Радио "Стори FM"
Подарок божества

Подарок божества

Автор: Алина Тукалло

Исполнительница мантр и дочь тибетского ламы Дечен Шак родилась в Катманду, ребёнком вместе с тибетскими беженцами нашла приют в Швейцарии. С тех пор живёт в Цюрихе, а поёт по всему миру. Поёт для таиландской королевы, для его святейшества далай-ламы, в нью-йоркском «Карнеги-Холле», и это её голос звучит в фильме Бертолуччи «Маленький Будда». Своим уникальным голосом Дечен учит любви и состраданию, а случается, даже излечивает от болезней

– У меня очень хорошая карма! Ведь я перевоплотилась в человека. Для нас, буддистов, это очень ценно, потому что мы исходим из того, что могли бы родиться животными. Или людьми, но появиться на свет в местах боевых действий или страшного голода. У меня есть дар, я живу в мире. Уже эта мысль наполняет меня благодарностью и желанием прожить эту жизнь так, чтобы следующая была хотя бы не хуже. Моя мама всегда говорила: «Смотри, чтобы твоя карма не вытекла». Карма для буддиста – это как банковский счёт. Позитивная карма растёт, размножается, но, если мы неосмотрительны к ней, она тает. Я стараюсь поддерживать свою карму, хранить и преумножать. Как? Стараюсь дарить людям позитивную энергию. А для этого я сама должна быть ею заряжена. Уверена, что мысли материализуются: когда мы настроены на хорошее, это хорошее и происходит, когда на плохое – плохое. Очень многое зависит и от нас самих…

Мои первые слова утром: «Ом мани падме хум». Говорят, нет мантры сильнее этой. Моя бабушка повторяла её много раз в день – не помню, чтобы она встречала или провожала меня без неё. Дословно это значит вот что: «О жемчужина в цветке лотоса». Как лотос прекрасный, несмотря на то что ему приходится цвести в грязной воде, так наша природа может оставаться чистой и ясной, даже если в этот момент мы застряли в негативе. Кстати, буддисты верят в то, что все живые существа без исключения, то есть и люди, и животные, содержат в себе нерушимую, чистую природу Будды. После чтения мантры я делаю приношение воды у алтаря. Когда я была маленькой и к нам приходили мои швейцарские подружки и одноклассники, они восхищались нашим домашним алтарём с фигурками Будды и Тарами.

Жизнь между двумя мирами, Азией и Европой, – самые яркие воспоминания детства. У нас дома царил Тибет: язык, еда, цвета, запахи, музыка. А за стенами – идиллическая Швейцария, как с картинки, с пасущимися коровами с колокольчиками на шеях. В школе в те годы ещё носили форму, и утром, одеваясь, я ныряла в швейцарский мир и выныривала из него, приходя домой и погружаясь в тибетский. В классе я была единственным ребёнком, который выглядел по-другому. Бабушка, когда собирала меня в школу, очень туго затягивала косички, и от этого мои глаза казались ещё уже. Швейцарцы удивлялись, что я вообще что-то вижу.

Так вот, приношения воды – это ритуал, которым мы просим у Будды защиты. Ведь любой человек хочет чувствовать себя защищённым и свободным от страхов. Каждый вечер я выливаю воду, промываю чаши, а утром наполняю их заново – вода не должна перелиться, недолить тоже нельзя, это символ жадности, а тут очень важно намерение – принести Будде радость, ведь вода – большая ценность. Это очень хорошее упражнение на концентрацию. 

Когда я подросла и мне разрешили разливать воду самой, у меня руки тряслись – очень боялась рассердить какого-нибудь Будду, некоторые из них супили брови и выглядели сурово. После приношения воды я зажигаю ароматические палочки и молюсь, но не так: «Будда, пожалуйста, пусть я сегодня буду счастлива». Молюсь, чтобы все живые существа были свободны от страдания, – мы верим в то, что все они когда-то были нашей матерью. Это центральная мысль в буддизме, именно поэтому мы любого человека воспринимаем всего и сразу, а не как что-то чужеродное, и сразу выстраиваем с ним внутреннюю связь. И мне кажется, это очень хороший настрой, благодаря которому по-другому ведёшь себя с людьми. Даже с животными. Даже с комарами… Сначала честно пробую прогнать. Если не получится – закрыться от них, особенно лицо. Но, бывало, признаюсь, несколько раз посылала их в нирвану. Сработал материнский инстинкт: дочки были маленькими и я спасала их от укусов. Зато потом обязательно читала мантру.

