Автор: Андрей Аболенкин
Если отвечать не задумываясь, кому сейчас тяжелее всего работать со стилем, то у меня ответ готов: европейским королевским семьям
От них ждут, что они будут символами вечного, но в современной упаковке. Каждую официальную фотографию рассматривают под увеличением, но ожидаемый идеал должен быть одновременно демократичным, без глянца и фотошопа. Выделяться считается неприличным, однако представительствовать необходимо. Эти головоломки королева Елизавета решает дольше всех в мире, и хотя бы поэтому её опыт достоин обсуждения.
Портреты 65 лет её правления могут составить прекрасную классическую галерею. Примерно такой мы знаем греческую скульптуру, в которой человеческие черты считаются лишними, даже нежелательными. Конституционную монархию принято рассматривать скорее как должность, и тех, кто способен её занять, судят в первую очередь по внешности. Если вы выглядите и держите себя как королевская особа, то вы справляетесь. Это совсем как в мультфильмах или сказках, где героя судят только по обличью – хороший он или плохой.
Королевская работа вообще на поверку оказывается довольно поверхностной. Это костюмная постановка, где главные герои при помощи узнаваемых всем миром символов разыгрывают историю о власти и традиции. Вполне естественно, что одежда играет тут главную роль, так было на протяжении всей истории человечества. Как только актёр выходит за рамки амплуа и показывает себя с личной стороны, стоит ждать неприятностей. Хроники английской королевской семьи последнего века служат тому примером, от Эдуарда Восьмого или принцессы Маргарет до принцессы Дианы, принца Чарльза и почти всех младших представителей фамилии.
В этом мире формальностей есть множество скрытых от глаз требований. Костюм должен выделяться из толпы, не образовывать складок, не мяться, быть фотогеничным. Шляпа или сумочка не должны съезжать от многочисленных кивков и рукопожатий. Крепкие ноги и мочевой пузырь тоже не помешают. Словом, сплошная функция. Однако именно такое качество было важнее всего для моды до самого недавнего времени. Она создавала доходчивый образ для тех, кто мог её себе позволить. Если при этом она ещё и украшала, это было дополнительным – сопутствующим – преимуществом, но в первую очередь она служила символом статуса.
Довольно загадочно в свете сказанного, как Елизавете Второй удалось из живой декорации стать одной из самых узнаваемых фигур века. Когда на осень 2008 года Дольче и Габбана создали для своей второй линии коллекцию, где платки были завязаны простым узлом под подбородком, тартановые юбки в складку достигали икры, а трикотажные двойки чередовались с макинтошами и удлинёнными твидовыми жакетами, никому даже объяснять не пришлось источник вдохновения. В таком виде королева выгуливает любимых корги в Балморале, это её частные доспехи, прославленная ею униформа «приличных девушек из графств», которые в прежние времена так старались избежать моды, что обогнали её, возглавив antifashion.
Собственно, таков фирменный рецепт стиля Елизаветы, и он, несомненно, позаимствован из мужского подхода к стилю. Удивительного мало, ведь все видимые символы власти, которыми она располагает, от короны и скипетра до мантии и орденских лент, именно мужские. У английских аристократок для пошива церемониальных костюмов принято обращаться к мужским портным, которые в своих конструкциях привычно изображают мощь, а не подчёркивают изгибы. Считается, что привлекательными мужчин делают проявления власти, а женственность связана с усилиями, направленными на повышение привлекательности. Фактически это недостаток мужественности. Женственность требует работы, включения в систему красоты; в истории моды она подчёркивалась именно отказом от мужских качеств.
Такую непростую задачу пришлось решать Елизавете перед своей коронацией в 1953-м: дама на мужской должности с мужскими же выразительными средствами. И это в эпоху, когда царствовал стиль нью-лук, подчёркнуто фемининный. Её великие предшественницы, первая Елизавета и Виктория, не сталкивались с такой острой проблемой, но решили её очень радикально, позаимствовав рецепт у женщин-фараонов. К концу своего долгого правления обе превратились в живые статуи. В ХХ веке это было бы вряд ли возможно, и королева нашла идеальный выход. Парадные и официальные платья первых десятилетий царствования признавали наличие моды, но были основаны на государственной символике.
Коронационное платье, созданное Норманом Хартнеллом, было расшито не планетами и гротесками, как он предполагал, а растительными символами Британского королевства и стран Содружества. В Ирландию Елизавета отправлялась в зелёном, а костюм для олимпийского Монреаля носил мотивы олимпийских колец. С конца 50-х дизайнер Харди Эмис ввёл в её гардероб цвет, но воспитанная с детства привычка к одежде-униформе и след от ограничений военных лет не оставляют в нём ничего спонтанного. Ещё успешнее Елизавета научилась избегать кондитерских фасонов бальных платьев для дебютанток.
