В РПЦ призвали ввести цензуру для детских сказок. Как сказано, “качество литературы для детей должно контролироваться, и важен тот эстетический вкус, который сказки воспитывают в ребенке”. И священнослужителей можно понять: ведь многие сказки – это страшный, суровый мир. В них можно увидеть отражение жестокой жизни античных и средневековых времен, и в своем оригинальном виде, без купюр, сказки тех времен часто описывают довольно жуткие вещи.
Возьмем, скажем, сказку о спящей красавице из знаменитого сборника, составленного Александром Афанасьевым. Богатыри охраняли красавицу от злых чар - но недоглядели. Красавица погружается в смертельный сон от яда - а богатыри не могут себе этого простить и кончают жизнь самоубийством. В последующих изданиях сказки этот жуткий поворот сюжета исчез.
Еще можно вспомнить “Золушку” у братьев Гримм: принц ищет, кому подойдет потеряный Золушкой башмачок – и вот другая девушка, пытаясь натянуть этот башмачок, отрезает себе большой палец на ноге. Но башмачок оставляет кровавые следы, и подлог обнаруживается.
Кстати, эта средневековая сказка, как считают некоторые следователи, имела реальную предысторию - в восьмом веке, во времена короля франков Пипина III. Еще в юности ему заочно нашли невесту – Берту, дочь графа де Лаона: невесту отправили к нему, но по пути ее подменили представители другого семейства и выдали за Берту свою дочь. Пипин женился на ней – а затем случайно встретил в одном из окрестных селений настоящую Берту: она рассказала, что ей удалось бежать во время подмены и она все это время скрывалась под видом служанки.
Но как проверить ее рассказ? Выход нашелся: у Берты из-за плоскостопия были деформированы ступни ног, и ей приходилось носить специально пошитые для нее туфли. У ее бабушки сохранились эти туфли, которые самозванке не подошли, а вот Берте оказались в самый раз. И став наконец женой короля Пипина, она вошла в историю под именем Берты Большеногой. Но никаких отрубленных пальцев на ногах у ее соперницы в реальной жизни не было – эти кровавые подробности появились уже в сказке.
Таких жутких историй в сказках - множество, и в разных странах издатели детских книг мучились вопросом: что с этим делать? Радикально подошли к этой проблеме в СССР - после революции из библиотек изъяли многие сказки, признанные вредными для детской психики. С требованиями переделывать свои стихи неоднократно сталкивался Корней Чуковский. Его упрекали в том, что он создает мрачные образы, и в архивах сохранилось постановление представителей отдела печати ЦК ВКП(б): “Педагогически неприемлема книга "Бармалей", запугивающая детей разбойниками и злодеяниями ("В Африке злодей, в Африке ужасный Бар-ма-лей...")".
И в противовес нехорошим, пугающим историям для детей придумывались другие, правильные сказки. Это давняя традиция - и у нас, например, такой прием использовала еще Екатерина II, которая кроме всего прочего писала и сказки. В одной из них царевич Хлор попадал в крепостную семью, и там его угощали богатой едой: курицей, рыбой, фруктами. А затем Екатерина выдавала эту сказку за реальность - в переписке с Дидро, которому она рассказывала: “Русские крестьяне имеют на каждый обед курицу, а некоторые даже предпочитают индейку”.
В советские времена появились новые идеологические установки – уже не курица в супе, а борьба с мировым империализмом. И вот Лазарь Лагин в 1955 году пишет продолжение своего “Старика Хоттабыча”: Валька, Женя и Хоттабыч на ковре-самолете прилетают в Италию и включаются там в борьбу против американских военных баз. Об этих базах герои сказки делают заявления примерно как в “Правде”:
- Да я их попросту ненавижу! - с возмущением сказал Волька.
- И я их тоже ненавижу, - сказал Женя. - Мы удивлялись, как это вы их
терпите... итальянцы! Такой прекрасный, боевой народ…
В сказке Лагина появляется и преследующий Хоттабыча и его друзей наглый американец мистер Ванденталлес - неприкрытая отсылка к Аллену Даллесу, тогдашнему директору ЦРУ.
Довольно смешным примером создания новых, правильных детских сказок стала попытка придумать этакий народный эпос о Ленине. В одних сюжетах он играл у новогодней елки со школьниками и заботился о животных, другие сюжеты описывали для детей в псевдорусском стиле усыпальницу вождя:
Спи, Ильич ты наш прекрасный
Баюшки – баю
Тихо светит месяц ясный
В мавзолей твою.
Параллельно активно продолжалось цензурирование и исправление неправильных сказок. Например, Эдуарда Успенского ругали за то, что его Чебурашка унизил пионеров: цензорам не понравилось, что крокодил Гена с Чебурашкой вдвоем собирают металлолома больше, чем члены пионерской организации. А в первых изданиях сказки про Простоквашино недопустимым эпизодом было сочтено замечание пса Шарика, что в мясе в магазине очень много костей. Вернуть эту фразу в сказку Успенскому удалось лишь значительно позже.
И за время работы на советском радио я сам не раз становился свидетелем того, как цензоры бдительно следили за детской тематикой и находили подозрительное буквально повсюду. Вспоминаю осень 1977 года: под рубрикой “К 60-летию Великой Октябрьской революции” мы готовили серию передач о разных культурных событиях.
И вдруг одна передача вызвала страшный скандал. Представители Главлита увидели провокационный намек в тексте, который начинался так: "К 60-летию Великой Октябрьской революции”. Евгений Шварц. "Сказка о потерянном времени". В тексте просто рассказывалось о завершении съемок мультфильма по этой сказке, но в Главлите стали говорить: “Какое еще потерянное время рядом со словами о Великом Октябре - что слушатели могут подумать?”
А еще раньше в нашей редакции не повезло передаче о все тех же сказках Успенского - о мультфильме про Чебурашку. Это был апрель 1971 года: в Кремле заседал XXIV съезд КПСС, на котором было объявлено, что в СССР построено развитое социалистическое общество. И в этот самый момент выходит передача о мультфильме, в котором Чебурашка говорит: “Что же это получается? Строили, строили, и все напрасно”. В этом высокие начальники тоже увидели провокационный выпад - и автора передачи уволили.
иллюстрация: "Иллюстрации к сказкам К. Чуковского" художник В. Конашевич