  

Однажды в Тибете

– 10 мая 1959 года в Лхасе тибетцы подняли восстание против Китая. Мой дедушка по отцу был военачальником их маленькой армии, и китайцы понимали, что, если убрать верхушку, справиться с восстанием будет легко. Бабушка, мамина мама, рассказывала, что, когда появился гонец с этой вестью, стало очевидно, что скоро китайцы придут и за всей семьёй, поэтому надо действовать, и очень быстро. Они тогда жили у подножья Эвереста, где мой дядя был ламой в монастыре Ронгу. Вообще-то они были из Лхасы, но маминого брата в детстве признали ринпоче – реинкарнацией ламы, и вся семья переехала с маленьким ринпоче в эти далёкие края. Они собрали только самое необходимое, потому что были уверены, что скоро вернутся, и бежали из деревни, когда стемнело. Шли несколько дней, и, в конце концов, им удалось перейти на непальскую сторону. Спасло их то, что по дороге им встретилось стадо яков, и они смогли обменять на яков своих лошадей – лошадям было бы не под силу пройти этот путь.

Моя мама только что вышла замуж, жила уже в другой семье, и надо было срочно сообщить ей об опасности. Ей передали записку, спрятанную в мешке с цампой – мукой, которую готовят из сваренных, обжаренных и затем молотых ячменных зёрен. Каша из цампы – главная пища тибетцев. Мама получила послание – тогда она пряталась с моим отцом в пещере в горах. Отец обещал, что придёт позже и уговорил её бежать сразу, не откладывая. Мама зашла домой, собрала несколько ценных вещей, среди них была фигурка Тары, и отправилась в путь с двумя помощниками. Шла через горы-пятитысячники, через ледники, в войлочных сапожках на тонкой подмётке. Но у тибетцев тогда и не было другой обуви. И всю дорогу у мамы было чувство, что она встретит моего отца, но чувство это было очень странное. Не подозревая, что беременна мной, она постоянно молилась Таре – просила у неё ребёночка. И она так старалась, что её желание сбылось. Позже она мне часто говорила: «Знаешь, Дечен, ты божественный подарок мне от Тары». Когда мама пришла в Непал, то вскоре узнала, что мой отец умер. Он заболел, и там, где он скрывался, не было медицинской помощи.   

В то время швейцарский геолог доктор Тони Хаген измерял горы для непальского правительства. Он видел, как тибетцы бежали с гор, был свидетелем их страдания и смог посодействовать, чтобы Швейцария приняла беженцев, сначала тысячу, потом ещё несколько тысяч. Так наша семья и попала в Цюрих – в 60-е годы недалеко от города был построен тибетский монастырь, в котором часто бывает далай-лама, сейчас здесь самая большая тибетская диаспора в Европе.

Мне посчастливилось выступать перед его святейшеством много раз, и, думаю, теперь он уже знает, что я за певица. Однажды я пела перед ним в день его рождения мантру «Ом мани падме хум». Я была со своим квартетом: пианино, гитара, виолончель, ударные. Он сказал: «Мне очень нравится эта музыка. Я никогда не слышал, чтобы она исполнялась с этими инструментами». Потом встал и пожал каждому музыканту руку. Признал нашу работу! Ведь исконно тибетские мантры, которые раньше пелись только в храмах и монастырях, притом довольно монотонно, мы с моими музыкантами исполняем в новой, современной манере.


Тибетский рабфак

Dechen.jpg

– Должна сказать, что на многие эксперименты меня вдохновила Тина Тёрнер. Мы как-то записывали совместный альбом. На тот момент я пела тихо и мелодично – как мать, укачивающая младенца. Мои записи обычно использовались в медитациях, в йоге или как фон, для атмосферы, как успокаивающая музыка. А Тина посоветовала сделать голос более пронзительным, пропитать глубинной энергией каждый звук, вернуться к своим корням. И я будто заново открыла в себе голос.

В Тине чувствуется внутренний покой. Она не производит впечатление человека, которому необходимо самоутверждение. Я думаю, это цель всех нас – достичь такого состояния и делиться с другими энергией.

