Автор: Светлана Иванова
Рузвельт считал, что миром должны управлять сильнейшие. Черчилль был непоколебим во мнении, что миром должны править умнейшие. Сталин подсмеивался над обоими, он был убежден: миром управляют хитрейшие. А далай-лама, один из самых влиятельных людей современного мира, верит, что мир принадлежит сострадающим. Тем, кто может принять чужую боль, понять ее. И его жизнь всячески доказывает: если идти этим путем, шансов переиграть любую силу и хитрость будет намного больше.
Чтобы поговорить с далай-ламой, я приехала в Индию, где в небольшом поселке Дхарамсала на севере страны уже 53 года и живет в изгнании живой Будда.
У входа в резиденцию далай-ламы – пробка. Подолгу обыскивает с металлоискателями охрана, проверяет паспорт, заглядывает в сумку, просит включить фотоаппарат – вдруг фоторужье?
Как правило, далай-лама не дает интервью. Общение с журналистами проходит на пресс-конференциях, на которые нужно записываться за несколько месяцев, и можно задать всего один вопрос, потому что желающих очень много – из разных изданий, городов, регионов, стран. Из года в год коллеги почему-то спрашивают одно и то же: об отношениях с Китаем, духовных и материальных ценностях – обо всем, что и так можно прочитать в его книгах.
Далай-лама XIV
На личную аудиенцию с Его Святейшеством могут рассчитывать разве что президенты. И хотя у меня нет такого статуса, наша беседа все же состоялась. Помог случай и журналистская удача, которая бывает раз в жизни.
Пока ждала своей очереди, опять же случайно оказалась на встрече далай-ламы с тибетскими паломниками. На просторной террасе, стоящей внутри зеленого сада, на полу сидели человек двести женщин, мужчин, детей, стариков. У них были очень усталые, но счастливые лица. Они полтора месяца шли сюда пешком через горы – из Тибета. Каждый месяц десятки таких паломников попадают в китайские тюрьмы за нелегальное пересечение границы. Но тибетцев это не останавливает.
Вместе с паломниками я уселась на холодный пол и тайком разглядывала их лица… Меня разбудил охранник, который с выпученными глазами махал у меня перед носом руками и ругался на тибетском зыке. Паломники с белыми шарфиками, которые им повязал далай-лама, косились на меня и с осуждением качали головами.
– Ну что, выспалась? – спросил на английском далай-лама, заливаясь своим смехом.
И я отчаянно зарыдала.
Далай-лама дружески похлопал по плечу и попросил принести чай. Узнав, что я приехала из России, сказал, что очень хотел бы приехать в нашу страну, но из-за того, что Россия боится испортить отношения с Китаем, вопрос с его визитом остается открытым.
Нам принесли зеленый чай, и пока он дымился в пиалах, можно было начинать нашу беседу.
Непротивленец
Далай-лама был практически еще мальчишкой, когда армия Китая оккупировала его родной Тибет и расстреляла 5 тысяч плохо вооруженных тибетцев. Тогда он думал, что у китайцев на голове растут рога, а изо рта торчат клыки, как в страшных сказках, которыми в детстве его пугали учителя во дворце в Лхасе. Спустя четыре года после этого вторжения он поехал в Пекин на переговоры и был крайне удивлен, увидев смуглое и гладкое, словно отполированное лицо Мао Цзэдуна. Ни рогов, ни копыт у лидера Китая не было. И все-таки молодому далай-ламе, который впервые покинул границы своей страны, было как-то не по себе.
«Мао с трудом дышал и сильно пыхтел, – рассказывает сейчас далай-лама. – Когда он поворачивал свою голову слева направо, это занимало несколько секунд, что придавало ему самоуверенный вид. С безупречностью его манер контрастировала одежда, выглядевшая очень поношенной. У его рубашек были обтрепанные манжеты, а кители, которые он носил, казались довольно потертыми. Зато ботинки всегда были начищены до блеска».
Далай-лама XIV
Потом начинались бесконечные собрания и заседания Китайского комитета, на которых ораторы могли говорить по пять, шесть или даже семь часов без перерыва, однако вспомнить потом было нечего. Чтобы не заснуть, далай-лама брал с собой стакан горячей воды и пил по глоточку.
