, Варенуха и другие жертвы адского десанта – людишки, которых усатый деспот сам и вывел. А Мастер – собирательный образ художников, которых Булгаков рекомендует поберечь, - пригодятся для посмертной славы.
Вот такое «письмецо», замаскированное под толстый роман, Михаил Афанасьевич написал как бы Сталину. Но «отправить» не успел. Умер. Жена Елена Сергеевна 26 лет хранила рукопись. Адресатами стали, к счастью, все мы, а диктатор издох, так и не прочтя этого послания. Прочел бы, - глядишь, многие художники, жертвы его репрессий, остались бы нетронутыми.
Вы полагаете, ирония здесь не уместна? Я так не считаю. Но уверен, что столь же уместно и оправданно, поёрничав незлобиво, вдуматься в эту отважную до наглости, эпатирующую до неприличия версию, в это умопостроение нашего «Стаханова» от литературной «угледобычи».
Быков, как и названные им авторы, полагает, что подтекст, сюжетный и образный строй вышеперечисленных произведений того времени мог быть угадан и расшифрован пристальным читателем Сталиным, каковым он и был, судя по всему. Не обязательно угадан, но вполне вероятно. Те же «Дни Турбиных» (театральный пример уместен) Сталин 15 раз смотрел, не тронул, углядев там пользу для себя (даже такие, как Турбины, капитулировали перед большевиками, стало быть, большевики непобедимы). Мандельштама долго в живых держал, Пастернака не тронул, Ахматову и Зощенко не велел к стенке ставить. Мудрый был кровопийца, избирательный, осмотрительность проявлял, когда выдел в ней пользу для себя.
Могли большие, честные художники того страшного времени об этом догадываться? Могли.
Писали (ставили, творили), в расчете на то, что и ОН прочтет? Позвольте как в Одессе, вопросом на вопрос: «А почему нет?»
Но мы уже никогда ни от кого достоверно не узнаем, был ли у них такой расчет, повлиял ли он на их замысел, работал ли у них «внутренний редактор», выстраивая и корректируя под Него.
И Быков не знает. Но мощно и убедительно выдает свои гипотезы, трактовки, версии, умозаключения за истину. За что и подвергается критическому остракизму в социальных сетях и в прессе. С ним редко, но отчаянно полемизируют, его трактовки просто огульно отвергаю, его концепции обзывают бредом, признаются в нелюбви, и это нормально, это даже знак качества для критика и публициста, если, конечно, он не отстаивает мракобесные, националистические, экстремистские взгляды.
Хуже другое, на чем мне и хотелось акцентировать в этой заметке: его то и дело обижают, обвиняя в умышленном эпатаже ради самопиара, ради самоутверждения в качестве наиболее парадоксального критика и публициста, свободно мыслящего, разрушающего каноны, не признающего авторитетов, генерирующего скандалы, бросающего вызов вкусам просвещенной публики. Он типа слеплен из безудержных амбиций и интеллектуального высокомерия.
Не принимая многого из того, что он пишет и говорит, я так не думаю. Просто Дмитрий Быков в критике и публицистике своей всегда – в той или иной мере – писатель, сочинитель. Его художественная фантазия вкупе с бешеной эрудицией и острым интеллектом как раз и рождают трактовки и версии, которые самому ему представляются очевидными.
Его распирают идеи. Он настойчив в своих представлениях о прекрасном и посредственном в искусстве и в жизни. И конечно амбициозен как всякий талантливый человек, знающий себе цену. И, в силу амбициозности, вероятно, ревнив к каким-то даже классикам, «к Копернику, его, а не мужа Марьи Иванны считая своим соперником» (Вл. Маяковский). Но циничный и расчетливый эпатаж – нет, не верю. Голый меркантильный PR? Не убедите! Интеллектуальное пижонство? Грешит, но, по-моему, все реже с возрастом – полтинник как-никак в этом году Дмитрию Львовичу.
Быков – некий культурный и общественный феномен, что вовсе не должно мешать никому его критиковать, жестко с ним полемизировать или «крыть» его ироническими пассажами. Но вот обвинять его в нарочитом стремлении оценивать искусство или общественные события вызывающе, умышленно «поперек», тем более оскорблять – ей богу, не стоит. Побережем. Много ли таких Дмитриев у нас осталось! Все больше Димоны.
Эх, жаль все-таки, что тогда, тридцать лет назад, не подсел я ни разу за его столик со своей котлетой и компотом. Глядишь, разговорились бы…
