Моя... Агата Кристи

Архивный материал 2016 года

Записала: Ирина Кравченко

Татьяна Устинова рассказывает о том, как чтение Агаты Кристи помогло ей понять, почему в кипарисовом полене заключено большое счастье

 

Почему именно в Англии так расцвёл жанр детектива?

– Всякая криминальная история замешена на преступлении против здоровья и даже жизни или против частной собственности. В Англии со времён Средневековья собственность так или иначе, но охранялась. 

Это был закон. Как можно посягнуть на твою лужайку, на твою домашнюю библиотеку, на твоего приходского священника? Англичанину казалось чем-то сногсшибательным, что в отеле «Гранд Метрополитен» у миссис Опалсен украли ожерелье. Как это так?!

Наверное, читать о вещах из ряда вон выходящих, особенно страшноватых, естественнее всего в достаточно благополучных условиях. Тому, у кого жизнь тяжела, не до будоражащих нервы историй.

– Человеку свойствен интерес к тайне и к её разгадке, то есть к занимательной истории. Детективный роман есть баллада, которую менестрель под лютню поёт во время пира. Или былина, которую гусляр исполняет, играя на гуслях. 

В балладе или былине рыцарь либо богатырь отправляется воевать дракона либо Соловья-разбойника, по дороге преодолевает множество опасностей, добирается до цели и возвращается победителем. Это, по сути, детектив, который был, есть и будет всегда. Но кроме сочинения захватывающей истории хороший автор может запихнуть в детективную литературу глубокие философские идеи, в первую очередь о добре и зле, и сделать их восприятие лёгким.

Мой старший сын, которому сейчас двадцать пять лет, в двадцать прочитал «Визит к Минотавру» и сказал мне: «Мама, это же «Преступление и наказание», только братьев Вайнеров можно читать, а Достоевского нет». Как мы с ним поругались! 

Я сказала, что эти книги нельзя сравнивать, на что Мишка мне: «А давно ты их открывала?» Призналась, что давно. «Перечитай». Я перечитала и поняла, что сын хотел сказать: и там и там заложена одна и та же мысль. Детективный роман может нести сверхсмысл.

Но! Поскольку детектив – занимательный и не скучный жанр, а я позволю себе утверждать, что любая настоящая литература должна быть нескучной, детектив сложные мысли доносит просто. Мысли о недопустимости преступления, о неотвратимости наказания, о победе логики над хаосом и так далее.

Упомянутое вами «Преступление и наказание», как и «Братья Карамазовы», как «Драма на охоте» Чехова, – тоже своего рода детективы, хотя сама детективная линия в них не главная. В нашей классической литературе вообще не был развит данный жанр. Наверное, потому, что в произведение старались вложить как можно больше смыслов.

– Не только поэтому. Вспомните чеховского «Злоумышленника». Ну совершил человек некое преступление, и что? Смешно, но не страшно и не ужасно. У нас такого полно было. И что до преступлений против личности… 

Иван Грозный или Сталин казнили и миловали, не опираясь ни на какие законы, и мало кому приходило в голову спросить их об этом. У нас исторически не укоренилось уважение к человеку и уж тем более к его собственности. Поэтому исконные темы русской литературы – странничество, поиск Бога, попытки ответить себе, зачем я здесь, кто я, но уж никак не вопрос, почему у того господина украли галоши.

Честно говоря, оттого и современный российский детектив не имеет никакого отношения к классическому детективу. Можно взять любой современный английский роман, написанный в этом жанре, и наш отечественный и прочитать их параллельно. Моментально станет понятно, что это абсолютно разные вещи, как лекции по физике Фейнмана и «Евгений Онегин». 

Наш автор пишет глубоко нравственную историю – о том, как жулик может обвести вокруг пальца честного человека, что во власти бывают негодяи и недоумки, что простой человек способен хоть на минуту изменить ход истории, о семейных узах, о любви, которая, может, и не побеждает всё на свете, но за которой имеет смысл следовать.

Современный британский детектив, как правило, таков: в некоем баре кого-то убивают и далее на протяжении трёхсот двадцати шести страниц полицейский – он может быть косой, хромой, принимать амфетамины, сейчас модно описывать человека с пороками, – опрашивает свидетелей преступления. В конце книги он находит убийцу. Точка. А если взять тех же Вайнеров, какие у них высоты и бездны! К тому же они, когда писали, не спешили, мы-то все сейчас спешим…

Значит, западный детектив больше о человеке, а у нас – об идеях?