Заседания сменялись бесчисленными банкетами, где тибетского монаха угощали изысканным китайским деликатесом – яйцами, которые закапывают в землю на 3–4 дня, чтобы они потемнели, а только потом подают на стол.
– Их запах, – вспоминает далай-лама, – был совершенно непереносим. К тому же он был такой въедливый, что, когда с едой было уже покончено, вкус во рту и их запах заглушали все другие ощущения.
Хуже этого были только угощения, которые Мао накладывал дорогому гостю своими приборами. Незадолго до поездки далай-ламу предупредили, что у Великого Кормчего туберкулез, и молодой монах очень боялся привезти домой палочки Коха.
Благодаря стратегии непротивления и своему покладистому характеру мальчишка, которого в скором времени назовут Океаном Мудрости, создавал во враждебном Китае миролюбивый и безопасный имидж своей стране.
И такая тактика возымела свое действие. Вместо повсеместной оккупации Тибета Мао согласился на создание Комитета, в который должны были войти представители обеих сторон. Это была первая победа далай-ламы.
Под конец переговоров Мао пригласил далай-ламу в гости и сказал фразу, которая запомнилась тому на всю жизнь.
– Религия – это яд, – сказал коммунист своему гостю. – Во-первых, она уменьшает население, потому что монахи и монахини не должны жениться, а во-вторых, она пренебрегает материальным прогрессом. – И после паузы, лукаво улыбаясь, добавил: – Но ваш подход мне нравится.
Мао намекал на безграничное терпение и деликатность монаха, которые кормчий расценил как лицемерное подчинение своему режиму.
Через четыре года далай-лама, после восстания тибетского народа против китайских оккупантов, как сторонник ненасильственного решения конфликта, вынужден был бежать из своей страны.
– А знаете, что я уже тогда отметил для себя в учении Будды? – обращает внимание далай-лама. – В определенном смысле предполагаемый враг более полезен, чем друг. Потому что враг учит терпению и другим полезным качествам, а друг – нет.
Поэтому мы должны испытывать благодарность своим врагам, ибо именно они могут наилучшим образом помочь успокоить наш ум!
Как изменило именно вашу жизнь это открытие?
– Я считаю, что изменилось мое отношение к себе и другим людям. К примеру, даже думая о тех китайских коммунистах, которые принесли огромное горе многим тибетцам, я испытываю к ним сострадание, так как понимаю, что человека делают палачом обстоятельства. Поэтому я не могу считать, что человек, совершивший что-то ужасное, заслуживает мести или не заслуживает счастья.
Знаете, о чем я вспомнил? Об одном наставнике из монастыря Намгуаль. Он провел двадцать лет в китайских тюрьмах и трудовых лагерях как политзаключенный. Однажды я спросил у него, что было для него самым трудным во время заключения. Удивительно, но он ответил, что больше всего боялся утратить сострадание к китайцам!
Подобных историй очень много. Дня три назад я встретил монаха, который много лет провел в китайских тюрьмах. Он рассказал мне, что во время тибетского восстания 1959 года ему было двадцать четыре года и он примкнул к повстанцам, штаб которых находился в Норбулинге. Китайцы поймали его и бросили в тюрьму вместе с тремя его братьями, которых впоследствии убили. Затем его родители умерли в трудовом лагере.
Он рассказал, что, находясь в тюрьме, размышлял о своей жизни до тех пор, пока не пришел к выводу, что был плохим монахом, хотя и провел всю свою сознательную жизнь в монастыре Дрепанг Дрепунг. В тот момент, в тюрьме, он поклялся, что приложит все усилия для того, чтобы стать хорошим монахом. В результате буддийских практик и тренировок ума он достиг такого состояния, что даже во время пыток и избиений он чувствовал себя счастливым, воспринимая их как очищение от негативной кармы прошлых воплощений.
Не понимаю, как можно испытывать сострадание к врагам, которые убили твою семью…
– Если поискать, даже в самом злом человеке можно найти что-то хорошее. Поэтому, когда вы видите в человеке абсолютного негодяя – это ментальная проекция, а не реальность. Даже Гитлер, когда он только пришел на свет, когда родился, он же не был злобным человеком. Конечно, нацистский холокост – это что-то невероятное. Но в силу определенных причин, следствий и обстоятельств этот человек превратился в беспощадного человека, но, повторяю: он не был таковым с рождения. И это означает, что его можно было изменить, вторую часть его жизни можно было изменить.
