Оружие массового поражения

Архивный материал 2015 года

Автор: Илья Носырёв

Ответ зависит от того, истребление какого числа людей мы считаем достаточно массовым

Кажется невероятным, но явление это по историческим меркам совсем молодое. Даже в мифологиях древних народов, обычно столь богатых на преувеличения и гротескные образы, оружие, способное уничтожить хотя бы целый город, встречается на удивление редко. Разве что в «Махабхарате» фигурирует некий вымышленный брахмаширас, «способный сжечь все три мира». Почти всё древнее и средневековое оружие было оружием поединка – даже знаменитые тисовые луки, с помощью которых в 1346 году английские лучники одержали блестящую победу над тяжеловооружённой французской конницей в битве при Креси, не могли за выстрел убить более одного вражеского воина.

И даже изобретение пороха далеко не сразу увеличило поражающую способность оружия: вплоть до ХХ века самым разрушительным боевым средством оставались шрапнельные снаряды, представляющие собой усовершенствованный вариант изобретённых в 1803 году капитаном английской артиллерии Генри Шрапнелем картечных гранат. Такие снаряды разлетались при подлёте к позициям противника, поражая солдат крупной металлической дробью. Самым значительным примером их применения считается один из боев Первой мировой войны, случившийся 7 августа 1914 года: 21-й прусский полк немецкой армии, обстрелянный из четырёх французских орудий, каждое из которых дало по четыре залпа, потерял убитыми около 700 человек и сопоставимое число лошадей. Но такие примеры более чем редки: эффективность картечи была довольно низкой – от неё прекрасно защищали деревянные укрытия и окопы; кроме того, зачастую снаряды взрывались, не долетев до цели.

Впрочем, именно Первая мировая открыла людям новые способы уничтожения себе подобных. Говоря о химическом оружии, чаще всего вспоминают атаку при помощи баллонов с хлором, которую германская армия провела 22 апреля 1915 года под бельгийским городом Ипром. В этот день французские и алжирские солдаты, гревшиеся на солнышке, наслаждаясь погожим деньком, внезапно увидели ползущие к ним облака жёлтого тумана. Уже через несколько минут, ловя воздух обожжёнными лёгкими, они в судорогах падали на дно окопов, а жёлтый туман продолжал катиться по французским позициям. 

Описывая атаку под Ипром, публицисты обычно утверждают, что первыми додумались до химического оружия немцы, часто добавляя, что это произошло в силу какой-то особой германской жестокости. Однако это не более чем заблуждение: к началу войны те или иные виды химического оружия были в арсеналах всех противоборствующих сторон, кроме России. Идея витала в воздухе не хуже самих паров отравляющих веществ: примечательно, что первая декларация о запрете этого вида вооружений была принята ещё в 1899 году, в ходе Гаагской мирной конференции. 

Например, в мае 1854 года русские офицеры, воевавшие в Крымской войне, рапортовали, что английские и французские корабли обстреливают их «вонючими бомбами», содержащими какие-то сильно пахнущие вещества. Толчок к целенаправленной работе по созданию химического оружия дала европейским державам Русско-японская война 1904–1905 годов: в ходе боевых действий было замечено, что русские солдаты, которых японцы обстреливали снарядами, где использовалась пикриновая кислота, теряли боеспособность не только из-за осколков, но и из-за отравлений парами вещества. И уже осенью 1914 года, за несколько месяцев до атаки на Ипре, французские войска закидали немцев разработанными ещё до войны ружейными гранатами, заправленными слезоточивым газом, – правда, без особого успеха.

Первая мировая война способствовала развитию этого вида вооружений – атака 22 апреля, о которой шла речь выше, вошла в историю именно в силу её масштаба: немецкие войска распылили хлор с помощью 5730 баллонов, подвергнув отравлению около шести тысяч человек, многие из которых погибли в течение десяти минут от асфиксии и повреждения лёгочной ткани, а ещё большее число потеряли зрение. 