До середины 70-х движения моды без труда прочитывались в королевских нарядах, кроме как в высоте подола, которая диктуется протоколом. Однако не они составляли основное послание костюма. Если угодно, Елизавета подбирала костюмы в манере Джеймса Бонда: моду её дизайнеры замечали лишь в той части, в которой она фиксировала современность. По известному наблюдению, «королеве не нужно меняться; она остаётся собой, а время само к ней возвращается». Некоторые её наряды из 60-х выглядят очень актуально, но статус не позволял ей выглядеть модницей, в отличие от принцессы Маргарет. Это различие прекрасно отражено в мини-сериале «Корона», немалая часть из 100-миллионного бюджета которого пошла на костюмы. Художник фильма описывает разницу следующим образом: «Мне хотелось, чтобы костюмы её величества выглядели будто сделаны с одной примерки, тогда как принцесса Маргарет требовала четырёх или пяти».
Это примечательное отсутствие себялюбия и эгоизма упоминается чуть ли не раньше всего в разговорах о королеве. Гардеробные истории лишь подчёркивают эти качества с новой стороны. Сейчас слово «долг» применительно к публичному образу звучит откровенно нелепо: сейчас поощряется тщеславие, величину которого можно сравнить разве что со старыми представлениями о принцессах. Ограничения и сдерживание не являются излюбленными понятиями в словаре нынешней моды – любые индивидуальные проявления, комфорт и самопопустительство стали признаками нового отношения к представлению себя окружающим. Отсутствие работы над собой преподносится как свобода и желанное проявление естественности, и тут находится ещё одна причина тому, что королевский гардероб, парадоксально свидетельствующий о служении и ограничениях, привлекает так много внимания.
Одежда аристократии, которая на протяжении веков и составляла моду, всегда представляла окружающим образец владения собой. Дисциплина ума и тела, знание правил и способность элегантно подать себя в любой ситуации справедливо приравнивались к благородству. Собственно, так и осталось до этого момента: элитарное потребление предлагает нам образец желанного, а самым желанным остаётся недоступное, требующее усилий. Что бы ни утверждали сторонники бодипозитива, желанное тело – то, которого у нас нет. Другое дело, что падение уровня потребления зашло так глубоко, что пропагандируются иные варианты иерархии, а элитарные модели могут рассматриваться только на уровне внешних символов или как музейный образец, на картинке.
Вот примерно так многочисленная публика и рассматривала королевские наряды на выставках, приуроченных к юбилею её правления в 2012 году. Вивьен Вествуд выпустила даже капсульную коллекцию из десяти нарядов, каждый из которых вдохновлён появлением королевы по какому-нибудь знаменательному случаю. Некоторые из них имитировали ткань винтажных английских флагов, и такое настойчивое обращение к символам в своей работе роднит обеих дам. Вествуд начинала карьеру с маек, где официальный портрет королевы был переработан в панковском духе, а заканчивает её кавалерственной дамой, получив в 2006 году орден Британской империи. Это лишний раз свидетельствует о том, что работа с традицией всегда вознаграждается.
«Как остаться символом вечности и быть собой? Эту головоломку Елизавета II решает 65 лет»
Впрочем, к узнаваемому царственному образу обращалась не только Вествуд. В год своего 90-летнего юбилея Елизавета Вторая, казалось, побывала на большей части мудбордов подиумных коллекций, произошло её окончательное возведение в ранг «иконы». Особенно обращали на себя выходы из коллекций Chanel и Gucci осени 2016-го, в которых интерпретировалась любимая с 80-х королевская манера одеваться с ног до головы в единый яркий цвет, а цвет сумки координировать с перчатками или обувью. Фасон привлекает внимание одной-двумя крупными чертами, а все декоративные элементы достаются шляпке чётких форм. Повсюду в коллекциях появились тиары, в моду вернулись нитки жемчуга. Другие узнаваемые черты образа тоже не остались без внимания: на подиуме достаточно было и длинных перчаток, и женских вариантов гвардейской формы, броских платков с узлом под подбородком и «сельских Елизавет».
Все приметные детали официального и частного образа разобрали на цитаты, что было несложно: эти «костюмы для служения» почти лишены личного, они предназначены только для разговора с внешним миром. Как ни странно, в эпоху индивидуализма эта задача очень близка любому обывателю. Если раньше он оказывался в коконе личной жизни, как только покидал место работы, то сейчас социальные сети вынесли семейную жизнь, отдых и отношения на всеобщее обозрение. Другими словами, сейчас каждый находится на витрине, как веками приходилось делать членам правящих семейств, но не все умеют с этим достойно справляться. И здесь пример королевы Елизаветы в самых экстремальных проявлениях показывает, как сбалансировать две главные задачи, решаемые человечеством с помощью моды: оставаться собой и при этом принадлежать обществу.
фото: GETTY IMAGES RUSSIA; REX/FOTODOM