Бен Ладен – это очень похожий случай. В силу обстоятельств он взрастил в себе очень много ненависти. Но будь другие обстоятельства, он, безусловно, мог бы измениться. И поэтому, я считаю, что насилие – это ошибка. Вспомните 11 сентября 2011 года. На другой день, то есть 12 сентября я написал письмо президенту Бушу, я выразил свои соболезнования и одновременно заметил, что подобные же действия в сторону врагов – это неправильно. Агрессия, в том числе ответная, – это не решение проблем. Пытайтесь идти по пути диалога и примирения, тогда у вас будет больше способов решить проблему.
Находка для разведчика
Как-то утром в далеком 1937 году монахи постучали в маленький домик из камня и глины, где со своими детьми жили тибетцы Сонам и Чойкьон. Хлебосольная хозяйка усадила их пить чай. Увидев в углу два жезла, которые путники принесли с собой, двухлетний Лхамо взял один из них и сказал, что это его жезл. Затем забрался на колени к одному из монахов и достал из-под парчовой рубашки четки, заявив, что они тоже принадлежат ему. Мама стала ругать малыша, а монах мягко возразил, что эти четки уже старые и он даст новые, но было поздно: Лхамо уже надевал их на себя. Как потом выяснилось, эти четки были подарены монаху тринадцатым далай-ламой.
Далай-лама XIV
Вы когда-нибудь восставали против своей судьбы монаха и духовного лидера тибетцев, которую вы сами, по сути, не выбирали – ее выбрали за вас?
– Нет, никогда. Ребенком я жил во дворце Потала в Лхасе, там было не так-то много места для игр. К тому же меня регулярно отправляли на три недели в уединение, когда я не видел никого, кроме своего наставника. Это был человек с каменным лицом. И там я должен был сидеть с ним иной раз по два часа в безмолвной медитации. Вот тогда я чувствовал себя неуютно. Во второй половине дня на дворец опускалась тень с северных гор, становилось темно, а я должен был продолжать сидеть и молчать...
Все дети днем уходили пасти коров и овец в горы, и на закате они возвращались, распевая песни. И я думал: «О, я хочу быть одним из них, быть свободным». Но в конце концов я принял свою судьбу. Да, были сложности, много ответственности, но в этом был вызов, новая возможность. Благодаря этому моя жизнь оказалась полезной.
Вас всегда окружало много людей с самого рождения. Но очень часто бывает: рядом с человеком много людей, но он чувствует себя крайне одиноким. Вам доводилось чувствовать себя одиноким?
– Нет!
На мгновение задумывается.
– Смотрите. Я изначально настроен на то, что общение будет очень интересным. Подобное отношение немедленно пробуждает чувство родственности, ощущение связанности с собеседником. Возможно, отчасти это объясняется тем, что я не стесняюсь и не боюсь того, что люди как-то не так оценят мои слова и поступки, утратят уважение ко мне или будут считать меня странным. Это отсутствие страха и опасений и порождает открытость. Я думаю, вот главная причина.
Когда вы росли в Тибете, вас считали не только правителем, но и божеством. Все смотрели снизу вверх. Спрашивая об одиночестве, я имела в виду недостаток в близких, доверительных отношениях. Отношениях на равных.
– Нет! Никогда этого не было. Мой отец умер много лет назад, но я ощущал духовную близость с матерью, учителями, наставниками. И со многими из этих людей я мог разделить свои самые глубокие чувства, страхи и заботы. В Тибете государственные и публичные мероприятия проводились согласно определенному протоколу и со множеством формальностей, но они отнимали у меня не все время. Я часто болтался, к примеру, на кухне, сблизившись с людьми, которые там работали, мы могли шутить, обсуждать те или иные вещи и чувствовать себя при этом расслабленными и спокойными, не было ни формальностей, ни дистанции.