– Наш – о торжестве правды над ложью, а западный – закона над беззаконием. Даже мой любимый Пуаро озабочен вопросами законности, вспомнить хоть «Убийство в «Восточном экспрессе». Двенадцать человек совершили самосуд над одним мерзавцем, и Пуаро страшно переживает, что он скажет об этом полиции. Меня этот вопрос вообще не волнует, потому что я целиком и полностью на стороне «присяжных». Мне важно, чтобы зло было наказано.

Но Пуаро, как и Шерлок Холмс Конан Дойла, не чиновники на службе у государства. Они делают своё дело из любви к справедливости, к человеку.

– Да, они служат не конституции и не Фемиде. У Конан Дойла полицейский показан дурачком, у Агаты Кристи тоже. Выразителем же общечеловеческих законов у неё является именно Пуаро, не зря он каким-то согрешившим красоткам говорит, чтобы они доверились «папаше Пуаро». Он готов принять их исповедь. Он, в рамках конституции конечно, носитель высшей справедливости, он следует общечеловеческому закону.

Каждому человеку хочется жить по хорошим и понятным правилам. Потому так притягательна ставшая нарицательной «старая добрая Англия», описанная в классических британских детективах, что в ней эти правила существовали.

– Да, чего не хватает в сегодняшнем мире, так это простых и понятных правил. Это то, на что можно опереться, что никогда тебя не подведёт. Дом на лужайке, розовые кусты, комната, в которой, как писала Агата Кристи, пахло старыми книгами и старыми собаками. Любой человек, у которого есть старые книги или старые собаки, знает эти запахи. 

В обустроенном человеческом мире можно жить не впадая в панику от незнания того, что будет завтра. Детективные романы или рассказы Конан Дойла и Агаты Кристи, несмотря на всю интригу повествования, дают понимание того, что будет завтра. Завтра утром будут туман или солнце, омлет с грудинкой, сигара и чашка кофе. Это очень много для того, чтобы продолжать жить. На эти простые вещи можно рассчитывать, они всегда такие, какие есть.

Может, английский и русский авторы просто подходят к одним и тем же вопросам с разных сторон? Русский смотрит с точки зрения своего космизма и хочет сразу как можно больше сказать и как можно больше проблем решить, а англичанин рассматривает проблему с житейской точки зрения. Но и тот и другой пишут о торжестве гуманизма.

– У англичан точки опоры гораздо более приземлённые, более бытовые. Нам, русским читателям, они нравятся. Но, может, в силу своего, как вы выразились, космизма мы не можем воспринимать этот мир всерьёз. Нам он нравится как кукольный домик. 

В нашей с сестрой детской был отгорожен уголок, где мы играли в кукольную семью. Начали мы играть в неё лет в пять, закончили лет в тринадцать. Жизнь кукольного семейства была далека от нашей: куклы ездили в каретах, заказывали бальные платья, устраивали богатые званые ужины… И эта придуманная, до мельчайших подробностей сочинённая красивая жизнь нам очень нравилась. 

Так же нам нравится и жизнь, до мельчайших подробностей описанная в классических английских детективах, где есть камин, чашка кофе, вересковые пустоши, резиновые боты… Нам, по большому счёту, нет дела до несчастного, найденного убитым на ковре в гостиной, это же не Раскольников со своей старушкой-процентщицей. Нам просто нравится уют английской частной жизни, эти кофейные чашки, запах торфа, старые машины, старые дамы в траченных молью манто…

Но этот мир видится игрушечным нам, не самим англичанам?

– Им, думаю, тоже, и давно. Викторианская Англия стала воспоминанием уже в те годы, когда писала Агата Кристи. У неё Пуаро, например, не любил дровяные камины, а любил электрические. В её романе все яйца на завтрак, как в старые добрые времена, должны быть одного размера. Какое предпочтение электрических каминов или одинаковые яйца могли быть в послевоенной Англии, только что пережившей бомбежки и нехватку еды!

Но так приятно было читать о том времени, когда усадьбы ещё не передали военному министерству и в них не квартировали американцы, которые устраивали на месте каштановых аллей бейсбольные площадки! 

