Радио "Стори FM"
Михаил Осокин: Искусство по-кремлевски

Михаил Осокин: Искусство по-кремлевски

Министр обороны Сергей Шойгу оказался плодовитым художником. На родине Шойгу в Туве устроили выставку его работ: графика, живопись, вазы, деревянные скульптуры. 
Работать резцом по дереву  довольно редкое хобби - но вообще-то художниками были и другие наши политические деятели. Например, Никита Хрущев на пенсии начал рисовать. На одной из его картин по земному шару, взявшись за руки, идут он сам, Маркс и Иисус Христос. 

Рисовать любил и Лаврентий Берия. Он писал портреты и натюрморты маслом, акварелью и углем, причем очень профессионально. Ничего удивительного – ведь Берия по образованию был архитектором, и в 1935 году решил даже поучаствовать в реконструкции Москвы. Писали, что два однотипных здания при въезде на площадь Гагарина построены по его проекту. А еще Берия играл на скрипке, и в политбюро любили поднимать тост в его адрес: “За бывшего музыканта!” 

В окружении Сталина вообще многие блистали разнообразными талантами: они и пели, и музицировали, и писали книги. Сказывалось старое, еще дореволюционое воспитание. Например, секретарь ЦК Андрей Жданов играл на рояле, причем не какие-нибудь этюды, а Первый концерт Чайковского. Нарком внутренних дел Николай Ежов имел оперный голос – лирический тенор, а министр госбезопасности Всеволод Меркулов писал пьесы, и одна, "Инженер Сергеев", даже ставилась в Малом театре. 

Глава правительства Вячеслав Молотов играл на скрипке и до революции одно время зарабатывал тем, что выступал в ресторанах. Когда Молотов играл для Сталина, тот любил вспоминать про эти рестораны и подшучивал над ним: “А раньше ты играл перед пьяными купцами, и тебе морду горчицей мазали!"  Сам Сталин писал стихи, и его произведения были даже включены в антологию грузинской поэзии, вышедшую в 1907 году: 

                                              Цвети, о Грузия моя!
                                              Пусть мир царит в родном краю. 
                                              А вы учебою, друзья, 
                                              Прославьте Родину свою. 

Сталин также играл на гитаре и любил петь романсы Вертинского после ужина со своими соратниками. Когда романсы надоедали, обращались к высокому искусству: устраивали коллективные походы в Большой театр. Не раз бывало, что Сталин прерывал заседание политбюро, чтобы отправиться в Большой - послушать ту или иную арию - и прихватывал с собой других членов политбюро. 

А вот Хрущев балет не любил, и не раз жаловался своим помощникам, что опять надо идти в Большой театр вместе с очередной иностранной делегацией: "Как представлю, что сегодня "Лебединое"  смотреть, аж тошнота к горлу подкатит”. Балет он перепоручил своему министру культуры Екатерине Фурцевой - и  она начала активную борьбу за нравственность, как она это понимала.  В Большом вспоминают, как Фурцева повсюду видела скрытую эротику и кричала на Майю Плисецкую: "Майя, прикройте голые ляжки, уберите свои порнографические поддержки!" 

Доставалось от Фурцевой и другим знаменитостям. Министр любила петь – и вот как-то после вручения Ленинских премий, в том числе и знаменитому пианисту Святославу Рихтеру, на банкете в “Праге” она стала исполнять свой коронный номер - "Купите бублики". Рихтеру поручили подыграть на пианино. Он по привычке стал разукрашивать примитивную мелодию вариациями, Фурцева сбивалась, – и в конце концов заявила: "За что только тебе, Рихтер, дали Ленинскую премию? Ты даже аккомпанировать толком не можешь!"  

Одни представители советской номенклатуры вот так навязывали окружающим свои вкусы, другие наоборот их скрывали. Секретарь ЦК Егор Лигачев лишь некоторым доверенным лицам показывал свой секрет: в книжном шкафу в кабинете он снимал с полки несколько книг - и за ними в глубине были перепечатанные на машинке и подшитые вместе стихи Николая Гумилева. Втайне от всех Лигачев был поклонником Гумилева – но на предложения издать наконец эти стихи туманно говорил: “Еще не время...” 