Помню, когда меня расстраивала политика тибетского правительства или были еще какие-то проблемы, вплоть до угрозы китайского вторжения, после обсуждений на тайном совете я сразу же шел к себе и, не в силах сдержаться, делился всеми подробностями с дворником, который подметал мой дворик. С одной стороны, это может показаться довольно глупым: далай-лама, глава тибетского правительства, делится с дворником международными или внутриполитическими проблемами. – Опять смеется. – Однако для меня это было очень полезно: другой человек принимал участие в моих делах, я уже не в одиночку переживал, понимаете?!
Товарищ волшебник
Когда в 1959 году далай-лама бежал из Тибета, за ним последовали 80 тысяч человек. За последние 50 лет к ним присоединился еще один миллион тибетцев. Таким образом центр буддизма, который 6 столетий находился в столице Тибета Лхасе, там, где стоит знаменитая буддийская святыня – дворец всех лам Потала, – вслед за далай-ламой XIV переехал в глухую индийскую деревушку Дхарамсала.
Многие идут на риск, чтобы добраться до вас. И, как правило, люди обращаются к вам с просьбой о чуде, об исцелении. Вы для них… этакий волшебник…
– …А между тем я не обладаю способностями полностью просветленных будд – всезнанием, всевидением и всемогуществом! Поэтому, когда люди приходят ко мне и просят исцелить их или сотворить чудо, я чувствую себя страшно неловко…
За время моего пребывания в Дхарамсале, когда далай-лама общался с беженцами, отвечал на вопросы журналистов, давал советы паломникам, мне не раз приходилось слышать, как он говорил: «Я не знаю» в ответ на какой-то вопрос. Без тени смущения. Было такое ощущение, что его даже несколько забавляют ситуации, когда он оказывается не в состоянии ответить на какой-то вопрос. Часто шутил по этому поводу. Однажды, комментируя очень сложный отрывок из «Пути бодхисаттв» Шантидевы, он запутался в логических построениях, но первым рассмеялся и сказал:
– По-моему, я запутался. Давайте лучше перейдем к следующему...
В ответ на одобрительный смех из зала он засмеялся еще громче и сказал:
– Для этой ситуации есть одна хорошая аналогия. Старый беззубый человек ест только мягкую пищу, жесткую откладывает в сторону. Поэтому сегодня мы пропустим этот отрывок.
В его голосе не было ни тени неуверенности в себе.
Вы попадали когда-нибудь в дурацкое положение?
– О да! – ответил без колебаний. – Это произошло со мной в 1954 году в Китае, в первый день переговоров с Мао Цзэдуном. В те дни я еще не был так хорошо знаком с протоколом и условностями, как сейчас. Во время встреч такого рода принято вначале разговаривать на отвлеченные темы и только потом переходить к делам. А я так нервничал, что заговорил о предмете переговоров сразу же, как только присел! Мой переводчик, тибетский коммунист, который был моим верным и самым лучшим другом, еще долго вспоминал об этом и смеялся надо мной.
А были в вашей жизни ситуации, в которых вы испытывали чувство сожаления?
Улыбка тут же слетела с его лица, стал предельно серьезен.
– Один пожилой монах-отшельник часто приходил ко мне, чтобы послушать мои проповеди, хотя я думаю, что он был гораздо опытнее и мудрее меня и совершал это просто из формальности. Тем не менее однажды он пришел ко мне и попросил помочь ему разобраться в одной эзотерической практике высокого уровня. Я небрежно заметил, что это довольно сложная практика, которая предназначена для молодых людей; по традиции ее следовало осваивать в молодости. Вскоре после этого я узнал, что монах покончил с собой, чтобы возродиться в более молодом теле и освоить эту практику...
Официальный визит китайской делегации в Тибет. Далай-лама следует за главой делегации. 1956 год
И как вы избавились от чувства сожаления?
Далай-лама помолчал несколько мгновений, прежде чем ответить.
– А я и не избавился, я до сих пор его испытываю.
Он вновь замолчал, затем продолжил:
– Хотя это чувство сожаления до сих пор присутствует, у меня нет тяжести на душе. Никому не было бы пользы, если бы я позволил этому чувству победить себя, стать бессмысленным источником депрессии и разочарования или управлять моей жизнью...