Вместе с Тиной мы записали диск с христианской и буддийской духовной музыкой. Гонорар пожертвовали: Тина отдала деньги американской больнице – на лечение матерей-одиночек, а я создала фонд «Дева че» и за счёт поступлений туда открыла школу швей в Тибете. Когда я была там в 2010 году, я хотела купить тибетскую одежду для выступлений и обнаружила, что практически всеми магазинами владеют китайцы. Я удивилась – мы же в Тибете, что бы это значило? Мой друг монах Лап Саида объяснил: у тибетцев просто нет средств. А Лап сам прекрасно шьёт, вообще мужчины в Тибете очень хорошо шьют, особенно монахи. Я предложила ему обучать молодёжь, оказалось, это была его мечта. И тогда мы поехали в ближайший город и купили там швейные машинки, ткани и всё необходимое. Потом попросили мэров всех деревень в округе собраться вместе, рассказали о наших планах: нам хотелось их поддержки, не в смысле финансов, а просто одобрения. И мы его получили. Когда школа открылась, в ней было тринадцать учеников, сейчас – триста. Старшие уже твёрдо стоят на ногах: шьют, продают свои вещи и даже владеют магазинами. Я вернулась в Швейцарию. А вскоре умерла мама моей подруги. Она очень любила мои мантры, и я спела на её отпевании. Там был один родственник, и он так растрогался, что, когда пришёл домой, сразу нашёл меня в интернете и прочитал о школе швей. Оказалось, он был исполнительным директором швейцарской фирмы Бернина, производящей швейные машинки. И они стали нашими спонсорами и подарили нам сорок великолепных машинок и даже бесплатно доставили их в Тибет. Ещё на деньги из фонда я открыла школу автомехаников – в Тибете теперь много машин, но чинить их некому. Так что я пригласила китайского мастера, и он теперь обучает молодых людей.

Представьте, в Тибете оставалось крепостное право вплоть до 1959 года. Моя мама говорила, что не так уж это и плохо, что пришли китайцы и сломали старую систему. Иначе она бы никогда не поняла, сколько в Тибете бедных. Моя мать была из видной семьи, её предки были купцами, у них были свои караваны, они возили товары в Индию и Китай. В нашей семье были слуги, но им платили за работу, а у аристократов были именно крепостные. Получается, тибетцы накопили плохую карму, которая в какой-то момент созрела.

Конечно, тибетцы грустят от того, что потеряли свою родину, но они пытаются трансформировать негативную энергию, развивая в себе любовь и сострадание ко всем живым существам. Думаю, если бы родители не научили меня и моих сестёр молиться за всех, в том числе и за китайцев, и не включили бы их в нашу общую вечернюю молитву, во мне были бы и злоба, и ненависть. А такие чувства – не самая лучшая предпосылка для удачного перевоплощения. Я низко кланяюсь всем, кто обладает таким духовным благородством, как мои родители. Я счастлива, что выбрала именно китайского мастера. Для меня это прекрасная возможность показать, что жить в мире и согласии и возможно, и нужно.

У тибетских лам, то есть духовных учителей, есть замечательное правило: самое главное – это намерение. Если популяризировать буддийскую музыку из корысти, чтобы заработать больше денег, – это одно. Моя же цель – чтобы как можно больше людей, не только буддистов или йогов, приобщились к мантрам. Это очень чистые намерения, и без них не было бы в нашей музыке такой мощи. А я уверена, что музыка способна исцелять. Уже даже учёные нашли доказательства этому – на примере классической музыки. А у мантр есть, как я бы сказала, субтильный, ещё более тонкий уровень. Это священные слоги, заряженные позитивной энергией, вот поэтому понимать смысл слов необязательно. Слушая, читая и произнося их, мы освобождаем скрытую в них силу. Я вижу, как люди реагируют на мантры. Мой муж Калсанг – врач-натуропат, и у него на работе всегда играет мой диск. Его пациенты говорят, что, когда они попадают к нему кабинет, они уже наполовину поправились, так исцеляюще действуют эти звуки.

 

Маленький Будда

– Родного отца я не знала, поэтому отцом называла отчима – Дагсай Ринпоче. Он реинкарнация Пятого дагсай-ламы, главного учителя монастыря Чокри в Восточном Тибете. Перед смертью Четвёртый дагсай-лама сообщил, причём очень подробно, где его искать после перевоплощения. Так монахи из монастыря пришли в город, где родился мой отец. Ему было два с половиной года. Он был очень слабым, отказывался от материнского молока и говорил загадками – например, что хочет вернуться домой. И как только он увидел этих монахов, то обнял их как близких, хотя видел их впервые, а когда им пора было трогаться в путь, заплакал и попросился к ним. И монахи поняли, что нашли своего ламу. Родители везли мальчика в Чокри на лошади, проехав шестьсот километров за семнадцать дней. Они остались с ним при монастыре на год, на их глазах он расцветал, поправлялся, а потом они вернулись домой. В следующий раз они встретились, когда отцу было пятнадцать.

Прошло много лет. Моего отца, он как раз должен был начать преподавать в индийском университете буддийскую философию и санскрит, послали в качестве духовного учителя тибетцев в Швейцарию, тогда-то он и влюбился в мою маму. У меня родились две сестры. То, что отец лама и ринпоче, в детстве меня немного напрягало, ведь приходилось быть примерным ребёнком. Позже я поняла, какое преимущество – находиться у источника большого знания. Я слушала его лекции и помогала ему переводить, когда он читал их для европейцев. Но масштаб его личности мы осознали только когда получили первое письмо из Тибета. Пока в 1979 году к власти в Китае не пришёл Дэн Сяопин, у Швейцарии с Тибетом не было дипломатических отношений и нельзя было переписываться. Мои родители даже не знали, живы ли их родственники и близкие, это было очень трудное время. И вот как-то в Цюрих пришло письмо от уцелевших монахов (многих убили, а сам монастырь Чокри разрушили) – они просили, чтобы отец приехал их навестить. И тогда мои родители приняли очень важное решение – раз Китай разрешает свободный въезд и выезд, то нужно воспользоваться этой возможностью.

