2018 год начался с необычных новостей о новогодних детских праздниках: сразу из нескольких городов пришли сообщения о запрете приглашать Дедов Морозов на утренники в детские сады. Чиновники говорят, что так советуют психологи. А в мэрии Новосибирска журналистам заявили, что малыши не знают, кто такой Дед Мороз, и звать его к ним не нужно: “Дети еще малы, и этот образ для них непонятен”.
В общем, чиновники творчески развивают законы о защите детей – и разные сказочные персонажи объявляются вредными для детской психики. Например, в Орле в детсадах запретили рассказывать сказку про Колобка: “Сказка способна склонить ребенка к бродяжничеству”. Но все это выглядит жалким дилетанством по сравнению с советскими временами - вот тогда действительно умели заботиться о детях.
Сказками тогда лично занимались самые известные лица в государстве - например, Крупская, вдова Ленина. Она руководила издательствами страны и писала инструкции - "провести пересмотр книжного состава всех библиотек, очистить их от идеологически вредной литературы".
Поначалу в библиотеках царила неразбериха, и рядом с политически правильными рассказами вполне можно было встретить сказки, отражающие религиозные мифы разных народов. Например, в “Букваре” детского писателя Квитко рядом с колыбельной о Сталине мирно соседствовала сказка “Освободите Хавочку” - повесть, основанная на библейских историях и еврейских легендах. Но этой вольнице быстро положили конец, и для детских сказок настали тяжелые времена. В них стали выискивать национализм, религиозные предрассудки, и была объявлена борьба с антропоморфизмом, очеловечиванием животных - говорили, что это отвлекает ребенка от реальности.
С такими формулировками из библиотек изымали “Курочку-Рябу”. Под запрет попал и “Конек-Горбунок” – в этой сказке увидели вредную теорию о добром царе, и цензор с возмущением докладывал в Главлит, что к тому же нашел в тексте неприемлемую для детей эротику: “На стр.42 даже порнография – старый царь жениться хочет: "Вишь, что старый хрен затеял: хочет жать там, где не сеял! Полно, лаком больно стал!” Считаю “Конек-Горбунок” к выходу в свет нежелательным”.
И на протяжении нескольких десятилетий чиновники преследовали Чуковского. Его заставляли, например, переделывать “Муху-Цокотуху”: по словам писателя, цензоры заявили ему , что муха есть переодетая принцесса, а комарик – переодетый принц. Чуковский жаловался в Главлит: “Где гарантия, что в следующий раз кто-то не решит, что клоп – переодетый Распутин, а пчела – переодетая Вырубова?”
В “Крокодиле” крамольной посчитали фразу “Вашему народу я даю свободу” - и так же Крупская с возмущением писала в “Правде”: “Что это означает? Какой политический смысл имеет? Какой-то явно имеет... Я думаю, что “Крокодил” нашим ребятам давать не надо”.
Позже Чуковский столкнулся со множеством других запретов, и самая, пожалуй, крупная акция по борьбе с его нежелательными литературными экспериментами была осуществлена в 1968 году. Чуковский тогда запросил разрешение на выпуск книги “Вавилонская башня и другие древние легенды” – сборник адаптированных для детей знаменитых библейских преданий. Проект разрешили с оговоркой: в легендах не должен упоминаться Бог. Поэтому в книге появился персонаж “Волшебник Яхве”. Но это не помогло – весь тираж книги, уже выпущенной издательством “Детская литература”, был уничтожен.
Поводы для придирок у цензоров были самые разнообразные. Зощенко досталось за рассказ для детей “Приключения обезьяны”. Писателя обвинили в том, что он все изобразил в черном цвете: и сбежавшую из зоопарка дрессированную обезьяну, которая все время хулиганит, крадет еду из магазина – и людей, которых она встречает, они выглядят так же неприглядно. В докладной записке члену Политбюро ЦК Жданову об идеологических просчетах ленинградских журналов все это изображалось как клевета на советскую действительность, и в записке был даже такой удивительный пассаж - о том, как писателю Зощенко следовало бы на самом деле рассказывать эту историю о дрессированной обезьяне: “Обезьяна, обученная и быстро привыкшая вытирать нос платком, есть кашу ложкой, может быть примером для людей”.
Жертвой цензуры стала и самая, пожалуй, знаменитая история о приключениях животных – сказка о Винни-Пухе. “ДЕТГИЗ” в 1959 году отверг Винни-Пуха за “американизированный дух этой книги” - хотя к этому моменту Винни-Пуха уже знал весь мир, и сказку перевели на 30 языков.
Ну а если что-то не замечали и пропускали цензоры, то им на помощь спешили их бдительные добровольные помощники из Союза писателей. Особенно не повезло одному из переизданий Андерсена - в его детских сказках обнаружили совсем уже недетские намеки. Писатель Чивилихин увидел в иллюстрациях к “Снежной королеве” у помощников злого тролля лица Маркса, Пушкина, Гоголя, Толстого - и отправил заявление в Главлит.
Говорят, примерно так же Сталину как-то донесли, что в складках одежды “Рабочего и колхозницы” Мухиной можно увидеть лицо Троцкого: Сталин приехал посмотреть на скульптуру, долго ходил вокруг, шевеля усами, но ничего подозрительного не нашел. Так что и Чивилихину, и цензорам, работающим с детскими книгами, было на кого равняться.