Я не видела ни одного буддиста, страдающего депрессией. Поделитесь секретом?
– С буддийской точки зрения, состояние депрессии, отчаяние являются крайностями, которые препятствуют достижению целей. Ненависть к себе – еще худшая крайность, чем отчаяние, и гораздо более опасная. К счастью, буддисты верят в то, что все живые существа обладают природой Будды – потенциалом для достижения совершенства, абсолютного Просветления – независимо от того, в каких обстоятельствах они находятся. Это очень здорово помогает. А кроме того, в такие моменты важно заставлять себя думать о каких-то позитивных вещах. Это повышает уверенность в себе.
А сами вы никогда не испытывали отчаяния?
– Иногда отчаяние приходит. Но это отчаяние не такого рода, чтобы порождать ощущение большого несчастья. Факты – это только факты. В этом весь буддийский подход. В VIII веке великий буддийский учитель из Индии сказал: сталкиваясь с безнадежной или трагической ситуацией, говорите себе – если ее можно преодолеть, незачем отчаиваться, если ее нельзя преодолеть, отчаиваться бесполезно. Нужно смиряться. Такие размышления мне очень сильно помогают.
Трудности, конечно, есть, но всегда есть вероятность, что все изменится. Например, болезнь. Несколько лет назад я тяжело болел. Что ж, это случилось. Однажды придет моя смерть. Я смиряюсь. Это часть нашей жизни.
А у вас бывают вспышки гнева?
– Когда ребенком я жил в летнем дворце Норбулинка Норбулинга в Тибете, то дворцовые слуги частенько советовали мне кусать кулаки, когда я злился на своих партнеров по играм. Оглядываясь назад, я нахожу этот совет довольно мудрым. Ведь чем сильнее вы будете злиться, тем сильнее вам придется кусать кулаки. Это наверняка вразумит вас и напомнит о том, что лучше воздержаться от гнева, ведь иначе вам самому придется терпеть боль от укусов. Кроме того, физическая боль мгновенно отвлечет ваш ум от гнева.
Недавно я встречался с одним нейрофизиологом. Он сказал мне, что в гневе или ненависти мы на девяносто процентов преувеличиваем реальную ситуацию. Это очень перекликается с буддистской точкой зрения. Когда мы переводим эмоцию в вербальное или физическое действие, то оказываемся еще дальше от реальности.
Вместо того чтобы решить проблему, мы ее только усугубляем. С другой стороны, есть чувство сострадания. Когда вы начинаете действовать на основе позитивных эмоций, тогда ваше действие ближе к реальности.
Когда вы думаете о Тибете, чего вам больше всего не хватает?
– Есть такие цветы – дельфиниумы. Я пытался сажать их в Индии, но стоит подуть муссонам, и они гибнут! Вот по ним очень скучаю.
У вас такой заразительный смех. Как в таких непростых обстоятельствах вы сохранили способность так по-детски смеяться, несмотря ни на что?
– Это моя профессия. (Смеется.) Вообще-то тибетцы не похожи на японцев (пытается придать лицу бесстрастное выражение) или немцев, или англичан. Мне кажется, что наш народ чем-то сродни итальянцам, такой же веселый. Просто такова наша натура.
Потом, смотрите. Я же из деревенской семьи. В деревне люди чаще веселятся, смеются, дразнят друг друга и шутят. Видимо, это уже вошло в привычку.
При этом не надо забывать, что все относительно. Даже в самой черной полосе жизни можно найти что-то позитивное. Мы потеряли свою страну. Лишились домов. В то же время такой опыт, который исключает привязанность к собственному жилищу, открывает массу новых возможностей.
И какие вы видите плюсы в своем положении?
– Поскольку мы стали беженцами, я перестал облачаться в дорогостоящие ткани. (Смеется.) Простые монашеские одежды, которые я ношу, замечательны: их легко стирать, и они очень удобны! Парча царапает кожу и трудно поддается стирке, тем более что на индийской жаре она так быстро теряет свежесть!
Так что сами обстоятельства вынудили нас отказаться от изысканных одеяний, и, мне кажется, это большая удача! Уверен, если внимательно исследовать те одеяния, которые монахи носят в Тибете, то можно дать гарантию, что грязь на воротнике копилась на протяжении нескольких поколений! Мне кажется, увлекаться одеждой глупо.
