…Вспомнила, как я в юности случайно попала в какие-то гости.
Почему-то именно эта компания врезалась мне в память.
Действие происходило в малюсенькой убогонькой квартирке, в которой только что был сделан старательный советский ремонт (я тоже жила в хрущобе, конечно, но почему-то эта тщательно, любовно и бедно отремонтированная, с покрашенными в коридоре синей масляной краской панелями, как в тюрьме) до сих пор не выходит у меня из головы. Я тоже, повторюсь, выросла не в палаццо, и тем не менее помню почему-то именно эту квартиру, сырую, с кривыми стенами, которой ничто уже не поможет, - она, как вы поймете дальше, соответствовала всему настроению вечера и обитателям этого жилища.
В этой компании трогательно и убого было всё - и этот старательный ремонт (они о нем говорили, правда, скромно так - гости похвалили, раньше, я так поняла, был ужас), и сами люди - один парень и две девушки.
Русские, из сибиряков, потомки раскулаченных. Позже поселившиеся в Казахстане, после смерти, я так поняла, Сталина (из оговорок я восстановила картину).
Хорошие люди, тихие как мыши - видно было, что парень пришел знакомиться и аккуратно так, исподтишка, рассматривал обеих девушек - кого выбрать. Второй парень не пришел.
Одна из девушек, которой уже, видимо, пора было замуж, лет наверно 25-27, была хозяйкой этой квартиры.
Подали на стол - опять все какое-то пресное, убогое, скучное - салат из моркови и свеклы, голубцы...
(Я тоже тогда не ела суп буабес, да и до сих пор не сподобилась, речь не о том).
Парень был одноглазый и страшно этого смущался - он был в темных очках, очень вежливый, предупредительный и по всему видно, хороший, порядочный человек. Из простых, но степенный и при этом даже слегка щеголеватый, в новом, с иголочки, костюме.
Девушки не отличались красотой - тоже серые и неприметные, как мышки, и было видно, что они смущаются своего невольного соперничества, этого парня и заодно меня (как я туда загремела, убей бог, не помню).
Я там была явно лишняя - хотя тоже помалкивала и не претендовала ни на парня, ни на что вообще. Мечтала поскорее смыться, хотя противно не было - было скучно, убого и ... как-то щемяще, что ли.
И почему-то было страшно жаль всех.
Я попробовала рассказать что-то смешное - почти никакой реакции.
Потом парень взял гитару - и тоже как-то тихо, вполголоса, ровно, без модуляций, бесталанно спел пару песен.
Если (предвижу) кто-то сейчас подумает, что я считала и считаю себя выше, это полная чушь. Я сидела и думала об отсутствии контакта, об одиночестве и о том, кого из них выберет этот тихий закомплексованный степенный парень, хороший человек с хорошими серьезными намерениями.
Но, похоже, обе девушки ему не нравились - разговор все время затухал, висли тяжелые паузы. Говорили они тоже как-то тихо и ни о чем - как бы вязли в разговоре, совершенно бытовом.
Наконец, я решилась - наврала, что мне куда-то нужно идти и смылась.
Выйдя от них, я чуть не расплакалась, прямо защемило, они ведь так и не прижились в городе: живя в нем, они чувствовали себя такими неприметными крестьянами, как их деды и прадеды, которых насильно загнали в Сибирь, сняв со своих насиженных мест из других уголков России. Потом они переселились в Казахстан – туда, где теплее и где можно выращивать овощи и фрукты на ярком солнце. Потом родились их дети и внуки - те, с которыми свела меня на один вечер судьба (потом я их никогда не видела).
Потом снесли их дома, которые они, переселившись с нищенским скарбом, раскулаченные, униженные и оскорбленные, потерявшие в пути детей и стариков, строили иной раз и лет 10 (я просто знаю многие такие судьбы). Во всем себе отказывая. И взамен этих домов, построенных своими силами, на пределе возможностей, дали вот эти жалкие, метров 30, хрущобы с низким потолком.
И хотя с тех пор много воды утекло, в этих внуках былых лишенцев тоже чувствовалась какая-то забитость, крестьянская робость, ограниченность, и в то же время робкая надежда, желание счастья - девушки были одиноки и пригласили парней познакомиться.
Никто не матерился, не демонстрировал дурных манер и развязности - я же говорю, в них была крестьянская обстоятельность и своеобразная культура.
Они не были ни пьяными (чуть пригубили вина, водки на столе не было), ни развязными, ни вульгарными - скорее степенными и невыносимо робкими.
И почему-то - подумалось мне - затерянными в этой жизни, в этой чужой стране, как будто подвешенными в пространстве.
Невыносимая легкость бытия, как сказал Кундера - тебя ничто не держит, ты как пух летишь над землей.
Без родины, земли, без ничего.
фото: Советский экран/Fotodom