Они много раз ездили в Тибет, и мама заметила, что медицинское обслуживание там на очень низком уровне. Она попросила у властей разрешения построить клинику, и ей его дали. Мама отобрала пять талантливых молодых людей и оплатила им обучение, и, когда они его закончили, как раз была готова клиника. А отец отстроил разрушенный монастырь и по сей день им руководит. Моей мамы нет в живых, но мы с сёстрами занимаемся теми благотворительными проектами, которые она когда-то начинала. Вот такой путь выбрали мои родители, и это правильно, они многим помогли, но цена за это – полное невмешательство в политику. Меня огорчают люди, а особенно много среди них тибетцев, которые считают, что я кооперируюсь с китайским правительством. И вот тут я должна серьёзно работать над собой. Возможно, с их точки зрения, это верно, но они не должны сбивать меня с толку. Я иду моим путём.  


Вверх тормашками

portret2.jpg

– Много лет я работала в одной международной компании в отделе маркетинга. У нас была прекрасная команда, замечательный шеф. Пение – это то, что было после работы. Потом, опять же без отрыва от работы, я записала свой дебютный альбом «Дева че. Исцеляющая сила мантр». Меня стали агитировать давать концерты. Помню, как однажды на работу приходит факс: американский театральный режиссёр Боб Вилсон, который делает постановки во всём мире, приглашает меня в Стамбул, выступать в его спектакле (в главной роли играла Изабелла Росселини). Страшно было! Я же двадцать лет просидела в офисе! Но как было отказаться от такого предложения!

Кроме Стамбула мы выступали в Испании и Португалии, а я пела мантры а капелла, и меня безумно гримировали – очень странные были ощущения! Однажды после спектакля в гримёрку пришёл Боб Вилсон, посмотрел на меня и сказал: «Это как лёгкий снегопад на нетронутом пляже». Так поэтично про меня не выражался никто – ни до него, ни после.

Совмещать работу и концерты было трудно, и тогда муж предложил: если я готова полностью посвятить себя музыке, то надо бросать работу – он меня в этом поддержит. Да, у меня была страховка, но откуда я могла знать, стану ли я успешна? Это невозможно предугадать. Любопытство всё же пересилило…

Прощаясь, мой шеф сказал: «Надеюсь, у тебя ничего не получится с этими твоими мантрами. И ты скоро вернёшься к нам». Сейчас он живёт в Испании и раз в год обязательно приезжает в Швейцарию на мой концерт.

Мне очень повезло в жизни, и мне хочется поделиться своим счастьем. А ещё – помочь понять людям причину страданий. Если мы сердимся или грустим – почему это? Потому что в этот момент считаем, что мы – центр вселенной, а исполнение наших желаний – высшая цель. Стоит только чуть-чуть ослабить своё эго, как становится ясно: наша проблема та-а-акая крошечная! Будда учил: всё изменчиво, всё преходяще и ни одна вещь не состоит из самой себя. Проблемы будут появляться и исчезать. Искусство жить заключается в том, чтобы быть вооружённым против препятствий и уметь смотреть на них сторонним взглядом. Поверьте, счастье не зависит от внешних атрибутов: количества денег на банковском счёте, марки машины и прочего, прочего… Этого я и хочу добиться моей музыкой.

фото: личный архив Д. Шак

Похожие публикации

  • Проповедь неистового Челентано
    Проповедь неистового Челентано
    Адриано Челентано не только певец и композитор, актёр и режиссёр. Есть у него одна ипостась, которая, может, и заставила его состояться во всех названных амплуа. Сегодня она почти вышла у Челентано на первый план. О чём речь?
  • Театр бессловестных
    Театр бессловестных
    Пришёл человек на приём к психотерапевту и говорит: «Я шкаф». У Екатерины Михайловой такое случается регулярно. Кем только не называют себя её пациенты! Чемоданами и чайниками, бирюльками и брильянтами... Но они отнюдь не сумасшедшие
  • Про кино и про метеориты
    Про кино и про метеориты
    Небесные камни падают с неба – и днём и ночью. Мы особо не волнуемся по этому поводу. Но есть авторы, для которых падение метеорита – это... Впрочем, читайте рассказ Ираклия Квирикадзе