Но самое главное: если бы все оставалось по-прежнему, мне приходилось бы постоянно участвовать в церемониях, притворяться, лицемерить. А в критических ситуациях на притворство не остается времени. Статус беженца позволяет мне встречаться со множеством людей, принадлежащих к различным религиям, различным социальным и культурным слоям, людей, которых я никогда бы не встретил, оставаясь в Тибете.
Вы как-то раз сказали, что доброта выше веры...
–…И животные – лучший тому пример! У них нет веры, но если относиться к ним с искренностью, не обманывать, тогда они отвечают всем сердцем. Кроме некоторых маленьких животных, таких как насекомые. Я действительно не знаю, способны ли на это комары? Если они не малярийные, порой я даю им свою кровь.
Позволяете им кусать вас?
– Если я в хорошем настроении. Если же я в плохом…
Тогда ни один комар не осмелится подлететь к вам близко.
– Если я отдаю им свою кровь в состоянии внутреннего покоя, они просто садятся. Я не знаю, есть ли у них способность оценить это или испытать чувство близости. Но большинство других животных, я знаю, способны на это.
А вот что делать, если дома завелись клопы? Если я скажу не убивать их, то весьма сомнительно, чтобы многие последовали моему совету. Да я и сам нахожу мало приятного в том, чтобы спать в постели, кишащей насекомыми. Поэтому в качестве оптимального решения я всегда рекомендую просто не допускать подобных ситуаций. Соблюдение гигиены, поддержание чистоты, умеренность и добросовестное выполнение домашних обязанностей способны предотвратить проблемы, связанные с нежелательным появлением большинства насекомых и грызунов.
Мясо вы, конечно же, не едите…
– Однажды я попробовал полностью перейти на вегетарианскую диету, но возникли проблемы со здоровьем, и спустя два года мои доктора посоветовали мне вновь включить мясо в мой рацион.
И все равно меня удивляет, что далай-лама ставит доброту выше веры. Для духовного лидера это очень смело…
– Я думаю, что главная цель всех основных религий – пропагандировать, укреплять те общечеловеческие ценности, которые есть у нас с рождения. Доброта, сострадание, чувство заботы, обеспокоенности, общности, ответственности. Таковы мои убеждения.
Священная корова
Можете описать свой обычный день?
– Пожалуйста! Встаю в 3.30 утра. Мой брат посмеивается надо мной, говорит, что я так рано встаю, потому что голоден и хочу завтракать. Может, он в чем-то и прав, но главная причина – мое желание медитировать.
В 5.15 я завтракаю и слушаю «Голос Америки» на тибетском языке. После завтрака снова медитирую или изучаю труды по буддийской философии. Иногда я также читаю перед завтраком журналы и газеты: Newsweek, Time. И обязательно слушаю в 7.30 новости BBC. У меня даже развилось что-то вроде зависимости от них. Когда я нахожусь за границей и по каким-то причинам не могу послушать BBC, я чувствую, что остался без информации об окружающем мире. Затем я работаю до 17.30 вечера, а в 18.00 пью чай. Как буддийский монах, я не могу принимать пищу после полудня, но иногда позволяю себе пару печений.
Нарушаете режим?
Далай-лама озорно оглядывается по сторонам, наклоняется ко мне, прижав к губам палец, и тихо, чтоб никто не услышал, говорит как бы по секрету:
– Да. Когда ужасно хочется съесть печенку, а нельзя, я задумываюсь. Что больше угодно Богу? Чтобы далай-лама был счастлив? Или чтобы ел только то, что положено?...И ем печенку.
После новостей BBC я снова медитирую и в 20.30 ложусь спать. Сон – самая важная медитация для всех. Даже для птиц! Не для того чтобы попасть в нирвану, а для того чтобы выжить.
Ваше Святейшество, а кому вы молитесь, если учесть, что в буддизме нет Бога-творца?
– Есть два типа молитв. В большинстве своем молитвы, как мне кажется, попросту напоминают нам о том, какие слова мы должны произносить, как должны решать проблемы, общаться с другими людьми, то есть помогают в повседневной жизни.
