В Университете Аляски собрали коллекцию ошибок, сделанных американскими компаниями из-за неточностей в переводе и непонимания реалий других стран.
Например, у General Motors провалилась попытка вывести на рынки Латинской Америки автомобиль Chevrolet Nova - рекламщики не учли, что No va по-испански означает "не может двигаться". А American Airlines оскандалилась, когда после установки кожаных кресел в своих самолетах начала рекламную кампанию для мексиканских потребителей. На английском слоган звучал Fly in Leather (“Летай в коже!”), но в неумелом переводе получилось: "Летай голым!". И эти примеры провальных рекламных кампаний напоминают о том, какая это сложная вещь – искусство перевода.
Одна из героинь написанных в восточном стиле романов Дидро султанша Манимонбанда говорила: “Нет необходимости знать язык, чтобы переводить, ведь переводят для людей, которые его не знают”. Похоже, так же думают и многие переводчики, и сборник, опубликованный на Аляске, содержит лишь крохотную часть историй об ошибках в самых разных сферах.
Например, Шота Руставели писал о витязе не в тигровой, а в барсовой шкуре (“вепхис ткаосани”) – тигров в Грузии нет. Но кто-то допустил небрежность в переводе, и слова о тигровой шкуре стали повторяться во все новых русских изданиях знаменитой поэмы. Лишь немногие пытались восстановить справедливость - например, Бальмонт. У него – как в первоисточнике:
Был в кафтан одет он бурый, сверху ж барсовою шкурой,
И сидел он так, понурый, в шапке барсовой склонясь.
Ошибки повсюду – от литературных переводов до религиозных текстов. Скажем, слово “молох”: так у финикийцев назывался обряд приношения людей в жертву верховному божеству Баал-Хаммону. А бога такого - “Молох” - у древних не было, но затем в результате ошибки в переводе он появился. А сколько статей написано по поводу изречения из Евангелия “легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие небесное” – тут произошла ошибка при переводе с греческого на латинский книг Нового завета. В греческом оригинале было не “верблюд” (камелос), а “канат, толстая веревка” (камилос).
У переводчиков есть старый анекдот о семинаристе, которому дали задание перевести с латыни евангельское изречение Spiritus quidem promptus est, caro autem infirma (“Дух бодр, плоть же немощна”). И семинарист перевел: “Спирт хорош, а мясо протухло”. То есть перевод был правильный (у этих латинских слов были и такие значения) – но смысл получился совсем другой.
В эту ловушку многозначности смыслов попадали и многие писатели, которые думали, что раз они умеют писать, то могут и хорошо переводить. Например, Захер-Мазох в одном из романов вывел русского помещика в Галиции - тот в перерывах между развлечениями, которые позже назовут мазохизмом, баловался переводами. И вот этот помещик начал переводить “Фауста” на украинский язык, стараясь, в частности, поживописнее изобразить, как в кабинете ученого появляется Мефистофель и спрашивает, тут ли тот самый Фауст, что посмел его позвать, червь презренный и ничтожный: “Чи ж ти той Фауст, що до мене поривавсь, гробак нікчемний, боязкий…”
Наверное, Захер-Мазоху хотелось, чтобы получилось сильнее, чем Фауст Гете – но вышло что-то странное и малопонятное. Сказалось отсутствие опыта в искусстве перевода: писатель взялся не за свое дело.
Такое впечатление, что не за свое дело брались и многие спичрайтеры, которые готовили тексты для политиков – и там последствия порой были посерьезнее, чем неточности в литературных переводах. Можно вспомнить, как опозорили Джона Кеннеди его помощники во время знаменитой речи американского президента в Западном Берлине в 1963 году. Помощники посоветовали ему объявить по-немецки “Я - берлинец!” (Ich bin ein Berliner), чтобы подчеркнуть свою поддержку местным жителям в ответ на возведение Берлинской стены. Но надо было говорить без артикля “ein” - а с артиклем у Кеннеди получилось: “Я - пончик!” “Ein Berliner” - так называлась популярная у западных немцев выпечка.
Накануне Первой мировой войны ошибка перевода чуть не разрушила российско-французский альянс - что могло бы вообще изменить ход истории. В Петербург прибыла французская эскадра, и морякам устроили прием в самом крупном общественном здании города - “Народном доме Императора Николая II”. А на следующий день во французских газетах появились скандальные заголовки: “Прием в публичном доме Николая II”. Так в Париже перевели на французский русское слово “народный”, не вникая в тонкости контекста.
Тогда разразился международный скандал, и лишь многочисленные извинения французских лидеров спасли ситуацию. А я вспоминаю случай из своей практики – как ошибка переводчика тоже могла вызвать международный скандал.
Это произошло в апреле 1980 года, когда США в Иран оказались на грани войны из-за захвата американских заложников в Тегеране. Я тогда работал редактором на Московском радио, во Всемирной службе вещания на английском языке, и в один из тех кризисных дней дежурил на новостях: редактировал тексты, отдавал их в перевод и затем нес в студию диктору. И вот у самой студии вдруг обнаруживаю: в сообщении ТАСС говорится “американские войска высадились в Омане”, а в английском тексте - “американские войска высадились в Иране”, переводчик ошибся. У меня внутри все похолодело: а если бы я это не заметил? Вдруг иранцы, услышав по радио, что где-то на их побережье высадились американцы, решили бы открыть стрельбу в Персидском заливе – ведь в тот момент ситуация была обострена до предела. В любом случае Москву обвинили бы в провокации, в стремлении столкнуть США и Иран - а моя работа журналистом могла бы закончиться, едва начавшись.
Сверять текст с переводом было обязательной процедурой перед эфиром - но это не помогло в случае, когда сам диктор, один из сотрудников нашей редакции, решил сознательно исказить перевод, чтобы выразить то, что он думает. Это произошло после ввода советских войск в Афганистан. Весной 1983 года диктор Владимир Данчев переделал текст и зачитал в эфир новости, в которых говорилось о “советских оккупантах” и о “борьбе афганцев за свободу и независимость”.
Возможно, для всего мира это стало самым ярким примером, когда советские граждане выражали несогласие с властью. Диктора после этого засадили в “психушку”. Владимир Аксенов, который упоминал эту историю в одном из своих романов, писал, что позже Данчева видели на алма-атинском телевидении - но достоверно ничего не известно.
фото: cliparts.co