Негуманность нового вида вооружений была очевидна ещё в годы Первой мировой, однако вплоть до нынешнего времени не все страны присоединились к декларации о его нераспространении: уж слишком привлекательным является его использование для диктаторских режимов. Крупнейшим примером геноцида, осуществленного с помощью химического оружия, стала газовая атака в Халабдже: 16−17 марта 1988 года власти Ирака при помощи авиации распылили отравляющие вещества (иприт, зарин, табун, Ви-Экс) над городом в Иракском Курдистане, захваченном иранскими войсками и союзными им местными повстанческими формированиями. Газовая атака унесла жизни до пяти тысяч человек и причинила вред ещё семи − десяти тысячам (по разным оценкам). Многие из них погибли в последующие годы от болезней, вызванных отравлением.

И всё же подлинный размах средствам уничтожения придало лишь изобретение ядерного оружия. Возможность его создания стала очевидна через несколько месяцев после того, как в декабре 1938 года немецким физикам удалось вызвать реакцию расщепления атомного ядра урана. 

Профессор Гамбургского университета Пауль Хартек, являвшийся советником немецкого управления вооружений сухопутных сил, побудил своё ведомство как можно скорее инициировать разработку нового оружия: «Страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретёт абсолютное превосходство над другими». 

И уже в 1939 году в гитлеровской Германии закипели секретные работы над постройкой реактора по обогащению урана. К «Урановому проекту», который курировал лично имперский министр вооружений Альберт Шпеер, были привлечены 22 научно-исследовательские организации Германии. Энтузиасты-физики надеялись создать атомное оружие в течение года, но оказалось, что задача не столь проста: Германии так и не удалось создать собственную атомную бомбу, зато её инициатива ускорила работу над ней других стран.

В США работа над бомбой началась благодаря письму Альберта Эйнштейна, которое он направил президенту Рузвельту в сентябре 1939 года. Написать письмо его убедили физики-эмигранты из Австро-Венгрии, понимавшие, что обладание Германией этим оружием превратит её в непобедимого гегемона. 

«Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией. Хотя такие бомбы могут оказаться слишком тяжёлыми для воздушной перевозки», – писал Эйнштейн, не предполагавший, что реальность скоро превзойдёт самые пугающие прогнозы.    

Созданная для оценки серьёзности угрозы команда исследователей, в которую вошли многие крупнейшие физики того времени – Отто Фриш, Лео Силард, Нильс Бор, Эдвард Теллер, – подтвердила возможность создания подобного оружия. Американский атомный проект, получивший название «Манхэттенского», ставил целью создание в кратчайшие сроки собственной атомной бомбы.

В Теннесси был построен завод по очистке урана, а в Лос-Аламосе, на пустынных просторах Нью-Мексико, возник ядерный центр. Команда физиков и инженеров, которой руководил Роберт Оппенгеймер, создала три бомбы. Все как на грех носили ироничные названия. Первую, «Штучку», испытали на полигоне в Нью-Мексико 16 июля 1945 года.

Испытание прошло успешно, но даже на умы её создателей изобретение атомной бомбы оказало гнетущее впечатление. 

«Я сидел в ресторане в Нью-Йорке, смотрел на здания и, знаете ли, начинал думать о том, каков был радиус разрушения от бомбы в Хиросиме и тому подобное... Все эти здания − разрушенные, стёртые до основания, и всё такое. И когда я проходил мимо и видел людей, возводящих мост или строящих новую дорогу, я думал: они сумасшедшие, они просто не понимают, они не понимают. Зачем они делают новые вещи? Это же так бесполезно», − писал один из разработчиков американской атомной бомбы Ричард Фейнман. 

Это ощущение отчаяния у мыслящей части человечества усилилось, когда с помощью ядерного оружия США одержали победу над отчаянно сопротивлявшейся Японией, применив две другие бомбы, разработанные в рамках «Манхэттенского проекта». 