В моих ежедневных практиках молитвы, если я располагаю временем, занимают около четырех часов. Довольно долго. Большую часть времени я посвящаю состраданию и умению прощать. Потом, в моем случае, значительная часть практики посвящается визуализации смерти, перерождения и промежуточного состояния. Восемь раз я прохожу смерть и восемь – перерождение. Считается, что так мы подготавливаемся к смерти. Но окажется ли моя практика успешной, когда на самом деле придет моя смерть, я по-прежнему не знаю.
В среднем человек живет около ста лет. В сравнении с возрастом планеты это совсем недолго. Этот краткий срок надо прожить, не причиняя другим боли и неприятностей. Половина жизни уходит на сон. Десять лет приходятся на детство. Двадцать лет отбирает старость. В оставшиеся двадцать лет много времени отнимают у нас печали, жалобы, боли и волнения, а сотни болезней съедают еще больше.
Чтобы прожить жизнь с пользой, необходимо принять старость и смерть как часть самой жизни. Когда человек думает о смерти, как о каком-то маловероятном событии, то становится ненасытным и создает трудности, может даже осознанно причинять вред окружающим. Исторические персонажи, которых почитают великими – монархи, императоры и им подобные, возводили до того огромные дворцы и высокие стены, что при ближайшем рассмотрении становится ясно: в глубине души эти люди считали себя бессмертными. Подобный самообман для многих людей оборачивается безутешным горем и страданием.
Кнут без пряника
Далай-ламе часто приходится слышать разные обвинения в свой адрес. На одной конференции в Аргентине епископ, выслушав выступление далай-ламы, был крайне удивлен тем фактом, что в буддизме нет понятия «творца». В перерыве он подошел к далай-ламе и сказал полушутя, что для диалога между христианством и буддизмом нет никаких оснований. Далай-лама как обычно посмеялся и ответил епископу: «В Библии сказано: если тебя ударят по щеке, подставь другую. В буддизме это называется практикой терпения. Так что между христианством и буддизмом много общего».
Вы часто говорите о том, что ваши ученики не должны слепо верить, а обязаны проверять, исследовать все, что написано в священных книгах. Вы не боитесь, что наука опровергнет какой-нибудь буддийский постулат или докажет, что реинкарнации не существует, например?
– Если наука докажет несостоятельность тех или иных положений буддизма, буддизму придется их пересмотреть. С моей точки зрения, науку и буддизм объединяет стремление к истине и постижению реальности. Позаимствовав у науки знания о тех аспектах действительности, где она, возможно, достигла большей глубины постижения, буддизм, на мой взгляд, обогатит свое мировоззрение.
"Я всего лишь простой буддийский монах, ни больше, ни меньше". Медитация, 2004 год
Вы что-нибудь помните из своих прошлых жизней?
-О!.. Когда я был очень маленьким, у меня были яркие воспоминания о прошлой жизни, но сегодня я уже не помню, что было вчера…Однако в состоянии полусна иногда какие-то воспоминания возвращаются. Я помню то, что было 600 лет тому назад. Я был египтянином и был заключен в тюрьму. Я помню фараона в традиционных египетских одеяниях. Было ужасно страшно! Но бывают и замечательные воспоминания.
Последние 30 лет далай-лама активно сотрудничает с учеными разных стран, которые наставляют его в физике, космологии, психологии, биологии. Особенно он гордится результатами совместных исследований в нейробиологии. Недавно доктор Висконсинского университета Ричард Дэвидсон, который исследовал мозг медитирующих лам, обнаружил, что во время медитации повышается активность областей мозга, которые связаны с ощущением счастья.
Я слышала, вам самому как-то довелось сделать научное открытие.
– Это правда! Одно время меня особенно занимал старый телескоп. Однажды ночью, глядя на Луну, я вдруг осознал, что на ее поверхности есть тени. Я тотчас же заставил двух своих старших наставников посмотреть в телескоп, потому как это противоречило древней версии космологии, согласно которой Луна – небесное тело, излучающее собственный свет…
Мой же телескоп показывал, что Луна – всего лишь голая каменистая поверхность, усеянная кратерами. Если бы автор трактата IV века, который я изучал, писал его сегодня, он бы, несомненно, иначе изложил главу о космологии.