Или о том, что люди из квартиры, в которой отказало центральное отопление, поехали в усадьбу в Глостершире, в тепло и уют. Это всё чудесная, жизнеутверждающая и ободряющая сказка. Кукольный домик.

Мир британского детектива мне дорог, я с ним живу. И гораздо больше узнала я об Англии, хотя знание моё может быть сомнительным, из английских детективных романов, чем из книг Джона Голсуорси или Сомерсета Моэма. Может, потому, что я больше читала детективов.

А что вас привлекало в детективах Агаты Кристи тогда, когда вы стали их читать впервые?

– Я открыла их для себя лет в двенадцать-тринадцать. Мне, конечно, было важно узнать, кто же убийца. Но ещё меня завораживала романтическая недосказанность, которая свойственна прозе Агаты Кристи. Когда мисс Мэри устремляет свой взор на майора, а майор устремляет взор куда-то в сторону Тимбукту. У Агаты Кристи нет описания любовных историй, но мне так нравилась та недоговорённость, я сама додумывала, что следовало за тем, как героиня смотрела на героя, а он в сторону Тимбукту…

Вы учились писать у Агаты Кристи?

– Думаю, все, кто сочиняет детективы, учились у неё одному и тому же: путать следы. Она делает это виртуозно, помимо того, что виртуозно же создаёт миры. Мир, созданный ею, – выпуклый, осязаемый, вплоть до запахов. Вообще, любому автору хорошо бы уметь так, несколькими словами, не описывая глубоких психологических переживаний, показать целый мир, это не всем под силу.

А в свою жизнь вы пытались привнести что-то из английского быта, в силу возможностей?

– Конечно! Я всегда своей сестре говорю, что я хотела бы быть Пуаро. Не как Пуаро, а Пуаро. Этим маленьким бельгийским человеком в Англии, который нафабривает свои шикарные усы, надевает на них специальные чехольчики, который собирает саквояж и едет отдыхать в Биарриц или Дувр, носит костюмы и котелки, а приехав на курорт и сидя с тростью, в шляпе и в полотняных брюках в полосатом шезлонге, наблюдает за другими отдыхающими. Мне невероятно нравится его образ жизни!

А что до быта, то я вношу в него какие-то английские детали. Гобеленовые подушки на диване, камин… Я люблю сидеть у этого камина, вытянув к нему ноги, – всё как у Агаты Кристи – и читать английский детектив. У нас английские собаки. Вокруг дома – стриженые лужайки, на которые надо потратить шут знает сколько времени, чтобы они в наших условиях, под соснами напоминали пресловутый английский газон. 

Художественно обустроенный быт – одна из точек опоры в человеческой жизни. Я плохо смыслю в красоте и, когда читаю глянцевый журнал, расстраиваюсь, что о каких-нибудь ведущих мировых мебельных фирмах ничего не знаю. Да и знать не желаю, и не по карману мне их продукция. 

Обустройство мира вокруг себя не стоит больших денег, а стоит прежде всего усилий, которые надо приложить, чтобы достичь какой-то гармонии. Когда ты выходишь в сад и видишь у крыльца гортензию… 

Или выпускаешь утром собак и смотришь, как они мчатся через лужайку. Это очень добавляет если не оптимизма – глупое слово, – то гармонии с миром. В такие минуты ты понимаешь, что мир огромен и чудесен, что его красота – не выдумка писателя или художника: он таким создан. 

Жизнь прекрасна, и, чтобы её не портить, надо прикладывать усилия. Мы стараемся. Нам нужно, чтобы был свежий хлеб, омлет с грудинкой, запах кофе, запах наших мокрых собак, которые пришли с улицы из-под дождя. Мокрые собаки пахнут ужасно, но если их запах добавляется к запаху полироли, воска и кофе, то он становится лучшим запахом на свете.    

В прошлом году мы припёрли из Крыма кипарисовое полено, потому что, согласно романам английских авторов, в камин надо обязательно положить кипарисовое полено – и в доме запахнет волшебством.

фото:Shutterstock/FOTODOM; Личный архив Т. Устиновой; BRIDGEMAN/FOTODOM; SUPERSTOCK; RDA/VOSTOCK PHOTO; GETTY IMAGES RUSSIA