Одна из них, «Малыш», была сброшена утром 6 августа 1945 года на Хиросиму, другая, «Толстяк», − три дня спустя на Нагасаки. Эйнштейн ошибся – самолёты прекрасно подходили для перевозки бомб. Комитет, заседавший перед бомбардировкой в Лос-Аламосе, предлагал вместо Нагасаки древнюю столицу Японии Киото: мол, более высокий образовательный уровень её жителей позволит им в полной мере оценить серьёзность новой бомбы. Однако городу повезло − военный министр Генри Стимсон не захотел разрушать город, где когда-то провёл медовый месяц…

В Хиросиме взрыв бомбы унёс жизни 70−80 тысяч человек: от многих из них остались лишь чёрные тени на стенах – световое излучение превратило их тела в угольную пыль. Всего от последствий бомбардировки погибли более 286 тысяч жителей. Многие умерли в ближайшие годы после взрыва, другие скончались от заболеваний, вызванных облучением, десятилетия спустя. В Нагасаки непосредственно от взрыва погибло около 60 тысяч жителей, с учётом последствий бомбардировки «Толстяк» унёс жизни 162 тысяч человек. 

К счастью, эти два эпизода Второй мировой войны остались единственными случаями боевого применения атомного оружия, однако на грани ядерной катастрофы планета могла оказаться неоднократно. Изобретение водородной бомбы (первая из них была испытана в 1953 году в Семипалатинске), межконтинентальных баллистических ракет (приняты на вооружение в 1959 году одновременно в СССР и США) и рост ядерного потенциала сверхдержав сделали угрозу атомной войны вполне реальной. 

Однако и сейчас, когда человечество выдержало 70-летнюю проверку на коллективную вменяемость, в мире существует 17 тысяч ядерных боеголовок, около 4300 из которых готовы к немедленному использованию. Впрочем, массовое сознание свыклось с существованием нового вида оружия быстрее, чем интеллигенция. На протяжении всех пятидесятых в день очередного взрыва на полигоне в Неваде лас-вегасские гостиницы переполнялись: туристы со всей Америки  приезжали поглазеть на то, как в пустыне вырастет громадный гриб.

Появление атомного оружия впервые открыло возможность полного уничтожения жизни на Земле или даже всей нашей планеты. Так, когда в 1961 году на Новой Земле испытывали термоядерную «Царь-бомбу» – самое мощное оружие за всю историю, чья энергия взрыва составляла около 58 мегатонн, физики всерьёз опасались, что взрыв такой силы приведёт к возникновению самоподдерживающейся термоядерной реакции в атмосфере, которая разнесёт в пыль всю поверхность планеты. 

К счастью, опасения оказались беспочвенными. Другой гипотетической возможностью уничтожить всё живое на планете служит так называемая кобальтовая бомба, возможность которой предсказывал ещё Лео Силард: взорвав десятки мощных зарядов, чья последняя оболочка содержит не уран, а радиоактивный изотоп кобальта, какой-нибудь современный безумный диктатор смог бы добиться полного заражения поверхности планеты.

Такое оружие всеобщего уничтожения, которое в популярной культуре нарекли «машиной Судного дня», вовсе не обязательно должно быть ядерным. Современные футурологи обычно уверены, что мировые державы никогда не решатся на атомную войну, прекрасно понимая её последствия. А вот, например, запустить эпидемию летальной болезни, отредактировав геном чумной палочки или сибирской язвы с тем, чтобы сделать их стопроцентно летальными и распространяющимися со скоростью птичьего полёта, в ближайшие десятилетия может оказаться вполне по силам небольшому исследовательскому центру.

Существуют и более экзотические, но от этого ничуть не менее реальные варианты «машины Судного дня». В 1986 году известный популяризатор нанотехнологий Эрик Дрекслер сообщил о возможности покончить с жизнью на Земле с помощью нанотехнологий.

Если инженерам удастся создать молекулярного робота, способного к репликации – воспроизводству своих копий из подручных веществ, − такой микроскопический наноробот быстро превратит в свои многочисленные подобия всю органику на планете:


Вместо людей, муравьёв, слонов и акул поверхность планеты покроется однородной серой слизью, состоящей из микроскопических репликаторов. Что и сказать, незавидная судьба для тех, кто считал себя венцом творения.

иллюстрация: Наталья Дюкова