Если бы Джордано Бруно жил в буддистском Тибете, в котором правил далай-лама XIV, у него была бы более счастливая судьба. А вот если бы вас не нашли буддистские монахи и вы не стали новым воплощением далай-ламы, как сложилась бы ваша судьба? Стали бы ученым?
– Я родился в глухой деревушке, где не было школы. Скорее всего, я бы вел жизнь простого крестьянина. Но поскольку я всегда проявлял интерес к технике, то мог бы стать трактористом... С буддийской точки зрения, размер моего тела, цвет моих глаз и волос – это все уже предопределено с момента зачатия. Но все остальное находится в постоянном изменении.
Все зависит от обстоятельств и наших поступков. Что касается наших размышлений о будущей жизни, то до последнего вздоха этот вопрос остается нерешенным. Важны даже последние мысли. Ну и после смерти есть некий переходный период, в который тоже возможны изменения.
Вам никогда не хотелось хотя бы на время снять с себя божественный статус и побыть простым человеком?
– Я всегда говорю, что я всего лишь простой буддийский монах. Когда я в детстве учился, у меня были очень строгие учителя. У них всегда был под рукой большой кнут – на тот случай, если буду плохо учиться. Правда, кнут был желтого цвета. Это естественно: ведь я святое существо, вот и кнут должен быть цвета святости. Таким образом, обычный процесс наказания тоже становился святым. Но вообще-то кнут использовали очень-очень редко – я неплохо учился.
Ну хоть какие-то недостатки у вас есть?!
– Есть! Лень.
Как же вы можете быть ленивым, если вы каждый божий день встаете в 3.30?
– Это другой вид лени. Например, иногда, когда я посещаю западные страны, у меня возникает желание улучшить мой английский язык. Но, когда я начинаю заниматься, проходит несколько дней, энтузиазм угасает. И вскоре занятия прекращаются, вот так. Другие недостатки – злость и привязанность. Я очень привязан к своим наручным часам и четкам. Ну и, конечно, красивые женщины…
Иногда возникает ощущение, что сексуальные переживания должны принести много счастья, что это восхитительный опыт. Но, когда такое чувство возникает, я сразу вижу негативную сторону. Есть цитата из Нагарджуны, одного из индийских мастеров: «Если у тебя зуд, то очень приятно почесаться. Но еще лучше не иметь зуда вовсе». Так же и с сексуальными желаниями. Намного спокойнее, если обойтись без этого. А без секса нет заботы об абортах, презервативах и тому подобных вещах.
Но ведь природу не обманешь. Как буддийские монахи борются с сексуальным желанием?
– В буддизме есть практики, которые предназначены для решения этих проблем. Есть, например, медитации, помогающие снизить интенсивность сексуального влечения и привязанности. Для этой цели мы можем, например, мысленно представлять, что вся планета Земля покрыта скелетами. Однако, медитируя таким образом, созерцатель ни в коей мере не верит в то, что данное мысленное представление – реальность. Это лишь способ работы с определенными эмоциями.
А почему далай-лама никогда не перерождался в женщину?
– Если окажется так, что далай-лама-женщина будет более полезна для развития буддизма, то тогда и появится женщина далай-лама. В тибетской традиции среди высоких перерожденцев были и женщины – этот институт насчитывает 7–8 столетий. Ведь на самом деле в буддийских, христианских, индуистских, мусульманских странах большинство верующих – женщины.
Но если уж появится женщина далай-лама, то хотелось бы, чтобы она была очень привлекательной, и на то есть причины. Как гласит буддистская традиция, мы должны добиться того, чтобы в новом перерождении обрести не просто какое-нибудь человеческое тело, но здоровое и красивое. Это цель, к которой мы должны стремиться. А еще мне кажется очень важным, чтобы следующая реинкарнация далай-ламы произошла в свободной стране. Скажем, в Индии. Или… в России.
фото: Shutterstock/FOTODOM; GETTY IMAGES/FOTOBANK; RDA/VOSTOCK PHOTO; STEVE PYKE; RAGHU RAI/MAGNUM PHOTOS/GRINBERG AGENCE
