"Скоро я совсем растрачу детства золотой запас"
Дрессировщик светлячков,
Укротитель падёнок,
Заклинатель червяков,
Царь природы – ребёнок.
Голубой реки рукав.
Каллиграфия ветки.
Детство – вечности анклав.
Алле оп, водомерки!
Хотите, я научу вас дрессировать водомерок? Это проще простого. Всего-то и нужно: подмосковное лето, солнечный день, ветка ивы, выводящая автограф на шелкографии своего отражения, мостки в плывущее по реке небо. Встаньте на них, как дирижёр на подставку. Замрите. Подождите, пока водомерки окружат мостки. Тихонько поднимите руку… Взмах! Водомерки всей толпой срываются с места, прочерчивают по воде короткие линии и замирают все как одна вместе с рукой. Ещё взмах – опять то же синхронное плавание. Или фигурное катание? Вот так и дирижируйте, пока не надоест. Мне долго не надоедает. Водомеркам, кажется, тоже.
Храм, тропинка под откос,
тихий омут, где
водомерка, как Христос,
ходит по воде,
где, невидимый в кустах,
Павел, Пётр, Андрей,
от апостольства устав,
ловит пескарей.
На самом деле это Стивушка их ловит. А потом переводит этот стишок на английский. И выясняется, что водомерка по-английски – Jesus Bug, а метафора, которой я так радовалась, стара, как английский язык. Впрочем, метафора эта – на поверхности (воды). Мало того что водомерка ходит по водам. Особенности анатомии – передние лапки короче средних и задних – делают её похожей на тоненький крест. А наш тихий омут с мостками – на вышивку крестиком.
Омут зарос ряской. Её яркая зелень делает границу суши и воды незаметной, а задачу хождения по водам – лёгкой. Особенно для ребёнка. Вижу как сейчас: моя трёхлетняя двоюродная сестра Танька бежит по ряске с грациозностью водомерки и только истошный бабушкин крик заставляет её испугаться и провалиться по пояс в обманчивую зелень.
Царь природы – ребёнок,
раб родных и знакомых,
пятидневок, продлёнок,
правил, формул, законов,
опыта из-под палки,
травм, прививок, привычек,
бог червей для рыбалки
в коробке из-под спичек.
А вот Стивушку никто не окликнул. К тому же река, в которую увела его ряска, была глубже, и он ушёл под воду с головой. «И вся жизнь прошла у меня перед глазами. Хотя – сколько её там было, жизни, за три года? Но я отчётливо помню это подробное цветное кино. И ещё помню свои мысли: как же мама будет меня ругать за то, что я утонул!» Проходившая мимо соседка увидела круги на воде, наугад сунула руку в воду и вытащила мальчика на берег. Кино продолжалось ещё 65 лет. Ненамного длиннее получилось папино кино.
Радуясь дальнозоркости,
интересуясь далями,
вглядываясь в подробности
и любуясь деталями –
колокольчиком синеньким,
заводью с водомерками, –
вижу папу со спиннингом
на том берегу зеркала.
Я недавно прочитала, почему нам показывают перед смертью это кино. Мозг приучен в экстремальной ситуации перебирать с невероятной скоростью прожитое в поисках похожего случая. Падает чашка – ты ловишь её сам не знаешь как, потому что тебе уже приходилось ронять и бить чашки. Группируешься, падая. Уворачиваешься от летящего на тебя. Всё это – быстрее, чем успеваешь сообразить, что происходит. И вот приходит смертный час. Как увернуться, как сгруппироваться? Мозг перебирает всю прожитую жизнь, каждую её секунду, в поисках выхода. И не находит его. Или находит?
Я видела место, где
шагами мерил Кинерет
Учитель и шёл по воде
за ним конклав водомерок.
Стишок, не истцом, не гонцом,
герольдом правды избитой –
будь жуком-плавунцом
Его восторженной свиты.