Представляю, как претило эстетическому вкусу Лигачева литературное творчество другого члена политбюро – Юрия Андропова. Тот любил писать стихи под псевдонимом Попиков - и даже издал в Петрозаводске свой поэтический сборник. В стихах Андропов излагал свои философские идеи, правда порой довольно убого: 

                                             Мы бренны в этом мире под луной: 
                                             Жизнь - только миг; небытие - навеки.  
                                             КрутИтся во вселенной шар земной,
                                             Живут и исчезают человеки. 

Андропов также любил украшать свои произведения ненормативной лексикой и грубыми выражениями – например, как в «Письме волжского боцмана Николая Попикова председателю Мао Цзэдуну»: 

                                             Прости меня за грубые слова,
                                             Которых дипломатия не знает.
                                             Хоть ты теперь в Китае голова,
                                             О заднице подумать не мешает.

И вспоминается, как художественные вкусы руководителей страны накладывали отпечаток на работу журналистов. В конце 70-х годов я стал свидетелем того, как от нашей радиоредакции требовали активнее пропагандировать творчество Сергея Есенина, делать больше передач о жизни поэта. Потом выяснилось, что Есенина очень любил Леонид Брежнев. 

В молодости Брежнев вообще мечтал стать актером, участвовал в театральной самодеятельности – а много лет спустя удивлял членов политбюро тем, что знал наизусть стихи Дмитрия Мережковского и других символистов. Но главной его любовью был Есенин – и Брежнев  нередко устраивал на даче для своих гостей литературные чтения: вставал на стул и декламировал почти всю “Анну Снегину”.  

Вспоминается еще, какие противоречивые указания поступали сверху в нашу редакцию по поводу фильма “Семнадцать мгновений весны”. В какой-то момент начальство требовало обращать на фильм поменьше внимания, "не создавать ему рекламы "– а потом фильм вдруг велели хвалить. 

А за этим стояли расхождения в оценках в политбюро. Андропова очень возмутило то, что нацистские вожди были показаны реальными людьми – неглупыми и остроумными. После показа фильма руководству КГБ Андропов заявил Олегу Табакову по поводу созданного им образа начальника разведки Вальтера Шелленберга: “Так хорошо играть бригадефюрера СС — безнравственно”. 

Но “Семнадцать мгновений весны” очень понравились Брежневу, который велел наградить особенно полюбившихся ему актеров орденами. Так что Андропову пришлось смириться с тем, что нацисты были представлены в этом фильме так человечно.  К его возмущенным словам  в адрес Табакова не прислушались – и можно представить, как он бесился, когда вскоре ему доложили, что Табаков получил открытку из ФРГ  от племянницы Шелленберга - со словами: “Спасибо за то, что Вы показали дядю Вальтера таким же добрым, каким он был в жизни”.

Похожие публикации

  • Михаил Осокин: Трудности перевода
    Михаил Осокин: Трудности перевода
    В Университете Аляски собрали коллекцию ошибок, сделанных американскими компаниями из-за неточностей в переводе и непонимания реалий других стран
  • Михаил Осокин: Тырмандыр и космос
    Михаил Осокин: Тырмандыр и космос
    Роскосмос предложил внести космодром "Байконур" в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Действительно, Байконур – это первый и крупнейший в мире космодром, собрание гигантских промышленных артефактов. Пятнадцать стартовых площадок, десятки монтажных корпусов, целые подземные города и два аэродрома...
  • Михаил Осокин: Сказ про царя Никиту
    Михаил Осокин: Сказ про царя Никиту
    Российские банкиры вспомнили хрущевские времена. На вечеринку по случаю инвестиционного форума в Москве гости пришли в костюмах в стиле 50-х годов, а один из руководителей ВТБ оделся Хрущевым. Лозунги на стенах и речи выступавших тоже были стилизованы под ту эпоху - "инвесторы всех стран, объединяйтесь", “передовой отряд всемирного инвестиционного движения”.